Что значит гибридная война: Гибридная война — Википедия

Гибридная война — Википедия

Гибридная война (англ. hybrid warfare) — вид враждебных действий, при котором нападающая сторона не прибегает к классическому военному вторжению, а подавляет своего оппонента, используя сочетание скрытых операций, диверсий, кибервойны, а также оказывая поддержку повстанцам, действующим на территории противника^[1]. При этом военные действия могут вообще не вестись, и с формальной точки зрения гибридная война может протекать в мирное время^[2].

Нападающая сторона осуществляет стратегическую координацию указанных действий, сохраняя при этом возможность правдоподобного отрицания своей вовлечённости в конфликт. Классическими примерами гибридных военных действий в конце XX — начале XXI веков называют войны в Афганистане (действия СССР в начальный период афганской войны (1979—1989), а также действия США, Пакистана, КНР и других государств по поддержке душманов и в ходе вооружённой борьбы против Талибана)^[1]. Гибридной войне может предшествовать так называемая асимметричная война, которая может перерастать в гибридную по мере роста навыков повстанцев. Так, Н. Попеску считает, что в 2000 году действия «Хезболлы» против израильской армии уже были вариантом гибридной войны

[1].

Альтернативное определениеПравить

Встречается и другое определение гибридной войны как войны, сочетающей регулярные («симметричные») боевые действия с элементами асимметричных войн. Например, Дж. МакКуен^[3] определяет гибридную войну как «комбинацию симметричной и асимметричной войн». Проблема с таким определением очевидна: МакКуен вынужден признать, что при таком определении «все войны — потенциально гибридные».

Ф. Хоффман предлагает уточнение^[4]: в гибридных войнах асимметричная компонента имеет решающее оперативное значение на поле боя, в отличие от обычных войн, где роль асимметричных игроков (например, партизан) состоит в отвлечении сил противника на поддержание безопасности вдали от поля боя. В дальнейшем во избежание путаницы Хоффман предложил использовать для войн, где целью асимметричной компоненты является оттягивание сил противника от основного театра войны и создание затруднений в управлении войсками, термин «

комбинированная война»^[5]. П. Мансур не поддерживает идею такого разделения^[6].

Природа гибридных войн позволяет нападающему растягивать враждебные действия на длительное время, испытывая стратегическое терпение противника — обычно время играет в пользу стороны, использующей методы гибридной войны^[7]. Особенно сильно этот эффект ощущается в случае регулярной армии, вовлечённой в гибридную войну на чужой территории. Лоуренс Аравийский отмечал в связи с арабским восстанием: «Конечная победа выглядела несомненной, если только война продлится достаточно долго».

Гибридные войны известны с глубокой древности, хотя технологии были другими: так, Попеску относит к методам гибридных войн в древности отравление колодцев (англ.)русск. и подкуп обороняющихся с тем, чтобы они открыли ворота крепости

[1].

Более интересный исторический пример приводит Мансур^[8]. В Пелопоннесскую войну в V веке до н. э. слабым местом спартанцев были рабы-илоты, которые требовали поддержания значительных сил в Лаконике и Мессении для предотвращения восстаний. Стратегическое решение афинян по захвату Пилоса частично диктовалось попыткой поднять восстание илотов и перейти к гибридной войне. Бегство илотов в Пилос и опасения восстания вынудили спартанцев перейти к переговорам.

Авторы сборника под редакцией Мюррея и Мансура разбирают девять примеров гибридных войн с античности до второй половины XX века:

1. Завоевание Германии римлянами
2. Подавление англичанами Ирландии в 1594—1603 годах
3. Американская революция
4. Пиренейские войны
5. Противопартизанские действия в ходе гражданской войны в США
6. Франко-прусская война
7. Большая игра
8. Япония в Северном Китае в 1937—1945 годах
9. Вьетнамская война

1. ↑ ^{1 2 3 4} Popescu, Nicu. Hybrid tactics: neither new nor only Russian Архивная копия от 30 октября 2016 на Wayback Machine. EUISS Issue Alert 4 (2015).
2. ↑ Мартон, 2018, прим. 3, с. 35.
3. ↑ McCuen, John J. Hybrid wars. // Military Review 88.2 (2008): 107. (англ.)
4. ↑ Hoffman, Frank G. Conflict in the 21st century: The rise of hybrid wars. Arlington, VA: Potomac Institute for Policy Studies, 2007. (англ.)
5. ↑ Hoffman, Frank G. Hybrid vs. compound war. // Armed Forces Journal (2009): 1-2. (англ.)
6. ↑ Murray, 2012, с. 3.
7. ↑ Murray, 2012, с. 7.
8. ↑ Murray, 2012, с. 3—4.

на русском языке

На других языках

• Bond, Margaret S. Hybrid War: A New Paradigm for Stability Operations in Failing States (англ.). — Carlisle Barracks, Pa: USAWC Strategy Research Project. U.S. Army War College, 2007.
• Cuomo, Scott A.; Brian J. Donlon. Training a ‘Hybrid’ Warrior (неопр.). — Marine Corps Gazette, 2008. Архивировано 17 октября 2010 года.
• Fleming, Brian P. The Hybrid Threat Concept: Contemporary War, Military Planning and the Advent of Unrestricted Operational Art (англ.). — Fort Leavenworth, KS: U.S. Army School of Advanced Military Studies (SAMS), U.S. Army Command & General Staff College, 2011.
• Glenn, Russell W. Thoughts on Hybrid Conflict (неопр.). — Small Wars Journal.
• Grant, Greg. Hybrid Wars (неопр.). — Government Executive, 2008. Архивная копия от 8 августа 2010 на Wayback Machine
• Hoffman, Frank G. Future Thoughts on Hybrid Threats (неопр.). — Small Wars Journal.
• Hoffman, Frank G. How Marines are preparing for hybrid wars (неопр.). — Armed Forces Journal, 2006. — March.
• Hoffman, Frank G.
  Hybrid warfare and challenges (неопр.). — JFQ: Joint Force Quarterly, 2009. — С. 34—48.
• Hoffman, Frank G; Mattis, James N. Future Warfare: The Rise of Hybrid Wars Proceedings (англ.). — 2005. — P. 18—19. Архивная копия от 27 сентября 2017 на Wayback Machine
• Killebrew, Robert. Good advice: Hybrid warfare demands an indirect approach (англ.) : journal. — Armed Forces Journal, 2008. — June.
• Pindjak, Peter. Deterring hybrid warfare: a chance for NATO and the EU to work together? (англ.) : journal. — NATO Review, 2014. — ISSN 0255-3813.

Гибридная война — Википедия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Гибридная война (ГВ^[1], англ. hybrid warfare) — вид враждебных действий, при котором нападающая сторона не прибегает к классическому военному вторжению, а подавляет своего оппонента, используя сочетание скрытых операций, диверсий, кибервойны, а также оказывая поддержку повстанцам, действующим на территории противника

[2].

Нападающая сторона осуществляет стратегическую координацию указанных действий, сохраняя при этом возможность правдоподобного отрицания своей вовлечённости в конфликт. Классическими примерами гибридных военных действий в конце XX — начале XXI веков называют войны в Афганистане (действия СССР в начальный период афганской войны (1979—1989), а также действия США, КНР и других государств по поддержке душманов и в ходе вооружённой борьбы против Талибана)^[2]. Гибридной войне может предшествовать так называемая асимметричная война, которая может перерастать в гибридную по мере роста навыков повстанцев. Так, Н. Попеску считает, что в 2000 году действия «Хезболлы» против израильской армии уже были вариантом гибридной войны^[2].

Альтернативное определение

Встречается и другое определение гибридной войны как войны, сочетающей регулярные («симметричные») боевые действия с элементами асимметричных войн. Например, Дж. МакКуен^[3] определяет гибридную войну как «комбинацию симметричной и асимметричной войн». Проблема с таким определением очевидна: МакКуен вынужден признать, что при таком определении «все войны — потенциально гибридные».

Ф. Хоффман предлагает уточнение^[4]: в гибридных войнах асимметричная компонента имеет решающее оперативное значение на поле боя, в отличие от обычных войн, где роль асимметричных игроков (например, партизан) состоит в отвлечении сил противника на поддержание безопасности вдали от поля боя. В дальнейшем во избежание путаницы Хоффман предложил использовать для войн, где целью асимметричной компоненты является оттягивание сил противника от основного театра войны и создание затруднений в управлении войсками, термин «комбинированная война»^[5]. П. Мансур не поддерживает идею такого разделения^[6].

Особенности

Природа гибридных войн позволяет нападающему растягивать враждебные действия на длительное время, испытывая стратегическое терпение противника — обычно время играет в пользу стороны, использующей методы гибридной войны

[7]. Особенно сильно этот эффект ощущается в случае регулярной армии, вовлечённой в гибридную войну на чужой территории. Лоуренс Аравийский отмечал в связи с арабским восстанием: «Конечная победа выглядела несомненной, если только война продлится достаточно долго».

История

Гибридные войны известны с глубокой древности, хотя технологии были другими: так, Попеску относит к методам гибридных войн в древности отравление колодцев (англ.)русск. и подкуп обороняющихся с тем, чтобы они открыли ворота крепости^[2].

Более интересный исторический пример приводит Мансур^[8]. В Пелопоннесскую войну в V веке до н. э. слабым местом спартанцев были рабы-илоты, которые требовали поддержания значительных сил в Лаконике и Мессении для предотвращения восстаний. Стратегическое решение афинян по захвату Пилоса частично диктовалось попыткой поднять восстание илотов и перейти к гибридной войне. Бегство илотов в Пилос и опасения восстания вынудили спартанцев перейти к переговорам.

Примеры

Авторы сборника под редакцией Мюррея и Мансура разбирают девять примеров гибридных войн с античности до второй половины XX века:

1. Завоевание Германии римлянами
2. Подавление англичанами Ирландии в 1594—1603 годах
3. Американская революция
4. Пиренейские войны
5. Противопартизанские действия в ходе гражданской войны в США
6. Франко-прусская война
7. Большая игра
8. Япония в Северном Китае в 1937—1945 годах
9. Вьетнамская война

См. также

Ссылки

Примечания

1. ↑ Сайт НВО, Александр Александрович Бартош — член-корреспондент Академии военных наук, эксперт Лиги военных дипломатов, «Гибридные угрозы в повестке ОБСЕ».
2. ↑ ^{1 2 3 4} Popescu, Nicu. Hybrid tactics: neither new nor only Russian Архивная копия от 30 октября 2016 на Wayback Machine. EUISS Issue Alert 4 (2015).
3. ↑ McCuen, John J. Hybrid wars. // Military Review 88.2 (2008): 107. (англ.)
4. ↑ Hoffman, Frank G. Conflict in the 21st century: The rise of hybrid wars. Arlington, VA: Potomac Institute for Policy Studies, 2007. (англ.)
5. ↑ Hoffman, Frank G. Hybrid vs. compound war. // Armed Forces Journal (2009): 1-2. (англ.)
6. ↑ Murray, 2012, с. 3.
7. ↑ Murray, 2012, с. 7.
8. ↑ Murray, 2012, с. 3—4.

Литература

на русском языке

На других языках

• Bond, Margaret S. Hybrid War: A New Paradigm for Stability Operations in Failing States. — Carlisle Barracks, Pa : USAWC Strategy Research Project. U.S. Army War College, 2007.
• Cuomo, Scott A. (2008). «Training a ‘Hybrid’ Warrior» (Marine Corps Gazette).
• Fleming, Brian P. The Hybrid Threat Concept: Contemporary War, Military Planning and the Advent of Unrestricted Operational Art. — Fort Leavenworth, KS : U.S. Army School of Advanced Military Studies (SAMS), U.S. Army Command & General Staff College, 2011.
• Glenn, Russell W. «Thoughts on Hybrid Conflict» (Small Wars Journal).
• Grant, Greg. Hybrid Wars. — Government Executive, May 1, 2008.
• Hoffman, Frank G. «Future Thoughts on Hybrid Threats» (Small Wars Journal).
• Hoffman, Frank G. (March 2006). «How Marines are preparing for hybrid wars» (Armed Forces Journal).
• Hoffman, Frank G. Hybrid warfare and challenges. — JFQ: Joint Force Quarterly, 2009. — P. 34–48.
• Hoffman, Frank G. Future Warfare: The Rise of Hybrid Wars Proceedings. — November 2005. — P. 18–19.
• Killebrew, Robert (June 2008). «Good advice: Hybrid warfare demands an indirect approach» (Armed Forces Journal).
• Pindjak, Peter (2014). «Deterring hybrid warfare: a chance for NATO and the EU to work together?» (NATO Review). ISSN 0255-3813.

Что значит Гибридная война? Как понять выражение Гибридная война?

В наше непростое время многие войны ведутся не так, как это было сто и даже пятьдесят лет назад. Сейчас исключено столкновение сверхдержав, поскольку это приведёт к гибели большей части человечества, и если над пиндосами никто плакать не станет, то остальные нации нужны, и местами важны для будущего человечества. Поэтому стратеги стран запада разрабатывают войны без участия армий, руками ЧВК и подкупленных агентов влияния. Подобные боевые действия носят название Гибридная война. Что значит Гибридная война? Рекомендую прочесть ещё несколько популярных новостей, например, как понять слово Догхантер, что значит Дисс, кто такой Диггер? Возьмём всеми избитый пример, Украину, все мы знаем и понимаем, сколько денег и усилий было потрачено Госдепом и ЦРУ, чтобы привести к власти нациста Порошенко. При этом никто не вводил войска, не устраивал пушечных дуэлей, всё проходило внешне тихо и мирно.

Захватив Украину с помощью гибридной войны, он теперь выкачивает из неё ресурсы, как человеческие, так и природные. В ЕС многие органы заметно подешевели по причине того, что укры самолично расстаются со своей требухой. Проститутки из Украины покоряют доселе неизвестные рынки Восточной Европы, их можно встретить по всему миру, везде нужна украинская женская плоть. А всё это произошло благодаря новым методам ведения войны.Гибридная война — это вид враждебных действий при которых нападающая сторона не использует свою армию, а разрушает своего противника с помощью различных подрывных операций, финансирования НКО, используя кибер войну, саботаж и заручившись поддержкой местных террористов
Впервые этот термин стали использовать в этом веке в военных документах Англии и её большого брата США. При этом рассматривается захват конкретной территории с помощью кибернетических, электронных и информационных операций в сочетании с действиями спецподразделений и непрекращающегося экономического давления. Наш глава Минобороны Валерий Герасимов, как-то обмолвился, что опыт боевых действий в Сирии показывает, насколько велика сейчас потребность в высокотехнологичном оружии. ВС РФ оказываются очень эффективны решая задачи с минимальным задействованием военной составляющей.

Эксперт о роли России в военных конфликтах и гибридной войне

Генеральный директор Центра политической информации Алексей Мухин разъясняет роль России в армяно-азербайджанском конфликте, по чьим методичкам работают политические силы в постсоветских республиках для раскачивания ситуации вдоль наших границ. Что мы выигрываем в гибридной войне против Запада и как аукнулись санкции самим Штатам.

Читайте начало интервью:

Очередной конфликт на армяно-азербайджанской границе

Этому конфликту уже сто лет. Взаимное выяснение отношений, которые носят криминальный оттенок, наблюдались и в 1990-х, и в нулевых годах. Кто прав и виноват здесь разбираться совершенно не хочется. С обеих сторон были инициаторы конфликтов. По понятным причинам Азербайджан и Армения заинтересованы в том, чтобы Россия определилась, за кого она. Россия не хочет определяться, потому что обе страны нам по-своему дороги.

Особенность России в этом конфликте заключается в том, что она является третейским судьей. Она над схваткой. Как только она обозначит себя на одной или другой стороне, ситуация перейдет к вооруженной эскалации. Наши британские и американские коллеги очень внимательно наблюдают и даже немножко провоцируют, разогревая страсти.

Интерес британцев в том, чтобы победил Азербайджан. У них там достаточно серьезные позиции. Интерес США состоит в том, чтобы победила Армения. Потому что там у американцев очень серьезные амбиции. При этом британцы и американцы действуют согласованно. Они дружат против России. Их интересует вытеснение России из региона напрочь. Это их сверхзадача.

— С приходом Пашиняна закрывают российские кабельные каналы. Идет ограничение по школам. Армения не признала Крым российской территорией. И масса примеров подобной политики.

— Модели такого поведения наблюдаются практически во всех постсоветских странах, исключая Россию.

ЦРУшные методички и методички их коллег из Британии, хоть тушкой, хоть чучелом, через НКО проводятся и инсталлируются как модельное поведение в азербайджанское и армянское общество, либо в молдавское, украинское или теперь в белорусское. Модели поведения везде приблизительно одинаковые, что выявляет общий источник этих моделей и методичек, на базе которых они разрабатываются и инсталлируются в общество.

Мы можем сейчас посокрушаться относительно того, что в Азербайджане закрываются российские каналы или Армения ведет себя подчеркнуто вызывающе по отношению к России, но мы должны учитывать, что эти и другие страны находятся в очень серьезной зависимости от России. Тот комплекс обид, который эти страны и народы предъявляют России, возможно, полагая, что ей нужно более углубленно и более активно работать с ними, можно сравнить с поведением женщины, которая обделена вниманием своего мужчины. Я не делаю сейчас никаких намеков. Это просто образ, который позволяет понять, что же происходит.

Тайны наших соседей

Я приблизительно знаю, что за человек Никола Пашинян. Я вживую наблюдал специфику общения Ильхама Алиева с Владимиром Путиным. Здесь очень много личного в этих отношениях и в перспективах этих отношений. Здесь есть и личные обиды.

Я вам не могу сейчас рассказать все «тайны мадридского двора», потому что я просто не обладаю разрешением это делать, но, поверьте, там личного гораздо больше, чем геополитического либо просто политического. Мы на территории бывшего Советского Союза, по сути, одна семья, которая на данный момент находится в полном раздрае. Я имею в виду республики бывшего СССР. Нам бы договориться, но нам этого не дадут упомянутые силы, которые я уже обозначил здесь.

Если вы выставляете России счет, будьте готовы к тому, что она выставит вам ответный. Эти восточные отношения, где тебя отводят куда-то в уголок и начинают что-то говорить, потом выдавая на публику, что ты договорился с кем-то, и используют это в публичной политике — все это не про Россию. Россия четко формулирует, в рамках ОДКБ в том числе, в рамках Таможенного союза, правила игры, которые она предложила для всех. По ним Россия тоже играет. В отличие от некоторых стран, тех же США и Великобритании, мы придерживаемся того свода правил, который предложили для всех.

— Мы стараемся вести себя цивилизованно, но с нами ведут себя неблагородно и нецивилизованно.

— А мы в ответ покажем свои ядерные мускулы. И сейчас, по сути, Россия может сказать, что она вполне конкурентоспособна даже с НАТО. Вместе с нашими союзниками по объему вооружений, по разрушительной способности этих вооружений мы вполне коррелируем. Другое дело, что те же страны НАТО, США, на мой взгляд, не умеют воевать. Скажите мне, где они победили. Даже Вторая мировая война очень хорошо показала, что эти ребята просто не умеют воевать.

Разрушение — это не ведение войны. Разрушить страну можно, обладая определенным военным потенциалом. Это можно сделать издалека, но это не война.

Гибридная война

Мы должны четко понимать, что в этом смысле Россия, обладая тысячелетним опытом ведения войн, очень креативна в этом плане.

Гибридная война — это то, что придумали мы. У нас, например, не было оружия воевать с Соединенными Штатами Америки, и мы используем их оружие, информационное, в частности. Мы используем их соцсети. И теперь они кричат, что мы повлияли на их выбор. Может быть. Но, ребята, вы нас вынудили.

— Мы повлияли на их выбор?

— Все-таки сетецентрические войны мы ведем просто великолепно. Это признается на самом высоком экспертном уровне.

— Они тоже, если взять дело Скрипалей или сбитый «Боинг». Они тоже очень хорошо выстраивают все свои системы. При этом не для того чтобы просто испортить наш имидж, а для того чтобы решать какие-то конкретные задачи по давлению на нас. Но они эти задачи решили? Нет. Испугать можно того, кто готов испугаться. А если страна не боится, то испугать ее невозможно. Санкции не сработали. Это тоже не мое мнение.

— Такая санкционная истерия царит сейчас в США. Они санкции разбрасывают в разные стороны, не понимая, что это уже не работает. Это уже прошлый век. И чем больше они будут это делать, тем больше они увязнут во фронтах информационных войн. Теперь это не только Россия, а еще Китай, Иран и так далее. Они сделали ту же ошибку, которую сделал Гитлер: открыли фронты и стали легкомысленно полагать, что побеждают.

Одно из первых правил информационных войн: не надо просвещать своего оппонента и делать так, чтобы он видел реальное положение вещей. Наоборот, надо усугублять его заблуждение. Он будет сам с собой воевать, что, собственно, США и делают. Сейчас они воюют сами с собой. Конечно, мы должны контролировать этот процесс, потому что США — это ядерная держава. И если они решат, давайте обнулимся, всем будет плохо. Поэтому мы сейчас должны быть внимательны и следить за тем, чтобы наш глобальный цивилизационный уклад не пострадал в результате этой очень интересной, с нашей стороны, игры.

Беседовала Инна Новикова

К публикации подготовил Игорь Буккер

Гибридная война

Международный консенсус в отношении «гибридной войны» ясен, но никто не понимает, что именно включает в себя этот термин, но все, включая НАТО и Европейский Союз, согласны с тем, что это является огромной проблемой. В статье принимается во внимание то, что для решения проблемы необходимо сначала ее полностью понять.

Война (или конфликт) – это прежде всего столкновение интересов. Целью всегда было влияние на волю противника в различной степени, от достижения политического преимущества до решающей победы. Средства для достижения такого результата используются в разных направлениях деятельности, в соответствии с преобладающими политическими или социальными условиями и достижениями науки и техники.

Борьба за власть оставалась последовательной на протяжении веков. Современная форма соперничества включает в себя искусство управления государством и военное искусство, укрепления классической стратагемы с помощью целого ряда нетрадиционных методов достижения политико-стратегических целей. В результате эта неоднородная деятельность привела к появлению запутанной группы имен: серая зона, гибридная угроза, градуированная, нелинейная, неограниченная, и многие другие.

Такие нетрадиционные подходы имеют новое значение на современные конфликты, благодаря новым эффективным инструментам, которые широко используются заинтересованными сторонами. Этот доклад предназначен для изучения изменения характера войны и конфликтов и для произведения аналитической оценки этого вопроса.

Подходы с сочетанием традиционных и нетрадиционных путей решения конфликтов не являются совершенно новыми. Государства используют эти сложные или гибридные подходы на протяжении столетий. Такие концепции, как политическая дестабилизация, поддержка различных группировок и ополченцев, информационные кампании и многое другое, стали основой государственной и военной деятельности еще в Пелопоннесских войнах. Это «смешение» находит исторические примеры в битве за Трою, где троянский конь использовался в качестве метода неожиданности и обмана, в наполеоновских войнах, где британские силы бросили вызов французскому контролю над крупными испанскими городами, в то время как испанские партизаны атаковали их линии связи, в арабском восстании, где британская армия объединили обычные операции в Палестине с нерегулярными силами под британским оперативным контролем. Более близкое понятие использования обычных сил наряду с применением нетрадиционных сил характерно для конфликта в Кашмире. 

Как же тогда современные конфликты отличаются от прошлых, если используется одно и то же сочетание?  Хотя ранее нетрадиционные методы использовались в качестве форс-мультипликаторов для усиления применения обычных сил, современные конфликты, имеют обратный характер.

Прежде чем определять конфликты XXI века, необходимо провести различие между войной и конфликтом. Термины, как правило, используются взаимозаменяемо, несмотря на наличие различных коннотаций. Война, по словам Мерриама-Вебстера, является «состоянием, которое обычно открыто и объявляется вооруженным враждебным конфликтом между государствами или государствами». В том же словаре конфликт определяется как конкурирующие или противостоящие действия несовместимости; антагонистическое состояние или действие конфликт принципов». Эти различия можно резюмировать следующим образом:

• война – это конфликт, но не все конфликты – это войны;
• конфликт — это широкий термин, охватывающий широкий спектр конкуренции, от словесных разногласий до применения силы. В контексте этого исследования, о сложном характере войн и конфликтов по всему спектру путей и средств принуждения, термин конфликт является наиболее подходящим.

Российский генерал Валерий Герасимов в своем доктринальном документе наиболее подходящим образом характеризует такие конфликты, заявляя: «Войны уже не объявляются, а начавшись — идут не по привычному нам шаблону». исследование современных конфликтов выявляет размытые линии между не только войной и миром, но и между элементами национальной власти, кинетическими и некинетическими операциями, скрытыми и явными действиями, политикой, стратегией, законом и общественным порядком, нравственностью, населением, и союзниками, а также врагами, и врагами врага, и также между элементами национальной властью и союзниками, а также между ними и союзниками. Возрастание объёма информации каким-то образом слило или рассеяло эти различия. Поэтому традиционные механизмы реагирования государства, которые до сих пор были смоделированы на основе этих различий, затрудняют противодействие этим угрозам и вынуждены постоянно приспосабливаться и эволюционировать.

Международный консультативный совет по вопросам безопасности Государственного департамента Соединенных Штатов Америки провел мероприятие по перечислению характеристик конфликтов и обнаружил, что в них входят следующие компоненты:

• кибероперации, информационные операции, усилия по подрыву общественной жизни/
  сопротивления союзников/местного/регионального сопротивления и информации/пропаганды
  в поддержку других гибридных инструментов;
• закрытый контроль над государственными операциями, шпионаж, инфильтрация;з
• силы специальных операций и другие вооруженные силы, контролируемые государством
  подразделений и непризнанный военный персонал;
• поддержка — материально-техническая, политическая и финансовая — для мятежников и
  террористических движений;
• привлечение к Работе неправительственных организаций, в том числе организованных
  преступные группы, террористы и экстремистские политические, религиозные и
  религиозных или этнических организаций;
• оказание помощи нерегулярным военным и полувоенным силам;
• экономическое давление, выходящее за рамки нормальных экономических показателей
  конкуренции;
• манипулирование и дискредитация демократических институтов,
  включая избирательную систему и судебную систему;
• рассчитанная двусмысленность, использование скрытых/неподтвержденных операций,
  обман и отрицание;
• явная или скрытая угроза, применения или угрозы применения вооруженных сил, терроризма и злоупотребления гражданским населением и эскалации.

Как российские, так и американские специалисты пытаются лучше разобрать современные конфликты.

Заметное различие между средневековыми, индустриальными конфликтами и современными конфликтами заключается не в сочетании или гибридности различных используемых средств, а в средствах, которые используются преобладающими социальными, экономическими, политическими и технологическими условиями.

Как государственные, так и негосударственные субъекты участвуют в гибридной войне, но они сильно различаются в своих средствах и действиях. При этом все они обладают способностью синхронизировать различные инструменты и силы, применяя их к конкретным уязвимостям для создания линейных и нелинейных эффектов. Сосредоточив внимание на этих характеристиках возможностей игроков гибридной войны, а также уязвимости их целей в этих областях, можно привести общую оценку, которая сможет создать примерное описание гибридной войны. В русскоязычной научной литературе толкование термина «гибридная война» гораздо более расширительное. Сферой гибридного противоборства полагаются все основные сферы жизнедеятельности общества. При этом исследователи данной проблемы, предлагают свои определения понятия «гибридная война» и дают исключительно дескриптивные дефиниции, подробно перечисляя признаки гибридной войны в различных сегментах общественной жизни. Таким образом гибридная война представляет собой совокупность смешанных стратегий (при содействии глобализации и революции в области коммуникации и интернета, а также провоцируя мгновенные атаки), используемых некоторыми военными субъектами, которые воспринимаются асимметричном конфликте с оппонентом, в попытке уйти в неравные условия.

Компоненты Гибридных Конфликтов

Если такое понимание гибридных конфликтов будет применяться к современным конфликтам, то возникает соответствующий вопрос: Когда конфликт становится гибридным? Слово гибрид подразумевает сочетание или соединение более двух элементов силы или компонентов спектра конфликта. Эти компоненты обычно характеризуются как обычные и нетрадиционные или обычные и нерегулярные. Однако эти различия являются относительными. То, что сегодня является нетрадиционным, завтра может стать конвенцией. Аналогичным образом, нерегулярные процессы могут стать регулярными по мере увеличения их использования. Таким образом, эти подмножества несовершенны. Кинетические и некинетические. Кинетические компоненты будут включать в себя спектр от космического оружия, ядерного, биологического, химического оружия, сухопутных сил, военно-морских сил, военно-воздушных сил, специальных сил, повстанцев, террористов до чернокожих боевиков, осуществляющих незаконную деятельность, включая саботаж, убийства и насильственные нападения. Некинетические будут охватывать дипломатические и политические действия, информационные операции.  Гибридная война: меняющийся характер конфликтов, включающий в себя операции в киберпространстве и социальных сетях, сетевые войны, в том числе и разрушение критически важной сетевой инфраструктуры, разногласия, подрыв, преступную деятельность, экономическую войну, включая фейковые валюты, девальвацию валюты и экономическое принуждение, ресурсную войну, экологическую войну, идеологическую войну, ненасильственные волнения.

Таким образом можно выявить следующие инструменты для ведения гибридной войны:

Пропаганда. Влияние на внутренние СМИ (домашнее телевидение, радио итд..)

СМИ являются отличными инструментами дезинформации, социальные сети вообще являются очень опасным элементом контролирования и скрытого воздействия на общество, так как оно включает в себя комбинацию разных способов обработки и придания информации пользователю. Использование фальшивых или не совсем правдивых статей может привести к критическим результатам, идеальная ложь тем более состоит из 70% правды и 30% лжи. В настоящее время военная операция без дезинформации и психологического давления на противника с манипуляцией мирового общественного мнения в американском варианте просто немыслима. Началу военных действий всегда предшествовали мощные информационные кампании, целью которых являлась прежде всего дискредитация противника и создание образа врага.

Для более эффективного манипулирования общественным мнением дезинформация может распространяться одновременно через печатные и электронные СМИ, телевидение, сеть Интернет, слухи, а также посредством использования листовок в локальных конфликтах и войнах.

Социальные сети.

Кибератаки в социальных сетях будут представлять серьезную угрозу. Киберпреступники фокусируют свои ресурсы на средах с большим объемом данных, таких как Facebook и Instagram, чтобы получить доступ к личной информации. Хакеры используют атаки вредоносного по для кражи пользовательских данных.

Но это не только личные профили социальных сетей, которые находятся под угрозой.
Вредоносные программы и хакеры социальных сетей также могут быть направлены на корпоративные компьютерные системы, как правило, в виде вредоносных электронных писем. Также соц. Сети могут послужить средой для организации нелегальной деятельности, пропаганды и средством массовой дезинформации.

Стратегические утечки (как средства дезинформации под предлогом действительной утечки важной информации) К примеру, всеми известный сайт wikileaks мог бы использоваться в качестве придания ложной стратегической информации противнику и наставлению его стратегии на неверный путь.

Финансирование неправительственных организаций. Организация протестных движений

Эти три вышесказанных инструмента могут также послужить отличным оружием для проведения гибридной войны. Они вместе обеспечивают разглашений мнений населения и ведут к его распаду на группы.

Олигархия

Один человек не может быть выше закона по сравнению с другими людьми, все должны быть равны, в противном случае такая ситуация могла бы привести к возникновению конфликта.

Религии и религиозные лидеры

Нередко религии используются как предлог для проведения каких-то определённых, зачастую боевых действий, или же в политической деятельности, достаточно вспомнить историю, либо же взглянуть на такие фигуры современного мира как Фетхулла́х Гюле́н и Фазлур Рехамн.

Использование террористических организаций

Вообще терроризм можно качественно использовать во многих целях и при этом сохранять режим инкогнито на интернациональном уровне и обойти преследования со стороны других стран. Существует множество теорий о том, что Аль-Каида и разные другие террористические организации были создании при поддержке США и других стран запада. Лишь проводя глубокий анализ войн последних 50 лет можно грамотно ответить на этот вопрос.

Приватизация войны

Здесь речь очень похожа на применение террористических организаций для ведения военных конфликтов. Ведь никто не сможет обвинить государство в введении военных операций, если его армия тут не причём.

Тайное использование спецслужб

Шпионы-нелегалы. Заказные убийства, утечки информации при помощи действий спец агентов — всё это наверняка существует в наше время.

Кибер-оружие

это использование технологии для нападения на государства, правительства и граждан, что наносит ущерб, сопоставимый реальной войне с использованием оружия. На сегодняшний день не было прямой кибер-войны с объявленными антагонистами, однако есть ряд инцидентов, которые вызвали серьезные нарушения инфраструктуры стран, которые подозреваются в том, что они осуществляются другим государством (Пример — взломом индийской атомной станции в ноябре этого года). Оксфордский словарь английского языка описывает кибервойну как: «использование компьютерных технологий для нарушения деятельности государства или организации, особенно преднамеренное нападение на информационные системы в стратегических или военных целях».

Экономическое воздействие / отмывание денег / Экономический терроризм

В экономике, как важном объекте приложения технологий «управляемого хаоса», критичность может создаваться в каждой из четырех взаимоувязанных и взаимозависимых сфер: производства, распределения, обмена и потребления. С учетом предназначения и специфики функционирования каждой из сфер может быть подобран соответствующий набор подрывных технологий.

Всё это является явной причиной обратить большее внимание на предотвращение и борьбе с гибридными угрозами. Критическая инфраструктура в государствах является потенциальной мишенью для гибридных помех. Примерами критически важной инфраструктуры являются электростанции и финансовые и платежные системы. Необходимо сосредоточить внимание на политическом уровне на новых угрозах, на финансовом рынке и их предотвращении. Также нужно сделать национальные учреждения неполитическими и независимыми друг от друга. Возможно придётся изменить структуру государства, делая её более независимой в сферах взаимодействия между его элементами. Для предотвращения дезинформации следует провести образовательную кампанию и создать популяризации порталов проверки фактов.

Независимо от названия — гибридная, серая, неограниченная или нелинейная война, все они являются причинами попытаться разобрать эти современные конфликты и предотвратить их. Существует абсолютная необходимость для ученых и практиков обороны и стратегии, которая заключается в прогнозировании и набросков будущих конфликтов, а также в структурировании, обучении, и подготовки государственных институтов (включая вооруженные силы) для решения и использования этих средств информационного века.

Калачев Н.В.

Что такое гибридная война? | СНГ и Балтия | ИноСМИ

— Какие проявления гибридной войны сейчас наблюдаются в Латвии?

— Политический компонент огромный. В руководстве Риги и в Сейме широко представлена непосредственно связанная с Кремлем партия. Такие связи у части негосударственного сектора, общественных организаций, которые получают финансирование от России и используются для реализации мероприятий по влиянию. Самоуправления Латгале сотрудничали со связанными с разведслужбой России организациями, о чем недавно сообщило Бюро по защите Конституции. Бывший посол России Калюжный недавно рассказал, что еще в 2009 году шла работа над планом, как «взять» Ригу, а потом — Латвию, добившись вхождения в правительство «Центра согласия», что почти удалось.

Во-вторых, информационная война. Говоря о гибридной войне, нельзя забывать тесные экономические связи Латвии с Россией, энергетическую зависимость от нее. Пока мы сталкиваемся с разного рода действиями невоенного характера, которые позже могут привести к использованию военной силы.

— От чего зависит то, будет ли применена такая сила?

— Это в большей мере зависит от того, насколько основательно подготовлены умы людей в пользу зачинщика войны. Когда достигнут соответствующий настрой общества, в военных действиях нет необходимости.

Гениальный прусский генерал 19-го века фон Клаузевиц, известный своим трудом «О войне», считал: цель войны — победить в войне. И лучшее средство, как это сделать, — заманить противника на решающую битву. К примеру, Ватерлоо или день D в Нормандии. Это соответствует традиционному понимаю Запада о войне, и одновременно это объясняет, почему мы в настоящее время не можем должным образом ответить на российскую гибридную войну. А именно: традиционный подход не годится, когда приходится сталкиваться с комплексной угрозой.

Китайский военный стратег Сунь-Цзы говорил: цель войны — не война, а контроль над территорией и населением противника. Высший пилотаж — победить без боя, довести умы противников до такого состояния, когда они готовы принять поражение без боя. В этой связи с опасениями нужно рассматривать то, что в Латвии уже звучит мнение: пусть они, наконец, вторгнутся, захватят нас, и снова можно будет жить спокойно. Или: если на Латвию нападут, НАТО нас не защитит. На самом деле мы не должны сомневаться и не должны расслабляться!

Самое правильное — разъяснять обществу ситуацию, одновременно давая советы, как ее воспринимать и как действовать. Ясность относительно происходящего — большая сила, которая является одним из решающих элементов в этой гибридной войне. К сожалению, мы видим обратное. Президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес говорит, что мы достаточно сильны, чтобы украинские события здесь не повторились. Даля Грибаускайте в Литве вводит обязательный призыв, поясняет, что мы находимся под военной угрозой, и нам надо будет продержаться три дня, пока прибудут силы союзников. В свою очередь, президент Латвии Андрис Берзиньш вообще ставит под сомнение гибридную войну и рассказывает, что военной угрозы для нас нет. Это абсолютно разные пояснения о ситуации в странах Балтии.

Люди уже не понимают, что вообще происходит, и как к этому относиться. Следует помнить, что именно введение в заблуждение один из важнейших наступательных элементов в гибридной войне. Высшая цель — ввести общество противника в заблуждение в такой степени, что оно начнет вводить в заблуждение само себя, жить в самообмане. Нас в огромных масштабах и непрестанно вводит в заблуждение Россия, вдобавок мы делаем это сами.

— Один из элементов гибридной войны — влияние на политическую элиту противника, на тех, кто принимает важные решения. Насколько велик риск для Латвии в этом смысле?

— Подверженность влиянию хорошо доказывают разные оценки лидеров государств Балтии.

— Всем известно, что цель России расколоть Запад. В таком случае возникает вопрос: почему Запад это допускает? Насколько реально манипулировать тем, кто знает, что им манипулируют?

— Это вполне реально. Во-первых, потому, что с начала 90-х годов Запад обманывал себя, говоря о конце истории, об окончательной победе демократии и т.п. Западу казалось, что Россия, если ее принять в различные международные структуры, будет играть по принятым на международном уровне правилам. В действительности в России с 90-х годов ничего не изменилось. Они лишь предприняла отдельные шаги, чтобы заставить Запад верить тому, чему ему хотелось верить.

— Европа по-прежнему полагается на то, что о ее безопасности заботятся США.

— По этой причине Россия пытается расколоть Соединенные Штаты и Западную Европу, используя и культивируя разногласия между лидерами Запада. На переговоры по Украине в Москве Великобританию и США не приглашают, а Меркель и Олланд туда ездят. Это уже сигнал. Если на переговоры не приглашают одного из стратегических партнеров, а остальные принимают такое предложение, то это свидетельствует о том, что Западная Европа попалась на крючок. Сейчас Европу и США раскалывает вопрос о том, вооружать или не вооружать Украину. Соединенные Штаты — за, а Европа в основном — против. Таким образом, политика «разделяй и властвуй» до сих пор актуальна.

Есть такая пословица: и пирожок съесть и худым остаться. Украинская проблема настолько огромна, что Европе хочется и остаться в безопасности, и на переговорах с Россией прийти к какому-то результату. Это отчаяние можно понять, потому что ситуация беспрецедентная. Европа пытается сесть за стол переговоров с Россией, хотя известно, что это не имеет большого смысла.

— Несмотря на ошибки Запада, есть вопрос: удастся ли России довести филигранную игру до конца? Такие грубые ошибки, как уничтожение пассажирского самолета не исключены и в дальнейшем.

— Разумеется, Россия не ведет и не умеет вести чистую стратегическую игру. Плохая новость в том, что если где-то проливается кровь, то это всегда приводит к кровавой бойне. Уместно напомнить старую заезженную фразу: умом Россию не понять. С одной стороны, это означает, что эта страна в любой момент может совершить какую-то роковую для себя ошибку. С другой стороны, для Запада, привыкшего играть по открытым и ясным правилам, Россия с ее внутренней системой остается непонятной и непрогнозируемой. Может произойти все что угодно, поэтому против России так сложно играть.

— В Латвии общественно-политическая ситуация намного стабильнее, чем та, которая была год назад на Украине. Как вы оцениваете мнения некоторых экспертов: для агрессора в Балтии может показаться наиболее приемлемым внезапное, массированное вторжение, а не ползучая тактика.

— Да, диктаторы всегда надеялись на молниеносную войну. Ползучая тактика в Латвии уже реализуется методами гибридной войны, но присутствие НАТО делает маловероятным внезапное нападение. Тем не менее, наряду с военным щитом, необходимо заботиться о том, чтобы на умы наших людей нельзя было так легко влиять, в особенности с учетом того, что здесь много русскоязычных жителей, на которых постоянно оказывает воздействие российская пропаганда — при помощи и СМИ, и образовательных учреждений, и культурных и спортивных мероприятий. Вызывает удивление, почему почти что ничего не делается для ограничения этого. Даже если эти люди понимают, что в Латвии жить лучше, чем в России, и не хотят присоединяться к России, нужно принимать во внимание, что группами общества, у которых нет ясного и объективного мнения о происходящем, легко манипулировать. Балтия, к сожалению, находится в буферной зоне между Россией и Западом, и поэтому она всегда обречена на неясность, угрозу нападения и напряженность, которая возникает при соприкосновении этих двух сил.

 (Публикуется в  сокращении).

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Чем опасны гибридные войны

В чем заключается принципиальное отличие войн современных от войн прошлых столетий? Почему Великую Отечественную войну уже можно называть гибридной войной? Грозит ли планете Третья мировая война? Или масштабные войны остались в прошлом? На эти вопросы в эфире Pravda.Ru отвечает научный сотрудник Оксфордского университета, политолог Олег Юрин.

Гибридная война: рецепты победы

— Олег, давайте поговорим сегодня о том, что такое гибридные войны. Я хотела бы увязать гибридную войну с цветной революцией, потому что это некий тандем, который, возможно, друг без друга сейчас и не существует уже. Как вы считаете, гибридная война возникает тогда, когда не удалась цветная революция? То есть это продолжение цветной революции?

— Не совсем. На сегодняшний день цветные революции рассматривают как часть гибридных войн, и поэтому за неудавшейся одной цветной революцией может последовать вторая попытка революции.

Но там есть еще одна вещь, которую надо осознавать — это политический процесс между государствами и внутриполитический процесс в государстве. Если существуют какие-то противоречия в обществе, то их как минимум надо рассматривать и понимать. Иностранная сила просто так не приходит, она пользуется противоречиями внутри общества. И когда противоречия внутри общества очевидны, вопиющи, то на этой почве надо что-то делать.

— То есть цель деятельности тандема гибридной войны и цветной революции — это решение геополитических проблем? В данном случае Запада.

— Не надо забывать, что мы все живем в эпоху после Карибского кризиса, после достижения уровня взаимоуничтожения (это конец 60-х годов) между Советским Cоюзом и Соединенными Штатами. Кроме того, появились другие ядерные державы, которые достаточно мощные.

И на сегодняшний день рассматривать тотальную ядерную войну невозможно. И поэтому существующие противоречия, дорастающие до горячих конфликтов, не могут рассматриваться с точки зрения возможности применения ядерного оружия, это в современном мире запрещено. А конфликты надо как-то решать. И вот каким же образом решать?

С другой стороны, время не стоит на месте: появляются социальные сети, новые средства массовой информации. 

Обратите внимание, когда появился термин «гибридные войны». Ведь гибридная война — это примерно то же самое, что было между Гитлером и Советским Cоюзом. То есть задействованы все типы войны, которые только могут быть. 

— Вы не предполагаете, что ситуация в Сирии, на Украине, в Ираке ведет к Третьей мировой войне?

— Никто не собирается рисковать своими розовощекими внуками на лужайках, в парковых зонах. Никто ни в Америке, ни в Англии, ни во Франции не планирует горячих войн. Из-за кого? Из-за Сирии? Да сколько таких конфликтов в других государствах по миру существует? После Карибского кризиса никакой Третьей мировой не будет. 

— Вы сказали, что война между Гитлером и СССР тоже была гибридной, но мне кажется, что современная гибридная война обязательно должна ставить на пятую колонну как силу, которая будет свергать неугодное правительство. Гитлер разве ставил у нас на пятую колонну? Советский Cоюз был закрыт.

— Вы же знаете, сколько было предателей и сколько граждан Советского Союза воевало у Гитлера? Вы знаете, что была целая политика, которую он с местным населением проводил?  

— То есть внутри Советского Союза была пятая колонна?

— Так вы не забывайте, что у нас было раскулачивание.

— А каковы главные объекты Запада в гибридной войне? Россия, Китай являются объектами?

— Конечно. Россия  на сегодняшний день поднимается с колен. Есть Евразийский союз. Есть еще одна вещь: Запад настолько упивается своей мощью, что ему даже лень думать, с кем договариваться, чихал он на это все.

— А гибридная война в Сирии может закончиться поражением Запада? Мне кажется, сейчас наступает переломный момент. Пентагон уже заявил, что он будет консультироваться с российским министерством обороны по поводу действий в Сирии. А мне кажется, в нашем руководстве сформировалась линия на поддержку Асада во что бы то ни стало. Этой точки зрения полгода назад еще не было.

— Не так. Российское руководство никогда не предавало Асада, оно постоянно помогало. Вопрос в интенсивности помощи. 

— Давайте вернемся к Украине и России. В России возможно создание такой сильной пятой колонны, как на Украине? Что нам надо сделать, чтобы эта колонна не крепла?

— Я же в самом начале сказал, что цветные революции, пятые колонны возникают на существующих противоречиях. Если такие противоречия есть, в них надо разбираться и надо с ними что-то делать.

Также по теме: 

США зря играют с управляемым хаосом

Европа была великой, а стала подкаблучной

Подготовила к публикации Мария Сныткова

Беседовала

Что такое гибридная война? Нелинейный бой в 21 веке

Термин «гибридная война» описывает стратегию, в которой используются обычные вооруженные силы, поддерживаемые нерегулярной тактикой и тактикой кибервойны.

Традиционные западные концепции войны несовместимы и принципиально не соответствуют реальностям конфликта в двадцать первом веке. Возникновение однополярного мирового порядка после окончания холодной войны привело к значительному сдвигу парадигмы.

Для этого изменения теперь требуется U.С. и его союзников принять новое правовое, психологическое и стратегическое понимание войны и применения силы, особенно государственными субъектами.

Термин «гибридная война» (военные учреждения используют термин «гибридная угроза») подразумевает использование обычных вооруженных сил, поддерживаемых нерегулярной тактикой и тактикой кибервойны. В практическом применении российское понятие «нелинейный конфликт» является примером стратегии гибридной войны.

Нелинейная война

Линейные конфликты определяются последовательным развитием запланированной стратегии противоборствующими сторонами, тогда как нелинейный конфликт — это одновременное применение множественных взаимодополняющих военных и невоенных тактик ведения войны.

Нелинейная война ведется, когда государство использует обычные и нерегулярные вооруженные силы в сочетании с психологическими, экономическими, политическими и кибератаками. Путаница и беспорядок возникают, когда вооруженная информация усугубляет восприятие незащищенности у населения, поскольку политическая, социальная и культурная идентичность противопоставляются друг другу.

Это «размытие» разделяет влиятельные группы интересов и влиятельные политические организации, используя политику идентичности и пристрастия.Кроме того, нелинейная тактика ведения войны действует как сдерживающий фактор по отношению к более могущественному союзнику осажденного государства.

Чтобы использовать в качестве примера украинский конфликт, тактика России в аннексии Крыма и последующей гражданской войне на востоке Украины застала Запад врасплох (в частности, США и Великобританию) и не смогла гарантировать суверенитет Украины.

Причины и последствия

Бездействие НАТО можно, по крайней мере, частично объяснить жесткой военной таксономией, которая в настоящее время используется для определения войны.Что еще более важно, российские военные и разведчики точно определили и использовали международно-правовые рамки, регулирующие применение силы против суверенного государства.

Возьмем, к примеру, дихотомию, существующую в сфере международного права между концепцией «войны» и идеей киберконфликта, радиоэлектронной войны и информационной войны. На сегодняшний день не было никакого измеримого ответа Запада на российскую гибридную агрессию.

Если не будут переработаны правовые рамки, определяющие акт агрессии, либеральные демократии окажутся в опасности.В настоящее время становится все более очевидным, что основным средством обеспечения постоянного верховенства закона является пересмотр нашей традиционной интерпретации конфликта. Запад должен разработать структуру стратегического сдерживания вооруженной информации, финансов и других подрывных форм агрессии. Политика «одного размера для всех» не будет эффективным средством сдерживания.

Военное планирование США должно делать упор на нелинейное мышление при моделировании конфликтов.

Аналитики должны рассматривать конфликты самостоятельно.Степень, с которой государства будут применять невоенные и активные меры, будет значительно различаться, как и сами меры. Хотя этот фактор усложняет разработку пригодной для использования структуры для противодействия гибридным угрозам, это не полное препятствие.

Кроме того, гибкий характер гибридной войны позволяет использовать более метод проб и ошибок при иностранном вмешательстве, в отличие от гибкого процесса разработки, используемого в маркетинговых и технологических компаниях. Продолжающиеся выходки России на Украину служат примером концепции гибкой войны . Распространение такой тактики позволяет создать гораздо более эффективный и менее затратный форум для проверки эффективности предлагаемой нелинейной тактики.

Разработка исчерпывающего набора стратегий наступательной защиты или защиты посредством гарантированной агрессии , основанных на продемонстрированной способности начать многосторонний ответ, могла бы послужить одной из мер для предотвращения дальнейшей агрессии со стороны нерегулярных держав и государства-изгои.

,

Стратегия гибридной войны

Стратегия гибридной войны

Октавиан Манеа

Александр Ланошка — научный сотрудник Центра международного взаимопонимания Дики при Дартмутском колледже. Ранее он был докторантом Стэнтона по ядерной безопасности в программе исследований безопасности Массачусетского технологического института. Он защитил докторскую диссертацию в 2014 году на политическом факультете Принстонского университета, сосредоточив свои исследования на международной безопасности и теории международных отношений.Он опубликовал статью «Российская гибридная война и расширенное сдерживание в Центральной и Восточной Европе» в январском выпуске журнала «Международная жизнь» за 2016 год Chatham House.

Стратегия Фрэнка Хоффмана заключается в том, чтобы «искусно разработать и связать достижимые цели, выделенные средства, эффективные способы с приемлемыми рисками для создания, использования и сохранения конкурентного преимущества против врага для обеспечения желаемых политических эффектов и результатов». Считаете ли вы гибридную войну больше стратегией или эффективным способом достижения политических целей?

Я бы добавил к этому четкому определению, что стратегия должна учитывать цели, возможности и ожидаемое поведение противника.Это добавление важно, потому что я считаю, что мы можем лучше всего представить гибридную войну как стратегию, сочетающую тактику повстанцев и обычное военное сдерживание. В этой концептуализации заложена идея о том, что одна из целей использования так называемой гибридной войны состоит в том, чтобы предотвратить неблагоприятный ответ со стороны цели и / или друзей цели.

Повстанческая тактика полезна постольку, поскольку она дает воюющим правдоподобное отрицание — чего воюющий может желать, если он опасается, что его действия могут спровоцировать международную реакцию.Воюющая сторона может утверждать, что действия повстанцев имеют корни коренных народов, тем самым запутывая международную аудиторию, которая в противном случае могла бы подумать о поддержке цели против воюющей стороны.

Тем не менее, наличие мощного обычного военного сдерживающего фактора также важно, потому что сама цель знает, что она не может выиграть в эскалационной игре с воюющей стороной. Он держит конфликт локализованным и под контролем воюющей стороны.

Основным аспектом гибридной войны, как мы видели ее в Крыму, является коварная подрывная деятельность, которая используется против цели.Какие элементы совпадают с тем, что мы видели в прошлом в практике повстанческих движений?

Мы определенно видели элементы того, что мы видели в Крыму в прошлом. Мой друг и коллега Дэн Альтман показал, что свершившихся фактов , таких как аннексия Крыма Россией, более нормальны, чем исключение, когда мы думаем о том, как государства захватывают территорию. А в прошлом мятежи полагались на иностранную поддержку. Например, французы поддерживали американских революционеров, чтобы подорвать позиции британцев.

Настоящий вопрос заключается в том, представляет ли что-то вроде гибридной войны, которую мы видели в отношении Крыма, что-то беспрецедентное. Значительная часть литературы по гибридной войне, кажется, занимает крайние позиции в отношении гибридной войны: это совершенно новое явление, ставшее возможным благодаря достижениям в области телекоммуникационных технологий; или что это очень древний феномен, существующий тысячелетия.

Если мы собираемся использовать концепцию гибридной войны, то, на мой взгляд, ее отличительным признаком является то, что воюющая сторона манипулирует или эксплуатирует местные этнические и националистические обиды среди членов некоторого целевого государства.Национализм и этническая идентичность — более современное явление. В этом ключе гибридная война — продукт современности. Один исторический пример, когда мы видели, как воюющая сторона пыталась оттянуть Крым, был в 1930-х годах. Нацистская Германия поддерживала и вооружала немецких соотечественников в Чехословакии, чтобы они могли восстать и спровоцировать чехословацкое правительство на какой-то гневный ответ. Этот ответ стал бы основой некоторого нацистского немецкого вмешательства, начатого с целью спасти эти этнические группы от преследований.

Другими словами, мы видели использование подобной стратегии в прошлом, когда телекоммуникационные технологии были гораздо более примитивными. Я считаю неправильным рассматривать такие технологии как основную черту гибридной войны. Это больше связано с ирредентизмом и политикой идентичности, со всем, что мы обычно связываем с национальными недовольствами, которые можно рассматривать как материал, который можно использовать.

В начале 1970-х годов Фрэнк Китсон был убежден, что Советский Союз «готов и способен поощрять и использовать возможности вооруженного восстания всякий раз, когда они считают, что это послужит их интересам».В том числе против Западной Европы. По его мнению, конфликты будущего будут вестись на «подрывной стороне оперативного спектра». Такое использование нерегулярных элементов, кажется, остается постоянным. Что изменилось сегодня?

Я не уверен, что использование нестандартных элементов является постоянным. Возьмите холодную войну. Интересно, что Фрэнк Китсон писал это в конце 1970-х о Советах. В конце 1940-х — начале 1950-х годов лица, принимающие решения в США, очень похожи думали о том, что они могут сделать, чтобы уменьшить советское господство в Восточной Европе.Несмотря на передачи Радио Свободная Европа, подобные попытки разжечь мятеж в Восточном блоке были спорадическими и часто неэффективными. 1980-е годы могли быть исключительными, если учесть американскую поддержку определенных социальных движений, таких как «Солидарность в Польше». С советской точки зрения, я думаю, что пристрастие к тайной тактике ослабевало как функция советских приоритетов и возможностей.

Что касается России, то сегодня может показаться иное, что Россия уже какое-то время не обладает такими способностями в военной и стратегической областях.Я не думаю, что Путин — стратегический гений, о котором многие заявляют, но российские вооруженные силы мощны и в настоящее время проходят серьезную военную модернизацию. Более того, похоже, что Россия стала относительно более изощренной в своих военных кампаниях. Россия извлекла урок из неуклюжести, которую она проявила в войне против Грузии. Таким образом, Россия может стать более уверенной в выполнении более тонких и сложных операций. Вот почему многие страны, расположенные вдоль ее границ, напуганы, чего не было даже десять лет назад.

Можно утверждать, что Украина сигнализировала о значительном сдвиге в российском способе ведения войны по сравнению с тем, что мы видели в прошлом, например, в Грузии. Почему это кардинальное изменение?

Планируя следующую войну, военные часто обращаются к прошлой войне, чтобы узнать, что сработало, а что нет. Война против Грузии закончилась благоприятно для России: она создала военные базы в Абхазии и Южной Осетии и изгнала этнических грузин из этих регионов.Тем не менее, это была неуклюжая операция, потому что российские вооруженные силы страдали от ряда логистических проблем и плохих тактических характеристик. Например, российские силы не знали о местонахождении ключевых позиций грузинской артиллерии и ее дислокации. Они также недооценили грузинскую ПВО.

Я бы добавил, что в последнее десятилетие Россия активизировала свою деятельность в киберпространстве. В 2007 году выяснилось, что лица, пользующиеся поддержкой России, организовали атаки на веб-сайты эстонских организаций.Во время самой грузинской войны Россия предприняла серию кибератак для отключения ключевых веб-сайтов. Таким образом, можно думать о том, как российская обычная военная мощь улучшалась синхронно с улучшениями в других областях.

Какую роль играет обычная энергия в гибридной войне?

Я считаю, что это играет очень важную роль. Напомним, что я рассматриваю гибридную войну как союз повстанческой тактики и обычного военного сдерживания. Тактика повстанцев полезна, потому что воюющий может утверждать, что определенные действия, происходящие в границах государства-цели, являются результатом действий местных сил по собственной воле.Обычное военное сдерживание входит в уравнение, потому что цель в любом случае может заподозрить причастность воюющей стороны. Однако он не хочет нагнетать ситуацию дальше, потому что знает, что проиграет прямую военную конфронтацию.

В этом заключается парадокс: тактика повстанцев предлагает воюющей стороне средство избежать прямого военного конфликта с ее целью, однако обычное военное сдерживание работает только тогда, когда цель считает, что воюющая сторона использует свою военную мощь.Я утверждаю, что, скорее всего, цель не пойдет на риск того, что воюющая сторона блефует. Другая возможность состоит в том, что воюющая сторона пытается ввести в заблуждение международную аудиторию, чтобы сдержать внешнее вмешательство от имени государства-мишени.

Каковы исходные материалы и идеальные социальные условия / уязвимости, которые можно использовать с помощью (российской) стратегии гибридной войны?

Исходя из контекста Центральной и Восточной Европы, мы можем индуктивно выделить несколько условий, которые сделают государство-цель особенно уязвимым для воюющей стороны, которая желает вести гибридную войну.Идеальной целью, против которой у воюющего может возникнуть соблазн вести гибридную войну, была бы цель со следующими характеристиками: она уступает в военном отношении, в ней присутствуют этнические группы, которые недовольны политическим центром, и она имеет какие-то этнические или языковые связи с воюющей стороной таким образом, чтобы она могла влиться в популяцию цели.

Эти обстоятельства редко достигаются в международной политике: отношения Китая с некоторыми государствами Юго-Восточной Азии могут иметь эти характеристики.Однако я был бы очень осторожен, чтобы не преувеличивать уязвимость стран НАТО перед гибридной войной. Я думаю, что мы больше всего видим эти уязвимости в бывшем Советском Союзе, где существует большая этническая неоднородность, где местные гражданские общества слабы и где местные вооруженные силы слабы по сравнению с Россией.

В течение многих лет НАТО занимало позицию глубокоэшелонированной обороны, оставляя незащищенным свой восточный фланг. Следовательно, НАТО пообещало обезопасить своих восточных союзников с помощью решений по проецированию силы, в которых задействованы экспедиционные силы.Однако в последние несколько лет Россия вложила огромные средства в средства отказа в доступе, которые могут сдерживать экспедиционные подкрепления. В то же время Россия имеет доминирование в региональной эскалации в определенных точках Восточного фланга. Россия может перекрыть доступ по суше к Прибалтике в так называемом Сувалкском ущелье. Является ли это дополнительным стимулом для ревизионистской державы, которая имеет намерение, а теперь и все более широкие возможности и возможности, вести недорогие нерегулярные военные кампании под эгидой A2 / AD, психологически сдерживая ответные действия НАТО?

Использование так называемого Сувальского разрыва было бы очень рискованным военным ходом для России, потому что оно автоматически вовлекало бы Польшу.Есть некоторые сомнения в том, что Соединенные Штаты и другие западные страны-члены будут сражаться за Прибалтику, хотя как члены НАТО они также получают обязательство по статье 5. Я думаю, что гораздо меньше сомнений в том, вызовет ли нарушение территориального суверенитета Польши суровый ответ альянса, отчасти из-за местоположения Польши, а также ее близости с Германией. Россия, вероятно, знает это, и поэтому я могу предположить, что любое движение против трех балтийских стран должно быть ограничено этими тремя.То есть России было бы лучше быстро продвинуться в страны Балтии и использовать их местное военное присутствие для получения местного преимущества.

Тем не менее, я думаю, что НАТО действительно сталкивается с очень серьезной угрозой против доступа и против зоны, даже если Россия не воспользуется Сувалками. Россия, возможно, сможет перебросить по воздуху около 60 000 военнослужащих в течение нескольких дней. Его внезапные учения свидетельствуют о том, что Россия может развернуть свои силы быстро и без предупреждения. Если это правда, то России удастся удержать силы НАТО подальше от Балтийского театра военных действий.Это не психологическая война, поскольку это очень практическое военное соображение о том, как НАТО может защитить эти страны, когда у нее есть только ограниченные силы ротации, предварительно размещенная военная техника и небольшие воздушные развертывания.

Как вы оцениваете вариант, когда наиболее уязвимые восточные союзники вкладывают средства в суб-конвенциональное сдерживание и готовятся к затяжной войне? В этом смысле, развивая политику сдерживания путем отрицания, восточные союзники НАТО могут использовать нетерпение России, значительно увеличивая затраты сверх ожидаемых.

Думаю, это правильно. Если мы хотим сделать сдерживание России центральной военной целью в отношении восточного фланга НАТО, тогда альянс и его члены должны продумать возможные сценарии агрессивного поведения России по отношению к ним. К сожалению, это требует размышлений не только об обычных войнах и войнах с применением обычных вооружений, но и о немыслимом: ограниченной ядерной войне. Я считаю, что НАТО уже понимает этот вопрос и поэтому уже начинает адаптироваться.Тем не менее, в некоторых кругах основное внимание уделялось конкретным военным решениям, которые предусматривают более традиционный кризис. Они включают перевод некоторых военных сил НАТО из Западной Европы, где они, как вы знаете, в значительной степени сконцентрированы, в Восточную Европу. Эти предложения могут многое порекомендовать, но, если вернуться к тому, что я сказал ранее, стратегия должна учитывать реакцию противника.

Если мы собираемся непропорционально сосредоточиться на реализации такого рода мер, связанных с сдерживанием конфликтов на высоких уровнях насилия, то мы рискуем сделать это за счет сдерживания на более низких уровнях насилия.Сдерживание должно быть всеобъемлющим. Это наблюдение напоминает о парадигме стабильности-нестабильности. Противник может быть настолько уверен в себе, что, поскольку вы не желаете переходить к более высокому уровню насилия, он может быть уверен, что он может ниспровергнуть или спровоцировать вас на более низких уровнях. К сожалению, странам Балтии предстоит пройти долгий путь, чтобы самостоятельно разработать средства сдерживания путем отрицания. Их вооруженные силы настолько уступают российским, что более насущная проблема, с которой сталкивается НАТО, — это то, как усилить их, если Россия когда-либо нападет.

Я бы добавил, что нам не следует переоценивать уязвимость стран НАТО перед гибридной войной, по крайней мере, когда мы рассматриваем то, как я определяю гибридную войну. Польша слишком однородна и сплочена в этническом отношении, чтобы быть хорошей мишенью. Литва менее однородна, но в ее границах нет народов без гражданства. К сожалению, у Латвии и Эстонии есть, и поэтому их ситуация относительно более деликатная. Тем не менее было бы опасно и вопиющим с моральной точки зрения, если бы правительства Латвии и Эстонии предположили, что кто-то является российским агентом только потому, что он говорит по-русски.Этого еще не произошло, но у них действительно есть стимулы для усиления своих возможностей слежки и контрразведки.

Несмотря на то, что Молдова не является союзником НАТО, она может подвергнуться особенно высокому риску стать жертвой стратегии гибридной войны, если Россия будет так склонна. Многие русские соотечественники живут на востоке недалеко от Приднестровья. Его правительство погрязло в скандале. Вопрос в том, есть ли у России готовность к таким действиям, когда ей все еще необходимо консолидировать и оплачивать свои достижения в таких частях Украины, как Крым?

Видите ли вы какую-либо роль теории / мышления / концепции противодействия повстанцам в работе с экономическими, политическими аспектами и аспектами идентичности, которые используются в гибридной войне в уязвимых обществах? В конце концов, большинство задач, необходимых для успеха в кампании по борьбе с повстанцами, не являются военными.Как говорил Галула, борьба с повстанцами — это только 20 процентов военных и 80 процентов всего остального (политика, экономика, развитие, информационные операции).

Да, этнические недовольства являются ресурсом для воюющих, если местное общество слишком слабо, чтобы справиться с ними. Страны заинтересованы в том, чтобы обезопасить свое население от подрывной деятельности. Соответственно, теоретики борьбы с повстанцами правы, применяя интегративный подход к снижению влияния повстанцев при одновременной защите целевых групп населения.

Но резюмируя: я думаю, что перспективы дальнейшего повстанческого движения в Центрально-Восточной Европе туманны, в отличие от того, что некоторые люди могут подумать. Меры по подавлению восстания трудны. Лучше сдержать мятеж и, например, удалить стержневой корень. В конце концов, противоповстанческие действия являются реактивными, и поэтому их сложно организовать.

В этом вопросе я отмечу, что Украина должна была быть легким случаем для России, во многом потому, что, похоже, есть много факторов, способствующих гибридной войне. Однако даже в отношении Украины российские лидеры сочли, что воровство Крыма обойдется гораздо дороже, чем они изначально ожидали.Массового всплеска пророссийских настроений на востоке Украины не было, и боевые действия в этом регионе, похоже, зашли в тупик. Возможно, цель состоит в том, чтобы ослабить и лишить Киев его ресурсов, но экономическая ситуация в России сегодня далека от стабильности.

,

Командующий НАТО Бридлав обсуждает последствия гибридной войны

Командующий НАТО Бридлав обсуждает последствия гибридной войны

Джим Гарамон
Новости Министерства обороны, Оборонные СМИ

ВАШИНГТОН, 23 марта 2015 г. — Генерал ВВС Филип М. Бридлав обсудил последствия гибридной войны во время презентации на Брюссельском форуме в минувшие выходные.

Бридлав, Верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе и командующий США.Европейское командование заявило, что незаконная оккупация Россией Крыма и продолжающиеся действия на остальной территории Восточной Украины являются формой гибридной войны.

Он добавил, что Россия использует дипломатию, информационную войну, а также свои военные и экономические средства для ведения этой кампании.

Аспекты гибридной войны

По словам генерала, одним из первых аспектов гибридной войны является подрыв доверия и попытка отделить нацию от ее механизмов поддержки.

«С информационной точки зрения, это, вероятно, самая впечатляющая новая часть этой гибридной войны, все различные инструменты для создания ложного повествования», — сказал он.«Мы начинаем говорить о скорости и силе лжи, о том, как выдать ложное повествование, а затем о том, как поддерживать этот ложный рассказ с помощью всех новых инструментов, которые существуют».

По его словам, военные инструменты остаются относительно неизменными. «Но то, как они используются или как они скрываются при их использовании, — это новая часть этой гибридной войны», — сказал генерал. «Как мы распознаем, как мы охарактеризуем, а затем как мы приписываем это новое применение вооруженным силам таким образом, чтобы вызвать двусмысленность?»

Общегосударственный подход

По его словам, использование экономического инструмента позволяет стране оказывать давление на экономику, но также и на энергетику.

«Что нужно сделать военным, так это использовать эти традиционные инструменты военной разведки для выяснения правды. Вы атакуете ложь правдой, — сказал Бридлав. «Я думаю, что вы должны атаковать общеправительственный подход с помощью общегосударственного подхода. Военные должны быть в состоянии внести свой вклад, но нам необходимо подвергнуть себя дипломатическому давлению и ответить на дипломатическое давление. Мы должны, как группа западных наций или как союз, участвовать в этой информационной войне, чтобы … вытащить ложный рассказ на свет и разоблачить его.”

Что касается реакции Запада на действия России в Украине, то нельзя исключать никаких инструментов, сказал Бридлав.

«На Украине мы видим то, о чем мы говорили ранее: используемые дипломатические инструменты, используемые информационные инструменты, используемые военные инструменты, экономические инструменты, используемые против Украины», — сказал он. «Мы, я думаю, на Западе должны в ответ рассмотреть все наши инструменты. Может ли это дестабилизировать? Ответ положительный. Кроме того, бездействие может дестабилизировать ».

,

Гибридная война и конфликт между Россией и Украиной — ScienceDaily

Концепция гибридной войны появилась после окончания холодной войны и описывает идею о том, что конфликты многогранны и состоят из стратегий, сочетающих тактику обычной войны и кибервойны. деятельности, используйте каналы массовой коммуникации для распространения пропаганды и часто вовлекайте подвижного негосударственного противника.

На протяжении всей истории конфликты были постоянным аспектом человеческой деятельности, но война, конечно же, развивалась на протяжении веков по мере изменения технологий и военных стратегий.Концепция гибридной войны возникла после окончания холодной войны и описывает идею о том, что конфликты многогранны, состоят из стратегий, сочетающих тактику обычной войны и кибервойны, использующих каналы массовой коммуникации для распространения пропаганды и часто включающих жидкие и подвижные средства массовой информации. негосударственный противник.

Поскольку природа конфликта безвозвратно изменилась, важность исследований в этой области нельзя недооценивать, поскольку они могут в дальнейшем влиять на политиков и то, как страны реагируют на угрозы безопасности.Доктор Саша-Доминик Бахманн из BU, доцент права, работает с военными экспертами из Шведского оборонного университета (SEDU), чтобы изучить концепцию гибридной войны и дать рекомендации политикам о том, как бороться с угрозой. Он работал с профессором Хоканом Гуннериуссоном, руководителем отдела исследований наземных тактических и оперативных вопросов SEDU, с 2011 года по этой теме.

«Моя сфера исследований — это в основном конфликты, в частности гибридные войны, что особенно актуально после действий России на Украине и в Крыму.Я работаю над этим с 2011 года, когда я был экспертом НАТО по вопросам верховенства закона в проекте, посвященном тому, как противостоять угрозе гибридной войны », — объясняет д-р Бахманн.

«Я занимаюсь юриспруденцией, поэтому я использую юридический подход к своей работе, в то время как мои коллеги в Швеции являются экспертами в области военных исследований и поэтому смотрят на проблему с другой точки зрения», — говорит доктор Бахманн. «Я сам имею военное прошлое; я прослужил 17 лет в немецкой армии и участвовал в трех миротворческих операциях, одновременно работая над докторской диссертацией.Вот почему я использую междисциплинарный подход к своим исследованиям; это и тот факт, что я не мог проводить исследования в этой области, не полагаясь на опыт других коллег. Проблемы просто слишком сложные ».

Д-р Бахманн изначально участвовал в этой области исследований в качестве эксперта по вопросам верховенства закона в исследовании Организации Североатлантического договора (НАТО) по гибридным угрозам, с которыми сталкивается Европа — различным проблемам, таким как терроризм, организованная преступность, несостоятельные государства и как массовый приток мигрантов может привести к политической нестабильности в некоторых странах.Глубинные проблемы часто формируют тактику, используемую в гибридной войне, когда одна область исследований ведет к другой. Гибридная война является чрезвычайно актуальной проблемой после действий России на Украине, а это означает, что доктор Бахманн часто делится результатами своих исследований с международными политиками, пытаясь определить, как на нее реагировать.

Как он объясняет: «Гибридная война — это новая концепция, которая быстро развивается. Это то, что правительства и политики должны знать, как реагировать, поскольку обычные военные стратегии не работают.Нам нужна иная правовая база для борьбы с гибридной войной, потому что она использует киберсферу для целей дезинформации и пропаганды в качестве тактики, основанной на страхе, для достижения своих целей. Это совершенно другой способ ведения войны, и мы только увидим его рост ».

Например,

Lawfare — это новый аспект гибридной войны, который затронул Великобританию в прошлом. Великобритания столкнулась с юридическими проблемами в отношении своей военной деятельности в Ираке и Афганистане — это пример того, как закон может использоваться как часть стратегии гибридной войны в продолжающемся конфликте.Коммуникация и пропаганда также могут использоваться для распространения ложной информации или влияния на общественное мнение, как это уже было в России и на Украине. Именно по этим причинам доктор Бахманн считает жизненно важным иметь междисциплинарный и комплексный подход к борьбе с угрозами гибридной войны.

«Конечно, никто не хочет воевать», — говорит он. «Однако в случаях, подобных тому, что мы видели в Украине, когда возникает угроза, мы должны быть в состоянии отреагировать, но ответить тем же. Это может быть посредством принятия стратегии защиты прав или активного распространения информации через сферу коммуникации.Мы должны взглянуть на угрозу с другой точки зрения и использовать другие методы для борьбы с ней. В конечном счете, это та область исследований, в которой мы, как ученые, можем иметь большое значение. Это область, которая развивается очень быстро и требует быстрой реакции со стороны международных организаций. Как юристы, мы можем работать с НАТО и национальными министерствами обороны над разработкой новых правовых рамок для решения этих проблем », — объясняет д-р Бахманн.

«Прецедент есть, — продолжает он. «Несколько лет назад кибервойна была большой проблемой, которая в конечном итоге привела к созданию Таллиннского руководства, в котором излагается международное право в отношении кибервойны.Благодаря нашему исследованию мы надеемся внести свой вклад в аналогичную правовую основу для борьбы с гибридной войной. Это цель всех наших исследований — и этого просто невозможно достичь без междисциплинарного подхода. Такую сложную проблему можно решить, только посмотрев со всех сторон ».

,