что скрывается за тягой к риску
Не проходит недели, чтобы кто-нибудь не предпринял попытки совершить нечто новое – с веслом в руках, в корзине воздушного шара, на отвесной скале. Рискуя собственной жизнью, вызов стихии бросают и мужчины, и женщины. Кто они – покорители бесполезного или разведчики пределов, доступных человеку? Что пытаются доказать себе, а заодно и нам, эти люди, танцующие на краю бездны в мире, где общественное сознание провозгласило безопасность едва ли не главной жизненной ценностью?
«Мы закоснели в неподвижности, заперли себя в четырех стенах, в обыденной жизни нам почти не приходится переживать опасные ситуации, и потому нам не хватает стимулов, побуждающих к движению», – говорит Валерий Розов, двукратный чемпион мира по парашютному спорту, мастер спорта по альпинизму. В последние несколько лет он всерьез увлекся бейз-джампингом – самым юным среди экстремальных видов спорта. На первый взгляд его техника проста: прыгнуть со скалы, раскинуть руки и раскрыть парашют… перед самым приземлением. Острота переживаний гарантирована: страх перед прыжком испытывают даже самые отчаянные, а несчастные случаи далеко не редкость.
читайте такжеПочему мы рискуемПокорить мать… и весь мир
В свою первую опасную экспедицию ребенок отправляется в тот момент, когда самостоятельно выбирается из кроватки, чтобы исследовать пространство комнаты. Его жажда познания так велика, что он преодолевает свои сомнения и страхи, продолжая путешествие и приобретая таким образом уверенность в себе. А что же взрослый человек? Неужели и нам, чтобы познавать рубежи возможного, отыскать ориентиры в окружающем мире, так необходимо идти на риск, раз за разом испытывать себя на прочность? «Удовольствие в том, чтобы совершить нечто такое, что мне самому еще вчера казалось невозможным. Сделать что-то, на что не способен никто другой», – подтверждает 41-летний Валерий Розов. Подняться выше всех, пролететь быстрее всех, стать птицей, рыбой, волной… «Экстремальные переживания дают уникальную возможность познать себя, – объясняет юнгианский психоаналитик Станислав Раевский. – Постичь, чем ты отличаешься от других, обрести нечто, способное заново придать смысл твоему существованию».
Однако людьми, регулярно и сознательно подвергающими себя риску, движет не только жажда познания. «Подобно пятилетнему ребенку, находящемуся на пике эдипова комплекса, они не оставляют попыток покорить свою мать и тем самым мир вообще», – размышляет психоаналитик Андрей Россохин. С точки зрения французского психотерапевта Михаэля Балинта (Michael Balint), желание рисковать является индивидуальной реакцией на травматический опыт рождения – своеобразной защитной стратегией, суть которой в том, чтобы «опережать и дразнить опасности, тем самым парадоксальным образом страхуя себя от них».
Австро-американский психоаналитик Хайнц Кохут (Heinz Kohut) предлагает другое объяснение: будучи изгнан из уюта материнского чрева, будущий экстремал развивает у себя гипертрофированное эго, которое позволяет ему преодолеть ощущение собственного бессилия и брошенности. Он вынужден постоянно доказывать себе: я действительно хорош, я в самом деле чего-то стою. Его девиз – «Слабо?..», а единственная цена, которой приобретается самоуважение, – постоянный риск и испытание себя. «Эти действия очень похожи на нарциссическое любование, – поясняет Андрей Россохин. – Человек, испытавший нехватку любви в детстве, бессознательно постоянно и любыми средствами стремится подтверждать свою ценность. Таким образом он заполняет пустоту, которая живет в его душе».
26 лет, альпинисткаЗигмунд Фрейд наверняка усмотрел бы в любви к риску и проявление сексуальности – все экстремалы говорят о возбуждении, наслаждении, экстазе, головокружении, переживаемых ими в пиковые моменты. «Минуты растворенности в океане… Чувства, которые при этом испытываешь, сродни сексуальному экстазу: нежность, легкость, наслаждение…» – соглашается Юлия Петрик. Восемь лет назад в 26 лет она первая в России начала заниматься фри-дайвингом – «свободным погружением»: без акваланга и маски Юлия опускается в океан на глубину свыше 40 метров.
Связь наслаждения и страдания
«Удовольствие – это реакция на пережитые боль и страх», – считает психофизиолог
*Профессор кафедры психофизиологии факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, член Европейского общества когнитивной психологии.
Вырваться за барьеры
Человек, ищущий сильных эмоций, задыхается в обществе, которое с каждым днем все больше напоминает огромный супермаркет. Мы стараемся строго следовать заведенному распорядку, боимся «выпасть из обоймы» и, даже донельзя устав от механического однообразия собственной жизни, не сходим с дистанции: а вдруг потом не сможем вернуться? «Надежные вложения капитала, пенсии, гарантии, многоступенчатая карьера, страхование жизни и т.п. – изначально все это было придумано человеком для того, чтобы сделать жизнь легче, освободить дух и создать больше возможностей для беззаботной жизни, – поясняет экзистенциальный психотерапевт Светлана Кривцова. – Но те же самые разумные и полезные вещи становятся тяжким грузом, как только наша жизнь оказывается сосредоточена вокруг страха их лишиться. А экстрим дает возможность вырваться из рутины, сбросить напряжение, в котором мы живем».
«Я с самого детства хотел быть не таким, как все, – рассказывает Валерий Розов, – мне было важно жить не так, как другие. И вот теперь я не сижу в офисе с девяти до шести и по полгода не бываю дома. Часто мне не о чем разговаривать с обычными людьми: им неинтересны мои темы, а мне – их. Но мне нравится именно такая жизнь».
Неодолимое влечение
«Я познакомился с Томом Стоуном, американским путешественником, который готовился в пеший поход от Москвы до Сахалина, – рассказывает 32-летний Илья Новиков, путешественник и альпинист. – В какой-то момент я почувствовал, что во что бы то ни стало должен пойти вместе с ним. У меня было ощущение, что именно от этого зависит, как сложится дальше вся моя жизнь». «Я уже был опытным парашютистом, когда увидел съемки, как человек в горах прыгает со скалы. Это зрелище поразило меня настолько, что я решил обязательно попробовать то же самое», – вспоминает Валерий Розов.
Подобному внезапному порыву, спонтанно вспыхивающей страсти чаще всего сопутствует ощущение «Я могу это сделать» и даже больше – «Мне все нипочем». Одержимый мыслью реализовать задуманное, человек подчиняет всего себя этой идее и добивается желаемого результата. Потребность вновь и вновь испытывать это сладкое чувство входит в привычку. «Прервать череду, прыжков, полетов или погружений без какой-либо особенно веской причины – значит испытать сильнейшую фрустрацию, которая приводит к необъяснимой тревоге, рождает чувство безысходности и нередко заканчивается депрессией», – поясняет Андрей Россохин.
«Рискуя, мы приручаем смерть»
О том, что такое феномен тяги к риску, мы попросили рассказать психотерапевта Владимира Баскакова*.
Psychologies: Что движет теми, кто любит рисковать?
Владимир Баскаков:Первая причина – это недостаток сильных впечатлений. Наше общество все еще живет по патриархальным законам: действуй, добивайся, побеждай. Это проявляется во всем. Если новости – то обязательно о взрывах, убийствах, конфликтах. Если кино – то про испепеляющую страсть. И человек чувствует себя обманутым: раз в моей жизни нет таких сильных эмоций, то я как бы и не живу вовсе. И возникает желание изменить ситуацию, сделать что-то из ряда вон выходящее. Вторая причина – потребность приручить смерть. Человек подвергает себя смертельной опасности, но остается живым. Он убеждает себя и других в том, что контролирует происходящее.
Psychologies: Кто становится искателем экстремальных впечатлений?
Владимир Баскаков: Мне кажется, это те люди, личность которых Карл Густав Юнг определял «как рациональный, мыслительный тип». Образование направлено прежде всего на развитие интеллекта. В результате те, кто от природы склонен именно к рациональному типу мышления, почти полностью теряют контакт со своим телом и чувствами. Чтобы прорваться к ним, необходимы сверхсильные впечатления. Поэтому люди рационального, мыслительного типа чаще всего и попадаются в эту ловушку. Экстремальные занятия для таких людей – один из немногих способов ощутить свою целостность. * Президент Российской ассоциации телесной терапии, член Европейской ассоциации телесной терапии. Автор книги «Свободное тело» (Институт общегуманитарных исследований, 2001).Выжить благодаря пробуждению всех чувств
Каждый из тех, кто связал свою жизнь с рискованным увлечением, как правило, рано или поздно попадает в ситуацию, когда опасность слишком велика для того, чтобы выжить. «В такие моменты нет времени на раздумья, ты действуешь, подчиняясь первому внутреннему импульсу», – рассказывает Илья Новиков. В 2002 году во время зимнего восхождения на Эльбрус группа альпинистов попала в грозовое облако. «Молнии били прямо вокруг нас, в любую секунду каждый мог превратиться в уголек, – продолжает Илья. – В такие моменты ты полностью зависишь от стихии. И выживаешь, если сможешь собраться и одновременно как бы раствориться в природе, стать ее частью».
У фри-дайвера Юлии Петрик во время соревнования на глубине 50 метров лопнула барабанная перепонка: «Когда такое случается в воде, человек полностью теряет ориентацию. Я не понимала, где верх, где низ. Единственное, что я могла сделать, – это сконцентрироваться и, не размышляя, каким-то шестым чувством «нащупать» выход на поверхность», – вспоминает она.
«У меня не раскрывался парашют, а до земли оставалось совсем чуть-чуть, – говорит Валерий Розов. – Возникло ощущение, что мои глаза и лицо горят, и в этот момент я словно увидел свою мысль: «Ну все, мне конец». Сам не помню, что я делал, как сгруппировался, перевернулся, однако парашют раскрылся, и я приземлился благополучно. Но еще несколько дней я, кажется, руками мог потрогать эту мысль о смерти».
Ясность мысли посреди хаоса, усилия на грани возможного, противостояние сомнениям и желанию отступить – в экстремальные моменты человек способен на физические и умственные реакции, поражающие его самого. «Это особое состояние сознания позволяет задействовать такие силы, о которых ты и не подозревал, – поясняет Светлана Кривцова. – Человек чувствует, будто он проникает в новый, нетронутый мир, становится единым целым с землей и небом в самом прекрасном их проявлении…» «Я и не догадывалась, как много я способна выдержать, – рассказывает Юлия Петрик. – Я справилась со страхом, смогла управлять своим телом и знаю теперь, что подчинить себе океан невозможно – его можно только понять и жить по его законам». Эти слова можно назвать девизом всех тех, кто имеет дело со стихией.
Вознаграждение экстазом
Спортивные достижения, награды и звания – всего лишь побочный эффект всепоглощающего желания испытать чувство экстаза и слияния со стихией. «В этот момент человек переживает необыкновенно сильное чувство близости к себе, согласия, единения с собой, – говорит Светлана Кривцова. – Это чувство так сильно, что чревато угрозой зависимости». «В современном обществе такие приключения заменяют обряды инициации, существовавшие в древних культурах. И в экстремальных увлечениях нет ничего плохого, если занятия хорошо организованы и из-за них не рушатся семьи и не страдают другие сферы жизни», – добавляет Станислав Раевский.
Найти свою истину
Среди экстремалов есть инженеры и банкиры, журналисты и фотографы, биологи и управленцы… Все это люди, вполне состоявшиеся в обществе, но стоит им утратить контакт с необузданными первобытными инстинктами, как их одолевает скука. Никто из них не отрицает, что заигрывает с силами, не поддающимися нравственной оценке. Все они знают, что их жизнь зависит от волны, от трещины в скале, от внезапного удара молнии. Что же получает в итоге человек, выбирающий собственный путь и следующий ему наперекор всему?
«Горы научили меня доверию: невозможно идти в связке с человеком, на которого ты не можешь полностью положиться», – говорит 26-летняя альпинистка Надежда Храмова. Она начинала с одиночных пеших походов по саянской тайге, а сейчас два раза в год обязательно уходит в горы. «Я узнала цену всему, что оставила на твердой земле. Я ощутила себя свободной и теперь могу выбирать», – рассказывает Юлия Петрик.
Жить настоящим, пребывать в согласии с законами мироздания и в гармонии с другими людьми – это удел тех, кто преодолел свои сомнения и страхи. Это преодоление становится для них инициацией, своего рода силовым вариантом практики дзен, и на этом пути они ищут свое место в мире и свою истину.
Феномен экстремала с точки зрения психофизиологии. Откуда берутся экстремальные наклонности?
Оказалось, что в Сети на эту тему статей не так уж много. Хотя, ИМХО, вопрос не праздный и интересный.Пожалуй, вот эти два материала (отделенные друг от друга звездочками) наиболее информативные. Первый — от Олега Чабана, психолога, профессора, доктора медицинских наук; второй — от Марины Бирюковой, «титулы» не указаны.
Начну с того, что склонность к экстремальному спорту не имеет медицинского определения. Скорее, это явление, которое могут объяснить психологи. Или социологи. А в медицине диагноза «экстремал» нет. Нельзя клеить ярлыки, потому что уже само предположение «если» может подразумевать «да, возможно, это ненормальные, психически неуравновешенные люди». На самом деле это не так. Но, вне всякого сомнения, эти люди решают свои психологические проблемы. А медицина здесь ни при чем. Давайте сначала попытаемся раэобраться, когда и почему общество начало увлекаться экстремальными видами спорта. Конец ХХ века ознаменовался полным раскрепощением человека. Пали тоталитарные режимы, были сняты всяческие запреты на образ и стиль жизни. Кто-то возразит, что в СССР успешно развивались альпинизм и парашютный спорт. Да, но как развивались? Под контролем государства, организованно, в духе военного патриотизма; «Я иду на эту парашютную вышку не потому, что мне так захотелось, а потому, что сейчас мы готовим молодых бойцов». Понятия «экстрим» в тоталитарных
государствах не существовало.
С развитием демократии в мире возник и экстремальный спорт. Именно в демократическом обществе у человека появляется возможность самореализоваться: ты можешь делать все, что хочешь, и говорить то, что думаешь.
Более того, это становится модным. Небывалое развитие получили коммуникационные системы, в частности Интернет, который всего за несколько лет плотно вошел в жизнь практически каждого из нас. То есть раскрепощение — первая причина появления экстрима.
Вторая — прогресс технологий. Раньше был парашют, была альпинистская веревка, но на этом все и заканчивалось. Сегодня — пожалуйста, акваланг, горный велосипед, и пошло-поехало. В совокупности эти две причины привели к тому, что экстрим стал образом жизни многих людей. Очень важную роль в этом сыграли масс-медиа, получившие возможность популяризовать экстремальное движение и даже создавшие определенный штамп: вот, мол, крутые парни и девушки, которые решают все свои проблемы, живут, на вершине адреналина, кайфуют, получая опьянение сродни наркотическому. И вот ваша серая жизнь, ребята.
Но экстремалами не рождаются. Есть, конечно, некоторый процент людей, чье пристрастие к экстриму можно объяснить наличием биологической детерминанты. Но в большинстве случаев к этому склонен человек, как-то неправильно прошедший этапы личностного формирования. Здесь следует вспомнить психолога Эрика Эриксона, изучавшего стадии психосоциального развития. Он говорил, что каждая личность проходит данные стадии с обязательными психологическими кризами. Например, до одного года, когда возникает
понятие базального доверия и недоверия — это младенец и его первые контакты с матерью. Далее следует период раннего детства — 1-3 года, когда возникает конфликт автономии стыда. Этап игры — это 3-6 лет, здесь кризис сводится к инициативе и чувству вины. Школьный возраст (6-12 лет) — появляется чувство неуверенности. Юность (12-19 лет), по мнению Эриксона, очень важный период, когда происходит эго-идентификация, то есть ставятся вопросы «кто я такой?» и «кто я среди подростков?» — ведущий или ведомый.
Если определенные кризисы человек преодолевает неверно и шлейф нерешенной проблемы тянется с малых лет, это может влиять на формирование его отношения к жизни. Проблема в последующем будет решаться, в частности и при помощи экстремальных видов спорта. Тот же вопрос лидерства и слабохарактерности. Всю свою дальнейшую жизнь человек доказывает себе, окружающим, любимой девушке, что он кто-то. Он будет доказывать через бизнес, через экстремальный спорт, возможно, даже через преступления. То есть и положительными действиями, и отрицательными.
В стремительное течение популяризации экстрима попадают и фирмы-производители. Я сомневаюсь, что там сидят умные психологи, которые говорят: «Давайте, ребята, с позиций Эриксона или Фромма произведем новое снаряжение». Нет! Этого требует общество. Можно интуитивно выйти на уровень, когда мы будем реализовывать подсознательные причины занятия экстремальными видами спорта. Естественно, от реализации этой бессознательности фирмы получают прибыль.
И здесь появляется другая проблема. Современное общество, даже самое демократическое, зашоривает человека. Улыбка, общепринятые стандарты, поведения приводят к тому, что разные люди становятся одинаковыми. И. вдруг в этой массе «стандартных» людей возрастает количество самоубийств. Почему в США высокий уровень суицида? Или в Японии — стране, которая технологически уже давно живет в XXII веке? Потому что реализовать себя среди себе подобных практически невозможно. Зато можно собрать таких же «сумасшедших», пойти сигануть откуда-то и получить мгновенное отличие от всего этого чертового вежливо улыбающегося мира. Это то, что называется моментом истины, моментом объединения, но и разъединения. Он известен многим социальным слоям и категориям, например, охотникам, которые после удачной охоты отдыхают, смотрят в небо и чувствуют такое объединение. Это известно алкоголикам, когда они напьются и ощущают себя в одной плоскости, обращаясь друг к другу с классным вопросом: «Ты меня уважаешь?» Абсолютно определенный ответ; «Да, уважаю». Это и есть то, что их роднит.
В свое время я выделил для себя шесть причин жизни в экстриме.
Первая причина — возможность дать выход негативным эмоциям и разрядиться. Если человек напряжен на работе или все время положителен и загнан в определенные рамки, или не согласен с руководством, то рано или поздно он «закипает». Для его же безопасности, во избежание отторжения со стороны общества желательно выплеснуться не на рабочем месте, а где-нибудь подальше. И человек сам выбирается себя оптимальные варианты разрядки. Для многих таковой становится экстремальный спорт.
Вторая причина — скрытая аутоагрессия, то есть агрессия, направленная на себя (как курение, например). Здесь уже должен работать клинический психолог. Это контингент, который попадает ко мне. В частности и в этом случае вспоминают об экстремальных видах спорта. Но спорт — это не симптом, а спооб жизни, метод самореализации. Рассмотрим пример. Я провожу интервью, человек рассказывает мне, какой он классный бизнесмен, как он тщательно следит за своим здоровьем, постоянно обследуется, ездит в Швейцарию, там сдает анализы, а терапию проходит в Израиле… И вдруг я нахожу одно несоответствие, второе… Оказывается, он любитель сверхбыстрой езды. Причем не на гоночных трассах, а по городу. «И при наших дорогах вы действительно вот так ездите? — Да. — А зачем? — Я получаю удвовольствие». Потом всплывает еще что-то, и еще. Это является существенным пластом информации. И я понимаю, что за маской скрывается мощная аутоагрессия. Человек готов себя убить, только «ищет» способ. Для него экстремальный спорт станет возможностью постоянно рисковать.
Третья причина — стремление объединиться с другими людьми. Большинство объединений в обществе происходит по профессиональному признаку. Я врач, значит, в моем окружении должны быть медики. Он — фотограф, его окружают журналисты, стилисты… Но душевный порыв на самом деле совершенно иной. Подсознательно хочется общаться с другими людьми — себе подобными. Может, даже молчать, но именно с ними. Кто-то берет гитару и идет в поход, кто-то подается в воздух и прыгает с парашютом.
Четвертая причина — возможность решать собственные проблемы. Например, доказать себе, что я не слабак. Тебя унижают, обижают, ты не противишься этому в силу характера. Но в то же время иногда думаешь: «Я мужик или не мужик? Я ведь могу это сделать! Докажу себе». Потом опять все возвратится в свое русло, но человек уже будет знать: когда-нибудь, к примеру, я смогу зайти к директору и сказать все, что думаю по этому поводу. Это такая уловка, иллюзия — доказать себе что-либо при помощи экстремального спорта. Естественно, если доказал себе раз, тянет повторить. Но в обыденной жизни, как правило, это доказательство не реализуется.
Пятая причина. Грузинский психолог и философ Дмитрий Узнадзе ввел понятие установок — жизненных штампов, которые вырабатываются у каждого из нас до 30 лет. Это тоже неосознанная вещь. Экстремальный спорт — вариант конфликта установок, предлагающий нарушить одни штампы и дать другие, изменить установку или создать иллюзию, что ты ее меняешь.
Шестая причина. Экстремальный спорт — определенная территория успеха. В чем преимущество фотографии «поляроид»? При никудышнем качестве она дает моментальную картинку. Могу ли я мгновенно стать знаменитым психотерапевтом? Нет. На это уйдет шесть лет учебы, десять лет совершенствования, специализации, пять лет на создание собственной клиники и так далее… Жизнь закончится. А в случае с экс-тримом я могу мгновенно получить «поляроид», то есть успех.
Совсем другой пример — люди, профессионально занимающиеся экстремальной деятельностью. Если вспомнить шесть вышеназванных причин и допустить, что личные проблемы решаются через деньги – это
уже противопоставление. Сложно представить, что, например, все МЧС состоит сплошь из одних экстремалов, которых привели туда психологические проблемы. Нет. Люди пришли зарабатывать. Естественно, они понимают, что заработок основан на риске, но специально тренируются, чтобы преодолеть страх, пока он не станет для них повседневностью. А профессиональная работа требует жесткой структурированной команды — от и до. И кто-то выполняет действительно экстремальные вещи, а кто-то стоит на подстраховке. В этом случае экстрим может быть только внешний, но должного удовольствия или адреналина люди не получают.
Правда, в обществе существует определенный «потолок» количества экстремалов. Общество подобно офису, где есть столько-то подчиненных и столько-то руководителей. Если бы все были экстремалам, наступила бы анархия. Экстремальный спорт делает из «серого» человека личность, дает возможность выделиться. А теперь представьте, что все в офисе занялись экстремальным спортом и стали личностями. Что получится из этой организации лидеров? Террариум единомышленников, где лучший способ решения вопроса — драка.
«Серый» человек бессознательно пытается выйти на более высокий уровень. Есть лиде
Известный американский экстремал-психолог Брайан Джермейн: как преодолеть страх
Страх и счастье. Лень и преодоление. Вдохновение и депрессия. Как это все соотносится с активным образом жизни и экстримом и, вообще, «куда жить?» — на эти вопросы специально для читателей МК отвечает Брайан Джермейн.
– Как бы вы представили себя аудитории, которая вас не знает? Парашютист, испытатель, авантюрист, психолог, лектор или, может быть, все это вместе?
– Думаю, мое «я» будет неполным, если не упомянуть все эти эпитеты. Однако, если свести к двум словам, «авантюрист – философ» — вероятно, наилучшее определение того, кем я стал.
– Как вы стали скайдайвером?
– Я начал заниматься, когда мне было 18 лет. В то время я проходил программу подготовки пилотов-резервистов ВВС. Так, в дальнейшем я мог бы реализовать свою мечту и стать астронавтом. В то же время я осознал, что не хочу никого убивать. А это – проблема, если ты собираешься быть пилотом-истребителем. Тогда же я начал заниматься скайдайвингом. Отчасти потому, что всегда этого хотел. С другой стороны, это было здорово для моего резюме в НАСА. В итоге я понял, что скайдайвинг может стать делом моей жизни. Это полностью соответствовало моей страсти к экстремальным видам спорта.
Конечно, я не единственный, кто рассматривает экстрим в качестве чего-то большего, чем развлечение. Это — путешествие по пути личностного роста, которое никогда не заканчивается. В скайдайвинге ты никогда до конца не побеждаешь страх. Никогда! Даже спустя многие тысячи прыжков, я все еще получаю адреналин. Правда, становлюсь все более тренированным в искусстве справляться с ним. И тот же навык применим ко всему, что заставляет сердце биться чаще. Сталкиваешься ли ты с физической или психологической опасностью. Я думаю, что способность успокоить «гиперактивное» сердце является одной из самых важных для человека…
– А с какого момента в вашей жизни возникла психология?
– Мои родители посвятили жизнь изучению человеческого разума. Поэтому, это то, кем я был рожден. Культура моей семьи была основана на пристальном взгляде на мысли, на отношения и на то, как это все влияет на качество жизни. Но я никогда не хотел быть «сидячим психологом», который выпытывает подробности про детство. Я предпочитаю сказать «Давай заберемся на гору!» и в процессе этого эмоционального опыта человек может даже расплакаться. Опустошение, страдания, все отбрасывается прочь.
Также и со страхом. Ты абстрагируешься от того, что тебя пугает и от своей веры в то, что это должно тебя пугать, и говоришь: «То, чего я хочу – контролировать свое сердце. Я хочу контролировать свои мысли. Это даст мне возможность быть конструктивным, прогрессировать, реализовывать свои мечты вместо того, чтобы проводить свою жизнь, избегая негативных эмоций!».
Мне кажется, большинство людей пытаются всеми силами избежать чувство страха в образе жизни, в отношениях, в карьере, которое отражается в их сознании, также как и боль. Обычно мы пытаемся держаться, что называется мористей, обходя любой опыт, который может вызвать физическую боль. И, конечно, результатом становится: «Я не хочу уставать!», «Я не хочу пораниться!», «Я не хочу напрягаться!». Эта лень на самом деле – маскировка страха. Страха боли.
– Вы известны своей книгой «Преодоление страха: порог свободы». Почему все-таки страх? Разве бояться не естественно? Разве не страшно жить без страха?
– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Интересно, что существуют люди, которые не способны испытывать страх физиологически. И мы склонны думать, что они все автоматически и немедленно умрут. Однако, это не факт.
На самом деле то, что в критической ситуации нас выручает – это не сигнальное чувство страха, а способность успокоиться, продумать свои поступки, представить альтернативную реальность и рассмотреть возможности, которые наша испуганное сознание упускает.
Разумеется, существуют преимущества высокого уровня возбуждения, когда необходимо использовать физическую силу, чтобы выломать дверь горящего дома, выдернуть застрявшую медузу парашюта, и тогда всплеск адреналина может оказаться полезным. Однако, это опасный путь, если ему следовать долго, поскольку он выключает процессы логического мышления. Он также отключает периферическое мышление. В результате, теряется способность провести повторную переоценку ситуации.
Фото предоставлено Брайаном ДжермейномИ есть еще один аспект, который возникает, когда человеком движет необычайно сильная физиологическая реакция, управляемая страхом и стрессом: он становится очень эгоистичным. Он становится менее гуманным, больше напоминающим не человека, а животное.
– В прошлом вы пережили тяжелую травму. Однако, довольно быстро её преодолели. Вам помог ваш метод?
– Правда — в том, что первые несколько месяцев я провел в отчаянии и в большей степени потому, что страдал физически. Однако, довольно быстро у меня возникла вера в то, что доктор, который сказал, что я никогда больше не смогу заниматься скайдайвингом, ошибается. Трудно возразить кому-то, кто является экспертом, кто говорит тебе что-то, будучи весьма уверенным, а ты отвечаешь «Я знаю лучше тебя!». Для этого надо иметь довольно большое эго, не так ли? (смеется). И все же, я думаю, что для человека полезно иметь эго, доверять себе и своим затаённым мечтам, верить в свою способность следовать своим желаниям, достигая того, что практически невозможно. Ведь то, что большинство людей называет невозможным, на практике является не слишком вероятным, трудным, сомнительно возможным. Но люди нередко рассуждают так: «Здесь низкая вероятность успеха, поэтому я лучше предположу, что это невозможно!».
Процесс моего выздоровления начался, когда я посмотрел доктору в глазу и сказал «ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ МЕНЯ! ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, КАК СИЛЬНО ВО МНЕ ЖЕЛАНИЕ!». Не доказать кому-то что-то и не потому, что внутренний голос твердит: «Если ты не парашютист, то ты никто!». А потому, что я очень люблю это занятие. И лишь такая страстная любовь может провести нас через темные, переполненные болью отрезки жизни.
И эта любовь привела меня в итоге к моменту, когда я вновь прыгнул с парашютом, преодолев свои страхи и сомнения. А ведь я был в инвалидном кресле и мог сделать допущение, что это – мое будущее, и решить, что моим новым хобби, вместо скайдайвинга, будет бутылка. Мог бы, но я предпочел верить в то, что было далеко неочевидно. Смирение человека с реальностью ограничивает его возможности. Однако, если он её не принимает, то существует не так много невозможных вещей. Я ВЕРЮ В ЭТО!
– Примеров того, как спортсмен, получивший травму, после свого возвращения не стал собой прежним – множество. Возьмите к примеру, профессиональных боксеров после нокаута…
– Конечно, это психологическая вещь. Казалось бы, тело – то же, те же навыки и умения. Однако, наши умения очень тесно связаны с нашим восприятием самих себя, в том числе, являющимся результатом прошлого опыта. И одна из проблем, с которой я часто встречаюсь – с людьми, которые застряли в прошлом. Их сознание прокручивает перед ними кино, сюжет которого переносится и на будущее. Большинство же оказывается не в состоянии решить для себя: «Это было в прошлом. Я его не забываю. Я собираюсь учиться у него. Но я буду направлять большую часть своего внимания на то, что я хочу от будущего. И оно не обязательно должно основываться на прошлом».
Я работаю с разными людьми, в том числе с профессиональными спортсменами, получившими тяжелые травмы… И то, на что я обращаю внимание каждого, вне зависимости от природы травмы: способность отпустить мысли и ощутить внутреннюю тишину имеет для выздоровления ключевое значение. Можно называть это медитацией.
Мы обречены помнить негативное прошлое, чтобы избегать его повторения. Но проблема в том, что иногда мы уподобляемся космическому кораблю, застрявшему на орбите. Чтобы освободиться, нужна «вторая космическая скорость». Нужно сильно разозлиться. А многие люди обучены тому, чтобы не злиться. Но не испытывая здорового гнева, им не удается сбежать. Они остаются в этой «вежливой депрессии», проводя свою жизнь в посредственности. А, нередко, даже хуже того. Многие мои друзья, достигшие больших высот, после завершения своей карьеры покончили жизнь самоубийством. Это — огромная потеря. Чтобы выйти из ступора надо было, чтобы кровь ударила им в голову.
– В своей книге вы пишете, что традиционная психология – своего рода техосмотр и она ставит перед собой невысокую планку — позволить человеку вернуться из «отрицательной зоны» к «нулю», то есть к общепринятой норме. И вы озвучиваете концепцию «позитивной психологии», которая направлена выше «нуля», в положительную «область». Я правильно понял вашу мысль?
– Абсолютно! Мы живем не для того, чтобы выживать. Мы не обезьяны на горе, которые бесконечно едят листья и ничего больше. Мы здесь, чтобы руководствоваться страстью. Мы здесь, чтобы радоваться. И мы для того, чтобы создавать нечто такое, чего раньше не было, за пределами «вдох-выдох и не умереть». А когда цель — сползти утром с кровати и прожить день до отхода ко сну, что-то упускается из виду.
Люди говорят «я в депрессии!». Да! Потому что ты не прислушиваешься к своему внутреннему ребенку, которому хочется кататься на американских горках! Конечно, мечты могут быть маленькими, но оставаться такими же отрадными. Не созидая, мы понемногу умираем. Вот что, по-моему, означает «позитивная психология».
Фото предоставлено Брайаном ДжермейномКогда ты проецируешь эту концепцию на страх, то начинаешь лучше понимать природу ступора, в который многие впадают в течение жизни. Они думают: «Я должен меньше бояться!». Нет! Ты должен руководствоваться большим «Да!». Когда я слышу «Люди не рождены для полета!», «Люди не рождены для того, чтобы опускаться на дно океана!», «Люди не рождены для путешествия на Луну!», я возражаю «МЫ РОЖДЕНЫ!».
Я думаю, что смыслом нашей цивилизации является такая эволюция, которая предоставит людям возможность реализовывать свои мечты. И это дает вескую причину работать с неприятными эмоциями.
– Что для вас счастье? Почему люди из так называемого «третьего мира» зачастую выглядят более счастливыми, чем люди из развитых стран, где по факту намного больше возможностей в жизни?
– Конечно, счастье везде. Я знаю миллионеров и бушменов из пустыни Калахари, которые счастливы в равной степени. Однако, в целом, полагаю, ты прав.
«Я отложу свое счастье, до тех пор пока не достигну желаемого». Это — счастье, которое зависит от обстоятельств.
Но если твое счастье — результат того, что ты ценишь каждый момент настоящего, этот запах, этот звук, радостные глаза ребенка, полет птицы в вышине, то, по-моему, это изначальное счастье. Поскольку оно не связано с теми условными целями, о которых мы не знали, когда были детьми.
Прыгая с парашютом, я становлюсь счастливым ребенком, по-прежнему играющим, но в выросшем теле. А свой бумажник вместе с заботами о статусе и карьере я оставляю на земле. Эта шелуха улетучивается, я полностью сфокусирован на моменте настоящего, позволяя счастью войти в меня.
Думаю, что за этим мы поднимаемся в высоту снова и снова и делаем тысячи прыжков. И потом отношения… Я всегда говорю, что лучшая часть скайдайвинга – скайдайверы. Все, кто оказывается в небе, как мотыльки к огню, притягиваются этим по-настоящему прекрасным моментом прыжка, принимая, тем самым, одни и те же ценности в жизни.
– Как вы думаете, может ли позитивная психология улучшить мир? То, что мы видим, ситуация день ото дня лучше не становится…
– Без сомнения. Мне кажется, что люди, будучи несчастными, не думают о последствиях своих действий, потому что они сдались. Их не заботит, допустим, что машины сжигают литры топлива и выплевывают всю эту дрянь в наш чудесный мир.
Человек в состоянии депрессии, осознает он это или нет, не заботится о себе, близких, друзьях, об окружающем мире, в той мере, как оптимист. Я не знаю, можно ли такие слова напечатать в газете, но мой девиз: «Когда я счастлив, у меня высокий уровень того, что называется «не нас**ть»». Уж извините.
Мы видим, что свет покидает глаза людей, просто проживающих ещё один день. Если ты прожил день и не родил новую мечту, или же не реализовал старую, которая в твоем сердце, то ты не живешь. Ты просто не умираешь!
Фото предоставлено Брайаном Джермейном– Вообще-то, в России – экономический кризис, люди теряют работу, беднеют на глазах, пытаются перестроиться. Каждый день – стресс. Не является ли в такой ситуации философия непозволительной роскошью?
– Да, людьми обездоленными такой образ мышления нередко рассматривается, как роскошь. Но при этом из виду упускается та истина, что счастье – не продукт того, что дела идут хорошо. Оно — причина для того, чтобы дела шли хорошо. Если ты думаешь «Я буду счастлив, когда получу желаемое», то из этого вытекает «Я буду несчастен, до тех пор, пока это не произойдет», ведь так? Ты отдаешь обстоятельствам ключ от своего счастья, вместо того, чтобы сказать «Я буду счастлив, что бы не случилось!». И, как следствие, хорошие вещи начинают происходить как бы сами собой, потому что никто не будет помогать ноющему сукину сыну. Да просто находиться рядом с таким тяжело!
Ты говоришь «Ну, это не вылечит мой рак!». А я спрошу «А ты уверен?». Конечно, это – запредельная ситуация. Но мы знаем, что человеческое тело – психосоматическая система, а наши клетки реагируют на мыслительный процесс. И гораздо сильнее, чем на мысли – на наши чувства!
– Вы можете предложить что-нибудь простое, упражнение или практический совет, читателям из России?
– Я бы предложил медитировать, используя следующее утверждение «Цвети там, где растешь!». Когда встаешь утром, вместо того, чтобы начинать день со списка претензий — «Это плохо, то плохо…» — ты подходишь к окну, выглядываешь на улицу и говоришь «СПАСИБО!». Попробуй сказать искренне и задержаться на возникшем чувстве признательности подольше. Хотя, возможно, вначале придется следовать принципу «Fake it until you make it!» (то есть «Имитируй, пока не получится!» – пер.).
Начни перечислять вещи, за которые ты благодарен. Мозг начинает настраиваться на положительную реальность. Очисти свое сознание и побудь в тишине. Выпей воды и скажи «Спасибо за воду!». Протрезвей от негативных мыслей типа: «Все плохо!», «Жизнь – трудная!». Вместо этого подумай: «Это новый день и это новый момент, не так ли? И единственная вещь, которая ограничивает меня – это мои собственные мысли!».
Люди часто говорят «Спустись с небес на землю! Посмотри новости! Жизнь – отстой!». И для этого вывода у говорящих есть причины: они встают и сразу идут смотреть новости. А новости, обычно, негативные.
Я же говорю: НЕ СМОТРИ НОВОСТИ, ПОКА НЕ ПРИВЕДЕШЬ СЕБЯ В ХОРОШЕЕ САМОЧУВСТВИЕ! Даже не пиши перечень дел на день! Это похоже на то, как ты пытаешься открыть дверь, когда вокруг темно и холодно. Ты трудишься в поте лица и в итоге ломаешь ключ в замке. В руках у тебя правильный ключ, перед тобой нужный замок, однако твое эмоциональное состояние кардинально меняет результат. Ты должен сделать положительное эмоциональное состояние своим главным жизненным приоритетом, очиститься от прошлого, настроиться на будущее, а не на прошлое. Я не могу быть несчастным и одновременно двигаться вперед!
Я замедляюсь и успокаиваюсь. При должной тренировке это не займет много времени. Вдохни полной грудью и задержи дыхание. А затем выдохни и расслабь мышцы. Сделай это медленно, три раза. Ты меняешь свое будущее, когда ты меняешь себя самого, точнее, версию самого себя.
Ответь себе на вопрос: «Кто я?». Мой вариант: «Я гений. Я придурок. Я талантливый скайдайвер. Я неуклюжий идиот, который врезается в деревья. Я – все это!». Но главное – то, кем из них я хочу быть конкретно сейчас!
– Hero or zero? (Герой или ноль?)
– Да! Я – оба из них!
– Спасибо за замечательную беседу! Вот только до России вы пока никак не доедете…
– Пока нет. Но я с нетерпением жду этого и уверен, что однажды это произойдет. В таких случаях я всегда говорю: «Просто скажите мне, когда!».
Сильная личность ‘Экстремал’
Он агрессивно состязается, поскольку соревнование для него — стимулятор; нуждается в больших дозах адреналина, чтобы действовать оптимально; его занятия отражают потребность в биохимическом возбуждении. Из таких людей получаются гонщики, скалолазы, летчики. Они спортсмены, лучше всего действующие на грани человеческих возможностей. «Экстремала» привлекают военная служба, политика, большие финансы, правоохранительные органы и криминал, сексуальные победы.
Сексуальные приключения
Фрэнк, муж Джинни и следователь в полиции, по своей натуре был именно «экстремалом». Во время индивидуального сеанса я спросил его, почему он выбрал себе такую профессию. В его ответе была доля иронии.
Потому что я обожаю возбуждение и драматизм. На любой другой работе я бы умер от скуки. В полиции ты не сидишь целыми днями в офисе. Приходится иметь дело с преступниками, встречаться с разными людьми. Лично мне особенно нравятся «девушки в беде».
Как и другие «экстремалы», Фрэнк «щекотал» свои эмоции с помощью секса. Неудивительно, что стабильный моногамный брак не входил в число его приоритетов. Как только отношения становились рутинными, зов новых сексуальных связей оказывался для него непреодолимым.
Детство
Постоянное стремление к новым стимулам может проявиться у человека в раннем детстве, что указывает на генетическую составляющую данного явления. Мужчин очень рано начинают готовить к гендерной роли «героя», поэтому вполне понятно, почему среди «экстрема- лов» их гораздо больше, чем женщин. Вполне вероятно, что свою роль в этом играют мужские гормоны. Кроме того, к озорству, безрассудству и состязательности подталкивают некоторые детские переживания. У Фрэнка было несколько таких событий.
Моя мама была в разводе, и ей приходилось много работать. Мы с братьями были сущим наказанием для нашей хорошей и любящей матери. Я рос дерзким, независимым парнем, много гулял (можно сказать, что меня воспитала улица). Мы считали себя очень крутыми и периодически попадали в небольшие неприятности, но тем не менее. Однако в глазах моей мамы я просто не мог сделать ничего плохого. Она всегда верила только мне. Скажем так, мне сошло бы с рук все что угодно.
Эмоционально нуждающийся родитель иногда слеп в своей любви, и ребенок, придя к убеждению, что ему на самом деле дозволено все, беззаботно попадает в экстремальные ситуации. При этом его уверенность не всегда уравновешена нормальной скромностью и чувствительностью, из-за чего неуемное стремление соревноваться порой нарушает эмоциональные границы других людей. Впоследствии привычка доводить до крайности ситуацию и окружающих превращается в жизненную необходимость.
Иногда «экстремалы» вырастают из избалованных детей, чьи родители имеют возможность щедро осыпать их материальными благами. Однако с умением дать ребенку почувствовать свою любовь и понимание у них гораздо хуже. Порой заигрывание детей с опасностью обусловливается сильным гневом. «Экстремалы» согласятся, что мир их детства в сущности был враждебным и не давал им поддержки. Скромность, робость и эмоциональная чувствительность — помехи в таком мире, и приспосабливающийся к жизни ребенок учится глубже прятать эти качества своей личности. Вопрос только в том, кто вырастет из жесткого, идущего на риск ребенка — друг или враг общества.
Любовь
«Экстремал» ухаживает с удовольствием. Многие из нас с трудом выносят лихорадку новой любви, а «экстремал» ею наслаждается. Он живет ради тех эмоций, которые ощущает в период ухаживания: тут и неопределенность, и вызов, и риск, и новизна, и удовольствие. Он чувствует себя живым и уверенным в своих силах. Женщине, которая оказалась в центре его внимания, трудно устоять. Сердце подсказывает ей, что это будет запоминающийся роман.
Вот как Фрэнк описывал прилив эмоций, охватывавший его каждый раз, когда он обращал внимание на привлекательную женщину:
Трудно описать чувство, когда видишь прекрасную женщину и понимаешь, что она должна быть твоей. Прежде всего смотришь ей на палец — замужем ли она или нет? Если да, отлично! Это вызов. Если нет, тоже сойдет, но здесь надо соблюдать осторожность. Сначала ты поглощен расследованием дела, и вдруг — маленький сюрприз: мимоходом говоришь ей, что она великолепна. Делаешь это так, чтобы она сомневалась, ты ли это сказал. Через несколько дней еще больше энергии на расследование и еще одна наживка. Может быть, легкое, будто случайное, прикосновение.
А в следующий раз ты сталкиваешься с ней вплотную. Она сама тебя ищет, но пытается изображать холодность. Теперь ты просто сгораешь от желания. И начинается игра, азарт. Это самое лучшее. Иногда я приглашаю ее на обед или на чашку кофе, а иногда говорю сразу о своих намерениях. Знаете, что женщины больше всего хотят услышать? «Ты мне нужна». Вы себе не представляете, как здорово после работы устроить ей экскурсию в комнату с ксероксом. [Смеется.]
Поскольку «экстремалы» очень уверены в себе, независимы и не поддаются контролю — другими словами, восхитительны, — партнеры часто безумно влюбляются в них. Но, как только страсть начинает идти на убыль, «экстремал» предсказуемо тянется к новому сексуальному объекту. Такое поведение нельзя назвать боязнью серьезных отношений, поскольку искатель приключений просто не представляет себе жизнь без романтических целей. Его жажда возбуждения и новизны превосходит потребность в близости и безопасности, и это почти гарантирует, что он постоянно будет занимать позицию «сильного» в ловушке страсти.
Как и Фрэнк, большинство «экстремалов» вступают в брак (некоторые неоднократно). На них тоже давит общество, и они хотят иметь детей и гарантированную женскую ласку. Нередко «экстремала» заставляет жениться опасная ситуация, связанная с его рискованным поведением. Вспомните, что Джинни была физиотерапевтом Фрэнка после аварии на мотоцикле. Но когда «экстремалу» становится слишком уютно, неверность почти неизбежна. Людям, которые привычно занимают позицию «слабого» (Джинни), остается только терпеть такое положение вещей.
Рецепт гармонии
Сначала «экстремалу» следует похвалить себя за свои сильные стороны: здоровую самоуверенность, независимость, обаяние, состязательность, чувство юмора и естественность. Однако эти же привлекательные качества загоняют его в ловушку деструктивных моделей поведения. Подход к жизни, практикуемый «экстремалами», приносит успех не бесконечно, после провала возникает личностный коллапс, а за ним обычно следует депрессия. Более того, рискуя в сексе, «экстремал» играет в русскую рулетку.
Возможно, это покажется странным, но «экстремал» страдает в основном из-за недостаточно развитого чувства скромности. Скромность — важный инструмент межличностного общения, который связывает человека с социумом. Нескромные люди обычно думают, что они в определенном смысле «выше закона»: их потребности стоят на первом месте; они далеко не всегда считаются с тем, что их удовольствия могут обижать других. Скромность помогает оценивать уместность и неуместность, порядочность и оскорбительность поступков. Люди, которым недостает скромности, живут в соответствии с девизом: «Мне все дозволено». Приняв его, они рискуют потерять все.
«Экстремал» обычно знает, что «идет по канату» и в любой момент может сорваться. Но вспомните, что именно опасность манит его. Он будет постоянно ставить на карту все, надеясь сорвать банк и окупить риск.
«Подвиги» экстремала порой приводят к катастрофе. Когда супруг, которому он наконец надоедает, заявляет: «Все, с меня хватит» — и уходит, пораженный «экстремал» осознает свою опустошенность. Обаяние и отвага, которые приносили ему такой успех вне семьи, сменяются депрессией.
В работе с «экстремалами» всегда возникает дилемма. То, что придает их жизни смысл (особенно сексуальные приключения), очень сильно оскорбляет и ранит близких им людей. Советовать «экстремалу» проявлять сдержанность бесполезно — это лишь усиливает его тягу к риску и возбуждению. Мой подход — говорить о проблеме прямо и апеллировать к свободной воле клиентов-«экстремалов», а не к их эмоциям. Проще говоря, я предоставляю им самим право выбирать между коротким наслаждением и продолжительным комфортом.
Если вы чувствуете тягу к неверности или другому риску, который причинит боль и страдание другим, обдумайте новый девиз: «Иногда я забываю, как много могу потерять». когда вас привлекают мимолетные удовольствия, помните о постоянных, от которых придется отказаться. Этот девиз относится не только к любовным отношениям, но и, например, к алкоголю, наркотикам, азартным играм.
Фрэнк честно признался, что не знает, сможет ли навсегда покончить с привычкой к распутному поведению. Но еще он сказал, что мысль ранить и потерять свою жену и детей — классическое «последнее предупреждение экстремалу» — полностью изменила его приоритеты и умерила тягу к сексуальным победам на стороне. Он стал проводить больше времени дома и с удивлением обнаружил, что ему это нравится. Мне было понятно, что свою роль сыграли попытки Джинни приобрести навыки «сильного» партнера. Она больше не смотрела сквозь пальцы на его подвиги и не поощряла их услужливым милым поведением. Отношения пары вошли в более гармоничную фазу, и оба супруга получали эмоциональные плюсы.
См. в Библиотеке: Дин Делис. Парадокс страсти.
Сильная личность ‘Экстремал’
Он агрессивно состязается, поскольку соревнование для него — стимулятор; нуждается в больших дозах адреналина, чтобы действовать оптимально; его занятия отражают потребность в биохимическом возбуждении. Из таких людей получаются гонщики, скалолазы, летчики. Они спортсмены, лучше всего действующие на грани человеческих возможностей. «Экстремала» привлекают военная служба, политика, большие финансы, правоохранительные органы и криминал, сексуальные победы.
Сексуальные приключения
Фрэнк, муж Джинни и следователь в полиции, по своей натуре был именно «экстремалом». Во время индивидуального сеанса я спросил его, почему он выбрал себе такую профессию. В его ответе была доля иронии.
Потому что я обожаю возбуждение и драматизм. На любой другой работе я бы умер от скуки. В полиции ты не сидишь целыми днями в офисе. Приходится иметь дело с преступниками, встречаться с разными людьми. Лично мне особенно нравятся «девушки в беде».
Как и другие «экстремалы», Фрэнк «щекотал» свои эмоции с помощью секса. Неудивительно, что стабильный моногамный брак не входил в число его приоритетов. Как только отношения становились рутинными, зов новых сексуальных связей оказывался для него непреодолимым.
Детство
Постоянное стремление к новым стимулам может проявиться у человека в раннем детстве, что указывает на генетическую составляющую данного явления. Мужчин очень рано начинают готовить к гендерной роли «героя», поэтому вполне понятно, почему среди «экстрема- лов» их гораздо больше, чем женщин. Вполне вероятно, что свою роль в этом играют мужские гормоны. Кроме того, к озорству, безрассудству и состязательности подталкивают некоторые детские переживания. У Фрэнка было несколько таких событий.
Моя мама была в разводе, и ей приходилось много работать. Мы с братьями были сущим наказанием для нашей хорошей и любящей матери. Я рос дерзким, независимым парнем, много гулял (можно сказать, что меня воспитала улица). Мы считали себя очень крутыми и периодически попадали в небольшие неприятности, но тем не менее. Однако в глазах моей мамы я просто не мог сделать ничего плохого. Она всегда верила только мне. Скажем так, мне сошло бы с рук все что угодно.
Эмоционально нуждающийся родитель иногда слеп в своей любви, и ребенок, придя к убеждению, что ему на самом деле дозволено все, беззаботно попадает в экстремальные ситуации. При этом его уверенность не всегда уравновешена нормальной скромностью и чувствительностью, из-за чего неуемное стремление соревноваться порой нарушает эмоциональные границы других людей. Впоследствии привычка доводить до крайности ситуацию и окружающих превращается в жизненную необходимость.
Иногда «экстремалы» вырастают из избалованных детей, чьи родители имеют возможность щедро осыпать их материальными благами. Однако с умением дать ребенку почувствовать свою любовь и понимание у них гораздо хуже. Порой заигрывание детей с опасностью обусловливается сильным гневом. «Экстремалы» согласятся, что мир их детства в сущности был враждебным и не давал им поддержки. Скромность, робость и эмоциональная чувствительность — помехи в таком мире, и приспосабливающийся к жизни ребенок учится глубже прятать эти качества своей личности. Вопрос только в том, кто вырастет из жесткого, идущего на риск ребенка — друг или враг общества.
Любовь
«Экстремал» ухаживает с удовольствием. Многие из нас с трудом выносят лихорадку новой любви, а «экстремал» ею наслаждается. Он живет ради тех эмоций, которые ощущает в период ухаживания: тут и неопределенность, и вызов, и риск, и новизна, и удовольствие. Он чувствует себя живым и уверенным в своих силах. Женщине, которая оказалась в центре его внимания, трудно устоять. Сердце подсказывает ей, что это будет запоминающийся роман.
Вот как Фрэнк описывал прилив эмоций, охватывавший его каждый раз, когда он обращал внимание на привлекательную женщину:
Трудно описать чувство, когда видишь прекрасную женщину и понимаешь, что она должна быть твоей. Прежде всего смотришь ей на палец — замужем ли она или нет? Если да, отлично! Это вызов. Если нет, тоже сойдет, но здесь надо соблюдать осторожность. Сначала ты поглощен расследованием дела, и вдруг — маленький сюрприз: мимоходом говоришь ей, что она великолепна. Делаешь это так, чтобы она сомневалась, ты ли это сказал. Через несколько дней еще больше энергии на расследование и еще одна наживка. Может быть, легкое, будто случайное, прикосновение.
А в следующий раз ты сталкиваешься с ней вплотную. Она сама тебя ищет, но пытается изображать холодность. Теперь ты просто сгораешь от желания. И начинается игра, азарт. Это самое лучшее. Иногда я приглашаю ее на обед или на чашку кофе, а иногда говорю сразу о своих намерениях. Знаете, что женщины больше всего хотят услышать? «Ты мне нужна». Вы себе не представляете, как здорово после работы устроить ей экскурсию в комнату с ксероксом. [Смеется.]
Поскольку «экстремалы» очень уверены в себе, независимы и не поддаются контролю — другими словами, восхитительны, — партнеры часто безумно влюбляются в них. Но, как только страсть начинает идти на убыль, «экстремал» предсказуемо тянется к новому сексуальному объекту. Такое поведение нельзя назвать боязнью серьезных отношений, поскольку искатель приключений просто не представляет себе жизнь без романтических целей. Его жажда возбуждения и новизны превосходит потребность в близости и безопасности, и это почти гарантирует, что он постоянно будет занимать позицию «сильного» в ловушке страсти.
Как и Фрэнк, большинство «экстремалов» вступают в брак (некоторые неоднократно). На них тоже давит общество, и они хотят иметь детей и гарантированную женскую ласку. Нередко «экстремала» заставляет жениться опасная ситуация, связанная с его рискованным поведением. Вспомните, что Джинни была физиотерапевтом Фрэнка после аварии на мотоцикле. Но когда «экстремалу» становится слишком уютно, неверность почти неизбежна. Людям, которые привычно занимают позицию «слабого» (Джинни), остается только терпеть такое положение вещей.
Рецепт гармонии
Сначала «экстремалу» следует похвалить себя за свои сильные стороны: здоровую самоуверенность, независимость, обаяние, состязательность, чувство юмора и естественность. Однако эти же привлекательные качества загоняют его в ловушку деструктивных моделей поведения. Подход к жизни, практикуемый «экстремалами», приносит успех не бесконечно, после провала возникает личностный коллапс, а за ним обычно следует депрессия. Более того, рискуя в сексе, «экстремал» играет в русскую рулетку.
Возможно, это покажется странным, но «экстремал» страдает в основном из-за недостаточно развитого чувства скромности. Скромность — важный инструмент межличностного общения, который связывает человека с социумом. Нескромные люди обычно думают, что они в определенном смысле «выше закона»: их потребности стоят на первом месте; они далеко не всегда считаются с тем, что их удовольствия могут обижать других. Скромность помогает оценивать уместность и неуместность, порядочность и оскорбительность поступков. Люди, которым недостает скромности, живут в соответствии с девизом: «Мне все дозволено». Приняв его, они рискуют потерять все.
«Экстремал» обычно знает, что «идет по канату» и в любой момент может сорваться. Но вспомните, что именно опасность манит его. Он будет постоянно ставить на карту все, надеясь сорвать банк и окупить риск.
«Подвиги» экстремала порой приводят к катастрофе. Когда супруг, которому он наконец надоедает, заявляет: «Все, с меня хватит» — и уходит, пораженный «экстремал» осознает свою опустошенность. Обаяние и отвага, которые приносили ему такой успех вне семьи, сменяются депрессией.
В работе с «экстремалами» всегда возникает дилемма. То, что придает их жизни смысл (особенно сексуальные приключения), очень сильно оскорбляет и ранит близких им людей. Советовать «экстремалу» проявлять сдержанность бесполезно — это лишь усиливает его тягу к риску и возбуждению. Мой подход — говорить о проблеме прямо и апеллировать к свободной воле клиентов-«экстремалов», а не к их эмоциям. Проще говоря, я предоставляю им самим право выбирать между коротким наслаждением и продолжительным комфортом.
Если вы чувствуете тягу к неверности или другому риску, который причинит боль и страдание другим, обдумайте новый девиз: «Иногда я забываю, как много могу потерять». когда вас привлекают мимолетные удовольствия, помните о постоянных, от которых придется отказаться. Этот девиз относится не только к любовным отношениям, но и, например, к алкоголю, наркотикам, азартным играм.
Фрэнк честно признался, что не знает, сможет ли навсегда покончить с привычкой к распутному поведению. Но еще он сказал, что мысль ранить и потерять свою жену и детей — классическое «последнее предупреждение экстремалу» — полностью изменила его приоритеты и умерила тягу к сексуальным победам на стороне. Он стал проводить больше времени дома и с удивлением обнаружил, что ему это нравится. Мне было понятно, что свою роль сыграли попытки Джинни приобрести навыки «сильного» партнера. Она больше не смотрела сквозь пальцы на его подвиги и не поощряла их услужливым милым поведением. Отношения пары вошли в более гармоничную фазу, и оба супруга получали эмоциональные плюсы.
См. в Библиотеке: Дин Делис. Парадокс страсти.
Психология экстремальных видов спорта
В современной жизни слишком часто встречается агрессия.
Гиподинамия, накопление негатива начинают разъедать человека изнутри. Часто это заканчивается сердечными заболеваниями, нервными срывами, недовольством собой, окружающими людьми и жизнью.
Чтобы избавиться от такого состояния, найти новые эмоции многие начинают искать занятия, связанные с риском, экстримом, с вливанием адреналина и выплеском эмоций.
Сегодня существует множество возможностей разумно рисковать, познавать себя, открывать таившиеся глубоко в человеке таланты. Как раз спорт, связанный с риском, дает возможность человеку разрядить накопленную отрицательную энергию, сбросить агрессию.
Экстремальный спорт напрямую связан с риском. Это повышенный травматизм, даже угроза жизни, это добровольное согласие подвергнуться смертельной опасности. Участники этих видов осознанно совершают те действия, которые другие полностью отвергают.
Но экстремальный спорт имеет много положительных сторон:
— человек, занимаясь экстримом, приобретает веру в себя, что оказывает положительный эффект на разные сферы деятельности, на рабочие и семейные отношения;
— повышается самооценка, увеличивается возможность самореализации, преодолеваются комплексы и страхи, что дает ощущение свободы и уверенности;
— этот спорт помогает человеку преодолеть негативные эмоции, учит концентрироваться в разных жизненных ситуациях, собранности;
— дает возможность переосмыслить ценности, преодолеть стереотипы, изменить мнение об окружающих, пробуждает интерес к жизни.
Для экстремального спорта присущи высокие скорости, глубины, высоты. Чтобы спортсмен не получил увечий, нужна серьезная физическая и психологическая готовность.
Есть отрицательная сторона в занятиях экстримом:
— зависимость от экстрима сродни с наркотической, то есть появляется необходимость повышать дозы адреналина;
— занимаясь экстремальным спортом, человек по-другому уже не умеет получить удовольствие;
— погружаясь в экстремальные ощущения, человек может уйти от реальности, отдав предпочтение только спорту;
— эти виды спорта связаны с нервным истощением из-за постоянного адреналина;
— нагрузки на сердечно-сосудистую систему нарушают со временем вестибулярный аппарат.
Наиболее популярные виды экстримального спорта.
1)Дайвинг — популярнейший вид спорта. Совмещая в себе занятие спортом и увлечение, он привлекает людей различных интересов и разного уровня физической подготовки. Это погружение в водный мир со специальным оборудованием, аквалангом, с целью изучения подводного мира.
2)Серфинг – балансирование на специальной доске по большой волне. Достаточно древний вид спорта.
3)Паркур – искусство передвигаться с преодолением сложных препятствий.
4)Сноубординг – один из популярнейших зрелищных экстримальных видов, связанный со спуском по снежным склонам горы на доске, используя акробатические трюки.
5)Скалолазание – лазание по скалам или скалодрому без страховки.
6)Каякинг – сплав по сложным, пороги, сложные течения, участкам реки на длинных узких лодках.
Среди видов экстремального спорта можно назвать еще парашютный спорт, альпинизм, зимнее плавание и другие. Занятие экстремальными видами спорта – это призвание, это характер, это воля и умение разумно рисковать, получая сильные эмоции и необычную разрядку.
Наше время-время экстремалов — Risk.ru
Натолкнулся на вот такой материал, прочел с интересом, ваше мнение?
ДАВАЙТЕ НЕ БУДЕМ ГОВОРИТЬ О ЗАСИЛЬЕ ЭКСТРИМА В НАШЕ ВРЕМЯ. ТЕМ, КТО ЗАХОДИТ НА ЭТОТ САЙТ, ЭТО И ТАК ПОНЯТНО. ВЕРНЕЕ, ЭТИ ЛЮДИ ПРОСТО НЕ ОБРАЩАЮТ НА ЭКСТРИМ ВНИМАНИЯ. ОНИ В НЕМ ЖИВУТ. ПОПЫТКИ РАЗОБРАТЬСЯ «ПОЧЕМУ, КОГДА И КАК?» СВОДЯТСЯ К ОДНОМУ: ДА, СОВРЕМЕННАЯ ЖИЗНЬ СТАЛА ЕЩЕ БОЛЕЕ СТРЕМИТЕЛЬНОЙ И ТЕХНОГЕННОЙ, И, ПЫТАЯСЬ НЕЙТРАЛИЗОВАТЬ СТРЕСС, ЧЕЛОВЕК В ПРЯМОМ СМЫСЛЕ СЛОВА …ЛЕЗЕТ НА СТЕНКУ… НАШЕ ОЧЕРЕДНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ — ЭТО ПОПЫТКА ПОНЯТЬ, КТО ЖЕ МЫ, ЭКСТРЕМАЛЫ? ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ЭКСТРЕМАЛЫ? КАК МНОГО НАС? НАДОЛГО ЛИ ВСЕ ЭТО ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ? И САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ВОПРОС — ПОЧЕМУ?
Психологи охотно занимаются подобными темами. Да-да, они любители разобрать по косточкам все ваши сознательные и подсознательные действия. Но серьезных аналитических работ по теме «Экстрим в жизни человека» еще не написано. Возможно, потому, что некоторыми специалистами диагноз уже поставлен. Цитирую из сайта в Интернете: «склонность к любому экстремальному виду спорта — это скрытые суицидальные наклонности». Как вам такое определение, экстремалы?
Впрочем, в среде психологов, психиатров, психоаналитиков мнения бытуют разные. На то они и ученые, дабы выдвигать самые неожиданные, противоречивые и порой неприятные для осознания теории. Пытаясь выяснить, какая из них наиболее близка к реальности, обратимся за разъяснениями к известному психологу, доктору медицинских наук, профессору Олегу Созонтовичу Чабану.
Начну с того, что склонность к экстремальному спорту не имеет медицинского определения. Скорее, это явление, которое могут объяснить психологи. Или социологи. А в медицине диагноза «экстремал» нет. Нельзя клеить ярлыки, потому что уже само предположение «если» может подразумевать «да, возможно, это ненормальные, психически неуравновешенные люди». На самом деле это не так. Но, вне всякого сомнения, эти люди решают свои психологические проблемы. А медицина здесь ни при чем. Давайте сначала попытаемся раэобраться, когда и почему общество начало увлекаться экстремальными видами спорта. Конец ХХ века ознаменовался полным раскрепощением человека. Пали тоталитарные режимы, были сняты всяческие запреты на образ и стиль жизни. Кто-то возразит, что в СССР успешно развивались альпинизм и парашютный спорт. Да, но как развивались? Под контролем государства, организованно, в духе военного патриотизма; «Я иду на эту парашютную вышку не потому, что мне так захотелось, а потому, что сейчас мы готовим молодых бойцов». Понятия «экстрим» в тоталитарных
государствах не существовало.
С развитием демократии в мире возник и экстремальный спорт. Именно в демократическом обществе у человека появляется возможность самореализоваться: ты можешь делать все, что хочешь, и говорить то, что думаешь.
Более того, это становится модным. Небывалое развитие получили коммуникационные системы, в частности Интернет, который всего за несколько лет плотно вошел в жизнь практически каждого из нас. То есть раскрепощение — первая причина появления экстрима.
Вторая — прогресс технологий. Раньше был парашют, была альпинистская веревка, но на этом все и заканчивалось. Сегодня — пожалуйста, акваланг, горный велосипед, и пошло-поехало. В совокупности эти две причины привели к тому, что экстрим стал образом жизни многих людей. Очень важную роль в этом сыграли масс-медиа, получившие возможность популяризовать экстремальное движение и даже создавшие определенный штамп: вот, мол, крутые парни и девушки, которые решают все свои проблемы, живут, на вершине адреналина, кайфуют, получая опьянение сродни наркотическому. И вот ваша серая жизнь, ребята.
Но экстремалами не рождаются. Есть, конечно, некоторый процент людей, чье пристрастие к экстриму можно объяснить наличием биологической детерминанты. Но в большинстве случаев к этому склонен человек, как-то неправильно прошедший этапы личностного формирования. Здесь следует вспомнить психолога Эрика Эриксона, изучавшего стадии психосоциального развития. Он говорил, что каждая личность проходит данные стадии с обязательными психологическими кризами. Например, до одного года, когда возникает
понятие базального доверия и недоверия — это младенец и его первые контакты с матерью. Далее следует период раннего детства — 1-3 года, когда возникает конфликт автономии стыда. Этап игры — это 3-6 лет, здесь кризис сводится к инициативе и чувству вины. Школьный возраст (6-12 лет) — появляется чувство неуверенности. Юность (12-19 лет), по мнению Эриксона, очень важный период, когда происходит эго-идентификация, то есть ставятся вопросы «кто я такой?» и «кто я среди подростков?» — ведущий или ведомый.
Если определенные кризисы человек преодолевает неверно и шлейф нерешенной проблемы тянется с малых лет, это может влиять на формирование его отношения к жизни. Проблема в последующем будет решаться, в частности и при помощи экстремальных видов спорта. Тот же вопрос лидерства и слабохарактерности. Всю свою дальнейшую жизнь человек доказывает себе, окружающим, любимой девушке, что он кто-то. Он будет доказывать через бизнес, через экстремальный спорт, возможно, даже через преступления. То есть и положительными действиями, и отрицательными.
В стремительное течение популяризации экстрима попадают и фирмы-производители. Я сомневаюсь, что там сидят умные психологи, которые говорят: «Давайте, ребята, с позиций Эриксона или Фромма произведем новое снаряжение». Нет! Этого требует общество. Можно интуитивно выйти на уровень, когда мы будем реализовывать подсознательные причины занятия экстремальными видами спорта. Естественно, от реализации этой бессознательности фирмы получают прибыль.
И здесь появляется другая проблема. Современное общество, даже самое демократическое, зашоривает человека. Улыбка, общепринятые стандарты, поведения приводят к тому, что разные люди становятся одинаковыми. И. вдруг в этой массе «стандартных» людей возрастает количество самоубийств. Почему в США высокий уровень суицида? Или в Японии — стране, которая технологически уже давно живет в XXII веке? Потому что реализовать себя среди себе подобных практически невозможно. Зато можно собрать таких же «сумасшедших», пойти сигануть откуда-то и получить мгновенное отличие от всего этого чертового вежливо улыбающегося мира. Это то, что называется моментом истины, моментом объединения, но и разъединения. Он известен многим социальным слоям и категориям, например, охотникам, которые после удачной охоты отдыхают, смотрят в небо и чувствуют такое объединение. Это известно алкоголикам, когда они напьются и ощущают себя в одной плоскости, обращаясь друг к другу с классным вопросом: «Ты меня уважаешь?» Абсолютно определенный ответ; «Да, уважаю». Это и есть то, что их роднит.
В свое время я выделил для себя шесть причин жизни в экстриме.
Первая причина — возможность дать выход негативным эмоциям и разрядиться. Если человек напряжен на работе или все время положителен и загнан в определенные рамки, или не согласен с руководством, то рано или поздно он «закипает». Для его же безопасности, во избежание отторжения со стороны общества желательно выплеснуться не на рабочем месте, а где-нибудь подальше. И человек сам выбирается себя оптимальные варианты разрядки. Для многих таковой становится экстремальный спорт.
Вторая причина — скрытая аутоагрессия, то есть агрессия, направленная на себя (как курение, например). Здесь уже должен работать клинический психолог. Это контингент, который попадает ко мне. В частности и в
этом случае вспоминают об экстремальных видах спорта. Но спорт — это не симптом, а спооб жизни, метод самореализации. Рассмотрим пример. Я провожу интервью, человек рассказывает мне, какой он классный бизнесмен, как он тщательно следит за своим здоровьем, постоянно обследуется, ездит в Швейцарию, там сдает анализы, а терапию проходит в Израиле… И вдруг я нахожу одно несоответствие, второе… Оказывается, он любитель сверхбыстрой езды. Причем не на гоночных трассах, а по городу. «И при наших дорогах вы действительно вот так ездите? — Да. — А зачем? — Я получаю удвовольствие». Потом всплывает еще что-то, и еще. Это является существенным пластом информации. И я понимаю, что за маской скрывается мощная аутоагрессия. Человек готов себя убить, только «ищет» способ. Для него экстремальный спорт станет возможностью постоянно рисковать.
Третья причина — стремление объединиться с другими людьми. Большинство объединений в обществе происходит по профессиональному признаку. Я врач, значит, в моем окружении должны быть медики. Он — фотограф, его окружают журналисты, стилисты… Но душевный порыв на самом деле совершенно иной. Подсознательно хочется общаться с другими людьми — себе подобными. Может, даже молчать, но именно с ними. Кто-то берет гитару и идет в поход, кто-то подается в воздух и прыгает с парашютом.
Четвертая причина — возможность решать собственные проблемы. Например, доказать себе, что я не слабак. Тебя унижают, обижают, ты не противишься этому в силу характера. Но в то же время иногда думаешь: «Я мужик или не мужик? Я ведь могу это сделать! Докажу себе». Потом опять все возвратится в свое русло, но человек уже будет знать: когда-нибудь, к примеру, я смогу зайти к директору и сказать все, что думаю по этому поводу. Это такая уловка, иллюзия — доказать себе что-либо при помощи экстремального спорта. Естественно, если доказал себе раз, тянет повторить. Но в обыденной жизни, как правило, это доказательство не реализуется.
Пятая причина. Грузинский психолог и философ Дмитрий Узнадзе ввел понятие установок — жизненных штампов, которые вырабатываются у каждого из нас до 30 лет. Это тоже неосознанная вещь. Экстремальный спорт — вариант конфликта установок, предлагающий нарушить одни штампы и дать другие, изменить установку или создать иллюзию, что ты ее меняешь.
Шестая причина. Экстремальный спорт — определенная территория успеха. В чем преимущество фотографии «поляроид»? При никудышнем качестве она дает моментальную картинку. Могу ли я мгновенно стать знаменитым психотерапевтом? Нет. На это уйдет шесть лет учебы, десять лет совершенствования, специализации, пять лет на создание собственной клиники и так далее… Жизнь закончится. А в случае с экс-тримом я могу мгновенно получить «поляроид», то есть успех.
Совсем другой пример — люди, профессионально занимающиеся экстремальной деятельностью. Если вспомнить шесть вышеназванных причин и допустить, что личные проблемы решаются через деньги – это
уже противопоставление. Сложно представить, что, например, все МЧС состоит сплошь из одних экстремалов, которых привели туда психологические проблемы. Нет. Люди пришли зарабатывать. Естественно, они понимают, что заработок основан на риске, но специально тренируются, чтобы преодолеть страх, пока он не станет для них повседневностью. А профессиональная работа требует жесткой структурированной команды — от и до. И кто-то выполняет действительно экстремальные вещи, а кто-то стоит на подстраховке. В этом случае экстрим может быть только внешний, но должного удовольствия или адреналина люди не получают.
Правда, в обществе существует определенный «потолок» количества экстремалов. Общество подобно офису, где есть столько-то подчиненных и столько-то руководителей. Если бы все были экстремалам, наступила бы анархия. Экстремальный спорт делает из «серого» человека личность, дает возможность выделиться. А теперь представьте, что все в офисе занялись экстремальным спортом и стали личностями. Что получится из этой организации лидеров? Террариум единомышленников, где лучший способ решения вопроса — драка.
«Серый» человек бессознательно пытается выйти на более высокий уровень. Есть лидеры, привыкшие получать адреналин, например, за счет риска в бизнесе. Они не могут жить без азарта. И так видно, что это лидеры, но если они занимаются еще и экстремальными видами спорта, то это лишний раз подтверждает их лидерские качества.
Несмотря на вышесказанное, я считаю, что экстремалов с каждым днем будет все больше. Тот процент, который возник в 80-90-х годах, — это лишь ядро. Оно дало толчок развитию экстремального движения. Общество становится все более техногенным. Человек все более обездвиживается, теряет самого себя. Не напрасно появляются такие труды западных психологов как, например , «Бегство от свободы» Эриха Фромма, утверждающего, что благополучие весьма опасно для современного общества.
Я думаю, что именно экстрим дает человеку возможность встряхнуться и вернуться к своей сущности, ответить самому себе на вопрос «кто я?», добиться поставленных целей, вернуть самоуважение. Именно поэтому увеличится количество людей, обращающихся к экстремальным видам спорта. И влияние экстрима на общество будет не только сильным, но и позитивным.
Чабан О.С., доктор медицинских наук, профессор.
Экстремальная психология | Scienceline
Рич Готтлиб неуклюже пробирается через свой магазин скалолазания, слегка отдавая предпочтение правой стороне. Он одет в черный спортивный костюм и пару тяжелых походных ботинок. Темные круги под глазами отбрасывали усталую тень на лицо. Он осторожно касается своей спины с правой стороны, чуть ниже грудной клетки. «Меня разбили», — говорит он.
Готтлиб, который 35 лет занимается скалолазанием в горах Адирондак в Нью-Йорке, получил шишки.Его последняя травма, коллапс легкого и колотая рана размером с пулевое отверстие в спине, он получил после падения во время ледолазания. «Я не был в это время», — говорит он. «Я разговаривал с некоторыми людьми и просто упал».
Психологи могут классифицировать Рича Готлиба как искателя сенсаций на основании того, как он решает проводить свое свободное время, рискуя жизнью ради спорта. Тем, кто не занимается экстремальными видами спорта, ставить под угрозу свою безопасность во время досуга кажется абсурдом и даже безумием.В научной литературе существует множество объяснений стремления к сенсациям, от патологической черты личности до неисправного гена или гендерной проблемы. Но Готлиб не укладывается в стереотип молодого импульсивного парня, стремящегося к дешевым острым ощущениям и приливу адреналина. В 57 лет он оттачивал свои навыки скалолазания более половины своей жизни, как артист, — тренируясь, размышляя и тщательно планируя каждое восхождение.
Экстремальный спорт Готлиба перекликается с опытом спортивного психолога Эрика Браймера из Университета Квинсленда в Австралии.Как бывший тренер национальной сборной Уэльса по каякингу по свободному стилю, Браймер пришел к выводу, что его спортсмены не соответствуют образцу саморазрушительных искателей острых ощущений, описанного в существующей литературе. Он начал расспрашивать спортсменов-экстремалов об их опыте и обнаружил, что психологический стереотип был чрезмерным упрощением: занятия экстремальными видами спорта могут быть мощным, улучшающим жизнь усилием.
За последние тридцать лет количество участников экстремальных видов спорта только в Соединенных Штатах увеличилось более чем в три раза.Браймер обнаружил, что занятия спортом с высоким риском могут дать ряд преимуществ, включая не только повышение смелости, но и менее очевидные дары, такие как смирение и спокойствие. Классифицируемые большинством психологов как ищущие сенсации, изображаемые в средствах массовой информации как смельчаки и рекламируемые мантрами типа «Нет страха» и «Стань большим», трудно представить парашютистов, BASE-прыгунов (спортсменов, прыгающих с парашютом из неподвижных точек, таких как здания или скалы) , или ледолазов, как дзэн. По словам Браймера, это связано с тем, что большинство исследований психологии экстремальных видов спорта объединяют участие в опасных видах спорта с рискованным поведением, например, сексом и наркозависимостью, при этом не исследуя опыт самих спортсменов.
В поисках сенсаций, экстремальные виды спорта Ссылка
С 1983 года, когда Марвин Цукерман, один из современных отцов теории поиска сенсаций, сообщил, что парашютисты, дельтапланы и аквалангисты занимают высокие позиции в континууме поведения, ищущего сенсации, наряду с игроками и наркоманами, большая часть исследований Психология экстремальных видов спорта сконцентрировалась на этом звене — стремление к ощущениям как отрицательная черта личности. По определению Цукермана, поиск сенсаций — это поиск новых и интенсивных переживаний без учета физического, социального, юридического или финансового риска.В самом деле, ученые обнаружили некоторое сходство между мозгом потребителей наркотиков и спортсменов, стремящихся к сенсациям.
Например, психолог Ингмар Франкен в исследовании 2006 года продемонстрировал, что неспособность наркомана испытывать радость или удовольствие от повседневной деятельности, такой как прием пищи, физические упражнения или социальное взаимодействие, когда он не накуривается, также может возникать у людей, чей мозг привык к быть гиперстимулированным «естественным кайфом» прыжков с парашютом. Франкен из Университета Эразма в Роттердаме в Нидерландах наблюдал более высокий случай этих абстинентных симптомов у парашютистов, получивших высокие баллы по шкале поиска ощущений Цукермана, анкете личности, призванной помочь исследователям определить субъектов, которые могут быть предрасположены к большому риску.Потребители экстази и прыгуны с тарзанки сравнивались в исследовании 2004 года, целью которого было выявить сходство в том, как эти две группы рационализируют свое рискованное поведение. Исследование показало, что представители обоих кругов оправдывают свое участие, сводя к минимуму риск посредством практики и подготовки и игнорируя возможные последствия, такие как повреждение мозга, тяжелые травмы или смерть.
По словам Майкла Бардо, психолога из Университета Кентукки, который изучает нейрохимию поиска ощущений, связь между спортсменами, стремящимися к сенсациям, и наркоманами, стремящимися к сенсациям, сводится к химии мозга.Дофамин, химическое вещество, связанное с системой вознаграждения мозга за удовольствие, кажется, играет главную роль.
Искатели сильных ощущений могут быть гиперстимулированы новыми переживаниями, потому что их мозг во время этих событий выделяет больше дофамина, чем мозг искателей слабых ощущений. «Все настроены обращать внимание на новые вещи в их среде, — говорит Бардо, — но это вопрос степени. Людей, ищущих сенсации, больше стимулирует [новизна] ». Результатом этого прилива дофамина является чрезвычайно приятный опыт, который заставляет искателя ощущений возвращаться за новым.
Мужчины-подростки являются наиболее вероятной подгруппой населения, склонной к рискованному поведению. Это связано с тем, что у мужчин-подростков система вознаграждения мозга развивается задолго до тормозной системы, которая держит под контролем импульсивное, стремящееся к новизне поведение. Система сдерживания не догоняет систему поощрений до тех пор, пока молодым людям не исполнится чуть больше двадцати лет. В результате некоторые молодые мужчины, генетически предрасположенные к стремлению к сильным ощущениям, становятся восприимчивыми к соблазнам рискованной деятельности, например, употребления наркотиков или импульсивного прыжка в опасный вид спорта, не обдумывая сначала последствий.
,Московский государственный психолого-педагогический университет
Кокурин Алексей Владимирович, декан факультета, к.м.н.Основная задача факультета — подготовка профессиональных психолого-психолого-педагогических кадров для работы с людьми, профессия которых связана с риском.
Направления подготовки и специальности:
• 37.05.02 Психология служебной деятельности, квалификация «Психолог», специализация «Психологическое сопровождение служебной деятельности в экстремальных условиях» (дневная форма обучения, срок обучения 5 лет)
• 37.04.01 Психология, квалификация «Магистр», магистерская программа «Психологическая помощь детям и подросткам, пострадавшим от экстремальных ситуаций», «Психология профессий особого риска» (дневная форма обучения, срок обучения 2 года, кафедра научных основ экстремальной психологии)
• 44.04.02 Психолого-педагогическое образование, магистратура «Психология безопасности в образовании» квалификация «Магистр» (дневная форма обучения, срок обучения 2 года)
Наука. На факультете ведется научно-исследовательская работа по направлению «Психологическое сопровождение специалистов профессий особого риска (например, личного состава с оружием в исправительной системе России).»
Работа основана на анализе результатов проведенного комплексного психодиагностического обследования персонала и социально-психологического исследования служебных групп специального назначения, отдела конвоирования, отделений охраны исправительных учреждений и следственных изоляторов. в 2005-2011 гг. в 43 региональных отделениях уголовно-исполнительной системы.
Основные направления исследований:
• совершенствование процесса профессионального психологического отбора в этих подразделениях
• оптимизация социально-психологического климата в коллективах спецподразделений
• формирование сплоченности коллектива коллектива
По результатам исследования подготовлена монография с рабочим названием: «Психологическое сопровождение специалистов профессий особого риска (например, личного состава с оружием в исправительной системе России)».
Структура факультета. В состав факультета входят:
• Кафедра научных основ экстремальной психологии (соискание ученой степени)
• Учебно-производственная лаборатория
Подробнее о факультете на сайте
,Экстремальная психология — Sciarium
Рутледж, 2019. — 146 с. — ISBN 978-0367132927, 0367132923. Эта книга, объединяющая 46 лет исследований, предлагает новый подход к тому, как проводить оценку и терапию с использованием автобиографических воспоминаний. Он предлагает систему для выявления и деконструкции основных жизненных воспоминаний и показывает, как врачи могут работать с содержанием этих воспоминаний, чтобы помочь клиентам лучше понять…
- №1
- 7,13 МБ
- добавлен
- доработан
Cambridge University Press, 2019. — 242 с. — ISBN 978-1108738101 (мягкая обложка). Большинство из нас жаждет новых впечатлений и ощущений.Будь то наше влечение к новым бургерам или новейшим гаджетам, новизна тянет нас за собой. Но как насчет тех, кто, кажется, не может насытиться? Выпрыгивают из самолетов, взбираются на небоскребы и съедят что угодно (даже ядовитого иглобрюха) … Подсказка …
- №2
- 1,64 МБ
- добавлен
- изменено
2-е издание.- CRC Press, 2006. — 528 с. — ISBN 978-0849330902 Отражая изменения, произошедшие за десятилетие, Безопасность человека и управление рисками, второе издание содержит новые главы, посвященные культуре безопасности и моделям риска, а также обширную переработку материала из более раннего издания. Рассматривая широкий спектр подходов к риску, авторы определяют культуру безопасности и …
- №3
- 2,95 МБ
- добавлен
- модифицировано
3-е изд.- CRC Press, 2016. — 488 с. — ISBN: 9781482220575 Третье издание бестселлера «Безопасность человека и управление рисками: психологическая перспектива» включает в себя десятилетие новых исследований и разработок, чтобы предоставить вам всеобъемлющее и современное руководство по психологии риска и безопасности на рабочем месте. Значительное улучшение отражено в новом субтитре для …
- №4
- 7,91 МБ
- добавлен
- изменено
Экстремальная психология | Страница 2 из 3
Изменение парадигмы: альтернативная теория психологии экстремального спорта
В основе стремления к сенсациям для участия в экстремальных видах спорта есть некоторые дыры, которые Эрик Браймер надеется пробить настежь. В большинстве исследований, изучающих связь между экстремальными видами спорта и стремлением к сенсациям, использовались данные опроса Цукермана. Обычно в этих исследованиях используются только 25 процентов самых высоких искателей сенсаций, что с самого начала смещает исследование в сторону поиска сенсаций.Это часто ограничивает исследовательскую группу молодыми мужчинами в возрасте от 20 до 20 лет — людьми, которые статистически берут на себя более высокий риск, игнорируя при этом мотивацию более широкого сообщества экстремальных видов спорта, возраст которого варьируется от подростков до женщин и мужчин в возрасте от 50 до 50 лет. 60-е годы.
Одной из трудностей в изучении экстремальных видов спорта было определение — какие виды спорта следует включать и что на самом деле означает экстрим. Скейтбординг, банджи-джампинг и скалолазание — три вида спорта с очень разными результатами, которые традиционно относятся к категории экстремальных видов спорта.Например, скалолазание может быть экстремальным или неэкстремальным. «Но в литературе по экстремальным видам спорта скалолазание — это просто скалолазание, нет разницы, лазите ли вы без веревок на высоком уровне или с веревками на низком уровне», — говорит Браймер. Из-за этой двусмысленности Браймер в своем исследовании узко классифицирует экстремальные виды спорта как виды спорта, в которых отрицательным результатом ошибки может стать серьезная травма или смерть.
Экстремальные виды деятельности также должны соответствовать традиционному определению спорта — физической активности, требующей навыков, обычно приобретаемых на практике.Это может исключить рискованное занятие, такое как прыжки с тарзанки, когда любой турист может пристегнуться и спрыгнуть с моста или башни по разумной цене — никаких навыков.
Браймер и другие отказываются от предвзятого мнения — психологи экстремальных видов спорта традиционно не делали таких различий — и выходят за рамки стереотипного молодого мужчины, ищущего сенсации, адреналинового наркомана, чтобы узнать об опыте широкого круга участников экстремальных видов спорта. Они заимствуют метод, традиционно используемый философами, называемый феноменологией.По-гречески это означает «изучать появляющееся». Браймер именно этим и занимается, описывая личный опыт спортсменов-экстремалов своими словами, чтобы разобраться в их потенциально опасных начинаниях.
«Вы должны приостановить свое суждение», — говорит Карла Виллиг, психолог Лондонского городского университета. «Вы просто не можете начать со слов:« Боже мой, что не так с этими людьми? »» Уиллиг также использовал феноменологию, чтобы лучше понять, почему люди делают рискованные поступки, и теперь вместе с Браймером применил ее для определения числа. из тем, общих для опыта большинства экстремальных спортсменов.
Во время интервью и анализа Браймера руководствовался одним вопросом: «Как участники воспринимают экстремальные виды спорта?» Появились определенные темы, такие как смелость и смирение, которые дают начало позитивному преобразованию себя. «В конце дня у меня было прозрение, потому что я не умер, но мне это очень понравилось. Для меня была открыта целая среда, о существовании которой я даже не подозревал », — сказал один из подопытных Браймера, прыгунья-прыгуна около сорока с небольшим лет. «Для меня это признание того, что вы смертны и очень уязвимы», — сказал один из BASE-прыгунов Браймера.Результаты опубликованы в выпуске журнала Journal of Humanistic Psychology за январь 2009 г.
Изменения в жизни
Участники, которых изучали Браймер и Уиллиг, знали о серьезных опасностях, связанных с промахами в их соответствующих видах спорта. В целом сообщество экстремальных видов спорта подчеркивает важность сведения к минимуму риска путем подготовки и накопления технических знаний и знания пределов своих возможностей. «Цель всегда состоит в том, чтобы не получить травму», — говорит скалолаз Рич Готтлиб, который не входил в группу исследователей Браймера.Стремление к минимизации риска отличает этих спортсменов от настоящих искателей острых ощущений.
Аллан Уоррен, 28 лет, каякер с бурной воды с Аляски, покоривший пороги класса V — быстрые реки с большими волнами, требующие высокого уровня навыков для маневрирования, — признает, что то, что он делает, может показаться безумным с точки зрения постороннего, но настаивает на том, что знает именно то, на что он способен. «Это не значит, что я выхожу туда с намерением подвергнуть свою жизнь опасности или попытаться напугать бога до смерти», — говорит он.«Людям трудно понять, почему кто-то вроде меня захочет спуститься по реке V класса. Они не понимают, потому что мой уровень квалификации выше их. Это то, что я должен делать, чтобы чувствовать себя брошенным, это мой уровень комфорта ».
Это не значит, что Аллан Уоррен никогда не боится.
«Вы можете услышать порог и даже почувствовать его грохот прежде, чем увидите его», — говорит он о каяках по большой быстрой реке, такой как Белый Нил в Уганде. «Это устрашающе. Волны поднимаются над вашей головой и взрываются над вашей лодкой — свет входит и гаснет, ваша лодка раскачивается, как ветка.”
По словам Уоррена, при столкновении с порогами класса V «Никакого страха» просто не существует.
«Любой, кто говорит вам, что он не боится, лжет — или он на самом деле один из тех сумасшедших», — говорит Уоррен. «Страх — это то, что заставляет вас сосредоточиться».
Этот страх, по словам Браймера, как раз и отличает серьезных спортсменов-экстремалов от вашего наркомана, жаждущего сенсаций. «Вы просто не ожидаете, что искатель острых ощущений почувствует страх», — сказал он. Страх также играет роль в развитии смелости и смирения.Участие в экстремальных видах спорта на уровне, когда серьезная травма или смерть являются реальным исходом, вызывает смирение, рассматривая хрупкость собственной жизни в перспективе.
,