Данияр Сугралинов - Кирпичи

к содержанию

Раздел 22

Кирпич шестой После того, как меня с позором попросили уйти с планерки, я с тяжелым камнем на сердце подходил к нашему кабинету. Ватные ноги, пересохшее горло, руки дрожат. Перед дверью выронил папку, и из нее посыпались отчеты и графики. Когда я аккуратно, стараясь не помять страницы, собирал все обратно в папку, услышал за дверью оживленный разговор. Обо мне. Первая мысль – как ни в чем не бывало, войти в кабинет. Ведь подслушивать нехорошо. Нехорошо так же, как и читать чужие письма. Подло. Но потом стало любопытно. Никогда не помешает узнать истинное отношение окружающих к тебе. А потому, я очень тихо подкрался на корточках к двери и стал слушать. Пару выпавших страниц оставил на полу, на случай, если кто то увидит меня в таком положении, будет возможность объяснить свое положение. За дверью слышался голос Панченко: – … обнаглел он совсем! Заметили, как он разговаривает теперь? А ходит? Ходит, словно кол проглотил. – Костя, ну зачем ты так, – перебил Панченко мягкий вкрадчивый голос Гараяна. – Все люди меняются, и Сергей не исключение. – Да он же чмо, Левон, – поддержал Костю Саня Бородаенко. – Чмо, оно и в Африке чмо. Ты видел, как он оделся сегодня? Ну, когда перед планеркой забегал? Вырядился, как на свадьбу, лопух. Я слушал, и чувствовал, как лицо заливает краской. Сердце сильно колотилось, и я боялся, что его стук услышат за дверью. Я старался успокоить дыхание, но ничего не получалось. – Точно, Александр Витальевич! Еще и одеколоном набрызгался, несет он него как от парфюмерной фабрики, – с нескрываемой ненавистью в голосе сказал Панченко. – Он что, думает нарядился как клоун, духами побрызгался и крутой стал? Лох он, и относиться к нему надо как к лоху. – Да может просто влюбился парень, – предположил Гараян. – Вспомни себя, Саша, когда ты за Маргаритой ухаживал. Я тебя тогда еще первый раз побритым увидел. – Кстати, Саня, – встрепенулся Панченко, – так ты переспал с ней? – Конечно, стажер. А хули ты думал? Что я как Резвей буду годами вокруг Лидки виться? Цветы, ресторан, пару раз переспал и ну ее нах, надоела она мне. – Подонок ты, Саша, – радостно сказал Панченко. – Да, стажер, я – такой! – удовлетворенно подтвердил Саня. И все трое заржали. – Помню как то бухали мы… Где то полгода назад, помните? Тебя, Панченко, тогда еще не было у нас, можешь не тужиться, не вспоминать. Ну, Резвей еще тогда был с нами, Левон, ты то должен помнить. Потом он упился в хлам, ползал вокруг Фрайбергер на коленях и шептал «Я люблю тебя, Лида!». Радостный гогот ударил по ушам. Я помнил ту историю смутно, уже почти забыл, поскольку действительно выпил тогда сверхмеры. – А Лидка че? – спросил Панченко. – Лидка? Лидка сказала ему что то типа, повторишь это, Резвей, когда будешь трезвей. Резвей стал рубаху на груди рвать, копытом бить, что типа трезвый он, как стеклышко, а потом проблевался, лошара, прямо ей под ноги… Короче, лох – это судьба… Ха ха! Я и не заметил, как сзади подошла вернувшаяся с планерки Лидка. – Резвей, ты что тут делаешь? – Я? – севшим голосом пробормотал я. – Ничего. Отдыхаю. Я и забыл про выдуманную версию о подбирании выпавших отчетов. Лидка насмешливо посмотрела на меня и сказала: – Ну, отдыхай, отдыхай. Пройти дай только. – Проходи, – прошептал я, собрал выпавшие страницы и ничего не видя, двинулся по направлению к туалету. Еле передвигая ноги, шел, шаркая как старик. Передвигался медленно. Из кабинета донесся строгий голос Лиды. – Над чем веселитесь так, ребята? – строго спросила она. – Работы нет, что ли? – Да, поведение Резвея в последнее время обсуждаем, Лидия Романовна! – сказал Панченко. – Кстати, а где он? – Сидит под дверью, отдыхает, как он мне сам сказал. Судя по всему, заодно греет уши…

< назад | к содержанию | вперед >