Федотов поплавский зиганшин: Непричесанная правда о дрейфе баржи «Т-36» по Тихому океану — Российская газета

Непричесанная правда о дрейфе баржи «Т-36» по Тихому океану — Российская газета

Пятьдесят пять лет назад эта четверка была популярнее ливерпульского квартета. О парнях с Дальнего Востока писали и говорили по всему миру. Но музыка легендарных Beatles жива и поныне, а слава Асхата Зиганшина, Анатолия Крючковского, Филиппа Поплавского и Ивана Федотова осталась в прошлом.

Их имена помнят сегодня лишь люди старшего поколения. Молодым же нужно с чистого листа рассказывать, как 17 января 1960 года баржу «Т-36» с командой из четверых солдат-срочников унесло от курильского острова Итуруп в открытый океан, в эпицентр мощного циклона. Предназначенное для каботажного плавания, а не для океанских походов суденышко 49 суток болталось по воле волн, преодолев в дрейфе около полутора тысяч морских миль. На борту с самого начала почти не было еды и воды, но парни устояли, не потеряв человеческий облик.

Спустя полвека с гаком в живых остались двое участников беспримерного рейда. Зиганшин живет в Стрельне под Питером, Крючковский — в незалежном Киеве…

17 ЯНВАРЯ. ШТОРМ В ЗАЛИВЕ КАСАТКА

— Похоже, Асхат Рахимзянович, те сорок девять дней — главное, что было в вашей жизни?

— Может, и хотел бы забыть о походе, так ведь напоминают постоянно! Хотя сейчас внимание далеко не то, что прежде. В 1960 году дня не проходило, чтобы мы где-нибудь не выступали — на заводах, в школах, институтах. Обошли почти все корабли Черноморского флота, Балтийского, Северного…

Со временем попривык говорить со сцены, везде рассказывал примерно одно и то же, даже не задумывался. Как стишок читал.

— И мне прочтете?

— Вам могу прозой. Раньше приходилось все же немного приукрашивать, округлять детали, подпускать пафос. Действительность не так романтична и красива, в жизни все скучнее и банальнее. Пока дрейфовали, ни страха не было, ни паники. Не сомневались, что обязательно спасемся. Хотя и не думали, что проведем в океане почти два месяца. Если бы дурная мысль забрела в голову, дня не прожили бы. Прекрасно понимал это, сам не раскисал и ребятам не давал, пресекал любые пораженческие настроения. В какой-то момент Федотов пал духом, стал срываться на крик, мол, хана, никто нас не ищет и не найдет, но я быстро менял пластинку, переводил разговор на другое, отвлекал.

В нашей команде было два украинца, русский и татарин. У каждого свой характер, манера поведения, но, поверите, до ссор ни разу не доходило. С мотористами Поплавским и Крючковским я служил второй год, Федотова знал хуже, он пришел из учебки и почти сразу попал к нам вместо загремевшего в лазарет матроса Володи Дужкина: тот наглотался угарного газа из печки-буржуйки. В начале дрейфа Федотов держал топор под подушкой. На всякий случай. Может, опасался за жизнь…

Оборудованных причалов на Итурупе отродясь не водилось. В заливе Касатка суда привязывали к рейдовым бочкам или мачте затопленного японского корабля. Жили мы не в поселке Буревестник, где базировался наш отряд, а прямо на барже. Так было удобнее, хотя на борту особо не развернешься: в кубрике помещались лишь четыре койки, печка да переносная радиостанция РБМ.

В декабре 59-го все баржи уже вытащили тракторами на берег: начинался период сильных штормов — в заливе от них не укрыться. Да и ремонт кое-какой предстоял. Но тут пришел приказ о срочной разгрузке рефрижератора с мясом. «Т-36» вместе с «Т-97» опять спустили на воду. Наша служба и состояла в том, чтобы перебрасывать на сушу грузы со стоявших на рейде больших кораблей. Обычно на барже был запас продуктов — галеты, сахар, чай, тушенка, сгущенка, мешок картошки, но мы готовились к зимовке и все перенесли в казарму. Хотя по правилам на борту полагалось держать НЗ на десять суток…

Около девяти утра шторм усилился, трос оборвался, нас понесло на скалы, но мы успели сообщить командованию, что вместе с экипажем «Т-97» попробуем укрыться на восточной стороне залива, где ветер тише. После этого рацию залило, и связь с берегом пропала. Старались держать вторую баржу в поле зрения, но в снегопад видимость упала почти до нуля. В семь вечера ветер резко переменился, и нас потащило в открытый океан. Еще часа через три мотористы доложили, что запасы топлива в дизелях на исходе. Я принял решение выброситься на берег. Шаг рискованный, но выбора не оставалось. Первая попытка оказалась неудачной: столкнулись со скалой под названием Чертова сопка. Чудом не разбились, смогли проскочить между камней, хотя пробоину получили, вода стала затапливать машинное отделение. За скалой начинался песчаный берег, на него я и направил баржу.

Мы почти дошли, уже касались днищем грунта, но тут закончилась солярка, двигатели заглохли, и нас понесло в океан.

— А если вплавь?

— Самоубийство! Вода ледяная, высокая волна, минусовая температура… И пару минут не продержались бы на поверхности.Да нам и мысль в голову не приходила о том, чтобы бросить баржу. Разве можно разбазаривать казенное имущество?!

Стать на якорь при таком ветре не получилось бы, да и глубина не позволяла. К тому же на барже все обледенело, цепи смерзлись. Словом, ничего не оставалось, как смотреть на исчезающий вдали берег. Снег продолжал идти, но в открытом океане волна чуть снизилась, не так трепала.

Страха мы не испытывали, нет. Все силы бросили на откачку воды из машинного отделения. С помощью домкрата залатали пробоину, устранили течь. Утром, когда рассвело, первым делом проверили, что у нас с едой. Буханка хлеба, немного гороха и пшена, ведро перемазанной мазутом картошки, банка с жиром. Плюс пара пачек «Беломора» и три коробка спичек. Вот и все богатство. Пятилитровый бачок с питьевой водой разбился в шторм, пили техническую, предназначенную для охлаждения дизелей. Она была ржавая, но главное — пресная!

Сперва рассчитывали, что нас быстро найдут. Или ветер переменится, пригонит баржу к берегу. Тем не менее я сразу ввел жесткие ограничения по еде и воде. На всякий случай. И оказался прав.

27 ЯНВАРЯ. ИМЕНИННЫЙ ТОРТ

В обычных условиях командир не должен стоять на камбузе, это обязанность рядовых, но на второй или третий день Федотов стал кричать, что мы умрем с голоду, вот ребята и попросили, чтобы я взял все в свои руки, контролировал ситуацию.

— Вам доверяли больше, чем себе?

— Наверное, им так было спокойнее… Ели раз в сутки. Каждому доставалось по кружке супа, который я варил из пары картофелин и ложки жира. Еще добавлял крупу, пока не закончилась. Воду пили трижды в день — по крохотному стаканчику из набора для бритья. Но вскоре и эту норму пришлось урезать вдвое.

На такие меры экономии я решился, случайно обнаружив в рубке обрывок газеты «Красная Звезда», где сообщалось, что в указанном районе Тихого океана Советский Союз будет проводить запуски ракет, поэтому из соображений безопасности до начала марта там запрещено появляться любым судам — гражданским и военным. К заметке прилагалась схематичная карта региона. Мы с парнями по звездам и направлению ветра прикинули и поняли, что… дрейфуем аккурат в эпицентр ракетных испытаний. А значит, была вероятность, что нас искать не станут.

— Так и получилось?

— Да, как потом оказалось. Но мы-то надеялись на лучшее, не знали, что на второй же день на берег Итурупа выбросило спасательный круг с нашей баржи и разбитый ящик из-под угля с бортовым номером «Т-36». Обломки нашли и решили, что мы погибли, налетев на скалы. Родным командование отправило телеграммы: так, мол, и так, ваши сыновья пропали без вести.

Хотя, может, никто и не думал напрягаться, организовывая масштабные поиски. Из-за несчастной баржи отменять пуск ракет? Успешные испытания для страны были гораздо важнее четверых исчезнувших солдат…

А мы продолжали дрейфовать. Мысли все время крутились вокруг еды. Я стал варить суп раз в два дня, используя одну картофелину. Правда, 27 января в свой день рождения Крючковский получил повышенный паек. Но Толя отказался в одиночку есть дополнительную порцию и пить воду. Мол, именинный торт делят между всеми гостями, поэтому угощайтесь!

Как ни пытались растянуть припасы, 23 февраля закончились последние. Такой вот праздничный обед в честь Дня Советской Армии получился…

Знаете, за все время никто не попытался стащить что-то с общего стола, урвать лишний кусок. Да это не получилось бы, если честно. Все было наперечет. Пробовали есть мыло, зубную пасту. С голодухи все сгодится! Чтобы не думать без конца о жратве и не сойти с ума, я старался загрузить ребят работой. В начале рейда недели две — день за днем! — пытались вычерпать воду из трюма. Под ним располагались цистерны с топливом, теплилась надежда: вдруг там осталась солярка и мы сможем запустить двигатели. В светлое время суток гремели ведрами, сколько было сил, в темноте открывать люк не решались, чтобы не допустить разгерметизации отсека, а за ночь забортная вода опять накапливалась — осадка-то баржи чуть выше метра. Сизифов труд! В итоге добрались до горловин цистерн, заглянули внутрь. Увы, топлива не обнаружили, лишь тонкую пленку на поверхности. Задраили все наглухо и больше туда не совались…

7 МАРТА. ПРОТИВОСТОЯНИЕ С АМЕРИКОЙ

— Счет дням вели?

— У меня были часы с календарем. Поначалу даже катерный журнал заполнял: настроение экипажа, чем кто занимался. Потом писать стал реже, поскольку ничего нового не происходило, болтались где-то в океане, да и все. Спасли нас 7 марта, а не 8-го, как мы решили: просчитались на сутки, позабыв, что год високосный и в феврале 29 дней.

Лишь на последнем отрезке дрейфа потихоньку начала отъезжать «крыша», пошли галлюцинации. Мы почти не выходили на палубу, лежали в кубрике. Сил совсем не осталось. Пытаешься подняться, и словно получаешь удар обухом по лбу, чернота в глазах. Это от физического истощения и слабости. Голоса какие-то слышали, звуки посторонние, гудки кораблей, которых в действительности не было.

Пока могли шевелиться, пробовали ловить рыбу. Точили крючки, мастерили примитивные снасти… Но океан бушевал почти без перерыва, за все время ни разу не клюнуло. Какая дура полезет на ржавый гвоздь? А мы и медузу съели бы, если бы вытащили. Правда, потом вокруг баржи стали кружить стаи акул. Метра по полтора в длину. Мы стояли и смотрели на них. А они — на нас. Может, ждали, что кто-нибудь за борт без сознания свалится?

К тому времени мы уже съели ремешок от часов, кожаный пояс от брюк, взялись за кирзовые сапоги. Разрезали голенище на кусочки, долго кипятили в океанской воде, вместо дров используя кранцы, автомобильные покрышки, прикованные цепями к бортам. Когда кирза чуть размякала, начинали жевать ее, чтобы хоть чем-то живот набить. Иногда обжаривали на сковородке с техническим маслом. Получалось что-то вроде чипсов.

— В русской народной сказке солдат кашу из топора варил, а вы, значит, из сапога?

— А куда деваться? Обнаружили кожу под клавишами гармошки, маленькие кружочки хрома. Тоже съели. Я предложил: «Давайте, ребята, считать это мясом высшего сорта…»

Поразительно, но даже расстройствами желудка не маялись. Молодые организмы все переваривали!

До самого конца не было ни паники, ни депрессии. Уже потом механик пассажирского теплохода «Куин Мэри», на котором мы после спасения плыли из Америки в Европу, рассказывал, что оказывался в подобной ситуации: его судно в сильный шторм на две недели осталось без связи. Из тридцати человек экипажа несколько погибли. Не от голода, а из-за страха и постоянных драк за пищу и воду… Да разве мало случаев, когда моряки, оказавшись в критической ситуации, с ума сходили, бросались за борт, съедали друг друга?

— Как вас нашли американцы?

— Первый корабль мы заметили только на сороковые сутки. Далеко, почти на горизонте. Махали руками, кричали — без толку. Тем же вечером увидели огонек в отдалении. Пока разводили костер на палубе, судно скрылось вдали. Еще через неделю мимо прошли два корабля — тоже безрезультатно. Последние дни дрейфа были очень тревожными. У нас оставалось полчайника пресной воды, один сапог да три спички. С такими запасами протянули бы пару суток, вряд ли больше.

7 марта услышали какой-то шум снаружи. Сначала решили: опять галлюцинации. Но не могли же они начаться одновременно у четверых? С трудом выбрались на палубу. Смотрим — над головами кружат самолеты. Набросали на воду сигнальных ракет, пометили район. Потом вместо самолетов появились два вертолета. Спустились низко-низко, кажется, рукой дотянуться можно. Тут уже мы окончательно поверили, что мучениям конец, помощь пришла. Стоим, обнявшись, поддерживаем друг друга.

Из люков высунулись пилоты, сбросили веревочные трапы, показывают знаками, как подниматься, что-то кричат нам, а мы ждем, когда кто-нибудь спустится на баржу, и я как командир поставлю свои условия: «Дайте продукты, топливо, карты, и мы сами домой доберемся». Так и переглядывались: они — сверху, мы — снизу. Вертолеты повисели-повисели, топливо кончилось, они улетели. Их сменили другие. Картина та же: американцы не спускаются, мы не поднимаемся. Смотрим, авианосец, с которого вертолеты взлетели, разворачивается и начинает удаляться. И вертолеты следом. Может, американцы подумали, что русским нравится болтаться посередине океана?

В этот момент мы по-настоящему струхнули. Поняли: сейчас сделают нам ручкой и — тю-тю. Хотя даже тогда мысли не было, чтобы бросить баржу. Пусть хоть на борт к себе поднимают! Из последних сил начали подавать американцам знаки, мол, дурака сваляли, не бросайте на погибель, заберите. К счастью, авианосец вернулся, подошел поближе, с капитанского мостика на ломаном русском нам прокричали: «Рomosh vam! Pomosh!» И опять вертолеты в небо подняли. На этот раз мы не заставляли себя уговаривать. Я влез в спущенную на палубу люльку и первым поднялся на борт вертолета. Мне сразу сунули в зубы сигарету, я с удовольствием закурил, чего не делал много дней. Потом и ребят подобрали с баржи.

16 МАРТА. СТАТЬЯ В «ИЗВЕСТИЯХ»

На авианосце тут же повели на кормежку. Налили по миске бульона, дали хлеб. Мы взяли по небольшому кусочку. Показывают: берите еще, не стесняйтесь. Но я парней сразу предупредил: хорошего — понемногу, поскольку знал, что с голодухи нельзя обжираться, это плохо заканчивается. Все-таки вырос в Поволжье в послевоенное время…

— Наверное, до сих пор не оставляете в тарелке несъеденный кусок, выбираете до крошки?

— Наоборот, во вкусах я привередлив: то не ем, это не хочу. Скажем, вареные овощи так и не полюбил — морковку, капусту, свеклу… Страха голода у меня не было и нет.

Но продолжу рассказ про первые часы на авианосце. Американцы выдали чистое белье, бритвенные приборы, отвели в душ. Только я начал мыться и… рухнул без сознания. Видимо, организм 49 суток работал на пределе, а тут напряжение спало, и сразу такая реакция.

Очнулся через три дня. Первым делом поинтересовался, что с баржей. Санитар, присматривавший за нами в корабельном лазарете, лишь плечами пожал. Тут у меня настроение и упало. Да, здорово, что живы, но кого мы обязаны благодарить за спасение? Американцев! Если не злейших врагов, уж точно не друзей. Отношения у СССР и США в тот момент были не ахти. Холодная война! Словом, впервые за все время я откровенно сдрейфил. На барже так не боялся, как на американском авианосце. Остерегался провокаций, опасался, что нас в Штатах оставят, не разрешат вернуться домой. А если отпустят, что ждет в России? Не обвинят ли в измене Родине? Я же советский солдат, комсомолец и вдруг попал в пасть акулам мирового империализма…

Сказать по совести, американцы относились к нам исключительно хорошо, даже специально вареники с творогом сварили, о которых мы мечтали на барже. Коком на авианосце служил потомок эмигрантов с западной Украины, он знал толк в национальной кухне… И все же в первые дни после спасения я всерьез подумывал о самоубийстве, примерялся к иллюминатору, хотел выброситься. Или на трубе повеситься.

— А правда, что к вашим родителям приходили с обыском, пока вы дрейфовали?

— Об этом я узнал через 40 лет! В 2000 году пригласили в родные края, в Самарскую область, устроили что-то вроде торжеств по случаю юбилея плавания. В райцентре Шентала ведь и улица моего имени есть…

После окончания официальной части ко мне подошла женщина и, сильно смущаясь, попросила прощения за мужа-милиционера, который вместе с особистами в 60-м шастал у нас в доме по чердакам да подвалам. Наверное, думали, что мы с ребятами дезертировали, уплыли на барже в Японию. А я и не догадывался об обыске, родители ничего тогда не сказали. Они всю жизнь были скромными людьми, тихими. Я самый младший в семье, еще есть две сестры, живут в Татарии. Старший брат давно умер.

Что я нашелся, не погиб и не пропал без вести, в марте 60-го родные услышали по «Голосу Америки». Точнее, не они сами, а соседи прибежали и сказали, мол, про вашего Витьку по радио передают. Асхатом меня звали только домашние, а остальные именовали Виктором. И на улице, и в школе, и потом в армии…

Кинохроника, снятая на авианосце «Кирсардж» в 1960 году. 

Американцы сразу сообщили, что выловили в океане четверых русских солдат, а наши власти неделю решали, как реагировать на новость, что с нами делать. Вдруг мы предатели или перебежчики? Лишь на девятый день, 16 марта, в «Известиях» на первой полосе появилась заметка «Сильнее смерти»…

К этому времени мы успели дать пресс-конференцию. Прямо на борту авианосца. С Гавайских островов прилетел переводчик, неплохо знавший русский, с ним — несколько десятков журналистов. С телекамерами, фотоаппаратами, прожекторами… А мы — деревенские парни, для нас это все дико. Может, поэтому и разговор получился коротким. Посадили нас в президиум, мороженое каждому принесли. Какой-то корреспондент спросил, говорим ли по-английски. Вскочил Поплавский: «Thank you!» Все рассмеялись. Потом поинтересовались, откуда мы родом, из каких мест. Ребята ответили, я тоже сказал, и вдруг у меня из носа ручьем хлынула кровь. Наверное, от волнения или перенапряжения. На том пресс-конференция и закончилась, толком не начавшись. Отвели обратно в каюту, поставили у дверей часовых, чтобы никто без спросу не ломился.

Правда, в Сан-Франциско, куда мы прибыли на девятые сутки, пресса свое наверстала, сопровождала на каждом шагу. О нас и по американскому телевидению рассказывали. Я раньше про это чудо техники лишь слышал, а тут включаю — идет сюжет о нашем спасении. Мы обросшие, исхудавшие… Я почти 30 килограммов сбросил, и ребята примерно по столько же. Помню, потом показывали «фокус»: становились втроем и обхватывали себя одним солдатским ремнем.

ГОД СПУСТЯ. ПОЛЕТ ГАГАРИНА.

Принимали нас в Штатах по высшему разряду! Мэр Сан-Франциско подарил символические ключи от города, произвел в почетные жители. Ко мне потом в Союзе девушки долго приставали с расспросами: «А правда, что ключ золотой?» Не станешь ведь объяснять: нет, деревянный, золотистой краской покрытый… В посольстве нам выдали по сто долларов на карманные расходы. Я набрал подарков маме, отцу, сестрам. Себе ничего не взял. Отвели в модный магазин и приодели: купили каждому пальто, костюм, шляпу, галстук. Правда, в узких брюках и остроносых туфлях дома я ходить не решился, не понравилось, что стали обзывать стилягой. Брюки отдал брату Мише, а ботинки — Крючковскому. Тот родным отправил. Еще нам подарили яркие трусы с ковбоями. Сейчас бы запросто носил, а тогда дико стеснялся. Потихоньку запихнул за батарею отопления, чтобы никто не видел.

По пути из Сан-Франциско в Нью-Йорк каждому подарили в самолете по шкалику виски. Я пить не стал, привез домой, брату отдал. Кстати, на авианосце был забавный эпизод, когда переводчик принес нам две бутылки русской водки. Говорит: по вашей просьбе. Мы сильно удивились, а потом посмеялись. Видимо, хозяева перепутали воду и водку…

— Остаться за океаном не предлагали?

— Спрашивали аккуратно, не боимся ли возвращаться. Мол, если хотите, предоставим убежище, условия создадим. Мы категорически отказывались. Боже упаси! Советское патриотическое воспитание. До сих пор не жалею, что не соблазнился никакими предложениями. Родина одна, другой мне не надо. Про нас потом и говорили: эти четверо прославились не тем, что гармошку съели, а что в Штатах не остались.

В Москве в первые дни опасался, как бы не упекли на Лубянку, не упрятали в Бутырку, не начали пытать. Но в КГБ нас не вызывали, допросов не устраивали, наоборот, встретили у трапа самолета с цветами. Вроде бы даже звание Героев Советского Союза хотели дать, но все ограничилось орденами Красной Звезды. Мы и этому были рады.

— А за границей вы потом бывали?

— В Болгарии. Два раза. Ездил в Варну в гости к знакомому, жил у него с женой. Но это уже значительно позже. А тогда, в 60-м, у нас началась веселая жизнь. Когда прилетели в Москву, нам выдали программку: в девять утра быть в Доме радио, в одиннадцать — на телевидении на Шаболовке, в два часа — встреча с пионерами на Ленинских горах… Помню, ехали по городу, а вдоль улиц — плакаты: «Слава отважным сынам нашей Родины!» Утром у гостиницы ЦДСА садились в присланную машину, вечером возвращались в свои номера. Никакого инструктажа, о чем говорить. Каждый рассказывал что хотел.

Нас принял министр обороны маршал Малиновский. Подарил всем штурманские часы («Чтобы больше не заблудились»), присвоил мне звание старшего сержанта, дал каждому двухнедельный отпуск на родину. Погостили мы дома, встретились в Москве и отправились в Крым, в военный санаторий в Гурзуфе. Опять все по первому классу! Там генералы да адмиралы отдыхали — и вдруг мы, солдаты! Номера с видом на Черное море, питание усиленное… Позагорать, правда, не получилось. Только разденешься, туристы со всех сторон бегут с фотоаппаратами. Просят снимок на память и автограф. Уже прятаться от людей стали…

В Гурзуфе нам предложили поступать в училище ВМФ в Ломоносове под Ленинградом. Все, кроме Федотова, согласились.

— Страх перед морем не возник после полуторамесячного дрейфа?

— Абсолютно никакого! Другое волновало: у нас было по 7-8 классов образования, вступительные экзамены мы сами не сдали бы. Месяц ударно занимались с прикрепленными преподавателями русским языком и математикой, кое-какие пробелы в знаниях заполнили, и все же зачисление прошло в льготном режиме. Политуправление похлопотало… И потом, откровенно говоря, учились мы так себе. «Хвосты» случались, зачеты не с первого раза сдавали. На занятия мы ведь ходили в перерывах между выступлениями. Я даже делегатом съезда комсомола успел побывать.

— Долго вокруг вас водили хороводы?

— Считай, до полета Юрия Гагарина мы шумели, а потом у страны и всего мира появился новый герой. Конечно, мы и приблизиться не могли к его славе. Даже не пытались.

— А встречались с космонавтом номер один?

— Как-то обедали вместе. Но это нельзя считать знакомством. Правда, в модной тогда детской считалке наши фамилии стояли рядом:

«Юрий — Гагарин.
Зиганшин — татарин.
Герман — Титов.
Никита — Хрущев».

Про нашу четверку сняли художественный фильм, Владимир Высоцкий написал к нему песню.

Стиляги переложили на рок-н-ролльный мотив американский шлягер: «Зиганшин-буги, Зиганшин-рок, Зиганшин съел второй сапог».

Хемингуэй приветственную телеграмму мне присылал. Лежала дома, а потом затерялась. От Алена Бомбара письмо приходило, от Тура Хейердала. Конечно, приятно, что великие люди слышали мое имя, но я понимал: мы с ребятами своей славой обязаны стечению обстоятельств. Так сложилось. Хотя и сегодня не забывают. Пару лет назад какой-то чудак написал художественную повесть «Баржа Т-36». Нафантазировал всяких глупостей, насочинял муру! Подарили книжку, я пролистал ее и даже читать не стал. На полке в шкафу валяется…

Был момент, начал крепко выпивать. Научили. У нас ведь как? Любая встреча заканчивается застольем. А звали часто. Сперва мое выступление, потом банкет. И отказать людям нельзя, обижаются… Но в последние 20 лет ни капли спиртного в рот не беру. Даже пиво не пью. Спасибо медицине, помогла.

55 ЛЕТ СПУСТЯ. ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН

Вы вот говорите: те 49 дней — главное событие жизни. Да, эпизод яркий, с этим не поспоришь. Но у кого-то и такого нет. Люди умирают, что называется, не родившись. И самим вспомнить нечего, и их никто не знает.

А наша четверка, как ни крути, и после того дрейфа жила достойно. Судьба, конечно, побросала, но не сломала. Я с марта 1964 года по май 2005-го бороздил воды Финского залива. Сорок один год прослужил на одном месте. В аварийно-спасательном дивизионе Ленинградской военно-морской базы. Как говорится, в тридцатиминутной готовности. Суда, правда, менял. Сначала работал с пожарными, потом с водолазами. Много было разных историй. В Москву на парад в честь Дня ВМФ четырежды ходил. Одиннадцать суток по рекам и каналам шли, месяц репетировали, чтобы выдать перед ВИП-зрителями струю воды высотой сто метров. С Северного флота боевую подлодку на парад специально тащили! Впрочем, это уже для другого рассказа…

Федотов служил в речфлоте, плавал по Амуру. Кстати, о том, что у него родился сын, Иван узнал, когда нас американский авианосец подобрал. Вернувшись в Москву и получив отпуск, сразу рванул на Дальний Восток к семье…

Поплавский, окончив училище в Ломоносове, никуда уезжать не стал, там и осел навсегда. Участвовал в экспедициях в Средиземном море, Атлантике, вел наблюдение за космическими аппаратами. Он, как и Федотов, к сожалению, уже умер. Остались мы с Крючковским. Толя после учебы попросился на Северный флот, но пробыл там недолго — жена приболела и он перебрался на родную Украину, в Киев. Всю жизнь проработал на судостроительном заводе «Ленинская кузница». В последний раз мы виделись в 2007 году. Летали на Сахалин. Сделали нам такой подарок — пригласили. Пробыли неделю.

— Опять штормило?

— Не то слово! По программе планировался полет на Курилы, но аэродром Итурупа три дня не принимал. Летчиков почти уговорили, но в последний момент они отказались, говорят, мы же не самоубийцы. Полосу на Итурупе японцы строили для камикадзе: тем важно было взлететь, о посадке не думали…

Так больше и не довелось побывать в местах, в которых мы служили. Теперь не выберемся. Здоровья нет, да и дорогу некому оплачивать. Крючковский в конце прошлого года перенес инсульт, долго лежал в госпитале, я тоже на аптеку работаю, хронических болячек развелось без счета. Хотя до 70 лет держался, почти не хворал. Пенсии не хватает, на лодочной станции сторожу, частные яхты да катера охраняю. Живу с дочкой и внуком Димой. Жену Раю похоронил семь лет назад. С Крючковским иногда созваниваемся, стариковскими новостями обмениваемся.

— О политике говорите?

— Не люблю этого. Да и что обсуждать? Была одна страна, которую развалили. Теперь вот на Украине война… Когда-нибудь она закончится, только, боюсь, нам не дожить.

Я теперь дальше Стрельны почти не выбираюсь.

— Вы же почетный житель города?

— Да, не только Сан-Франциско… В 2010 году избрали. Сначала Владимира Путина, потом — меня. Удостоверение N 2 выдали. Правда, звание в буквальном смысле почетное, никаких льгот не предполагает. Даже на оплату коммунальных услуг. Но я не жалуюсь. Вот на пятидесятилетие дрейфа мне холодильник подарили. Импортный, большой…

P.S. Все думаю над вашим вопросом о главном событии жизни. Честно говоря, лучше бы их не было, тех сорока девяти дней. Во всех смыслах — лучше. Если бы тогда нас не унесло в море, после службы вернулся бы я в родную Шенталу и продолжал бы работать трактористом. Именно тот шторм сделал из меня моряка, всю жизнь перевернул…

А с другой стороны, о чем бы мы с вами разговаривали сегодня? Да и не приехали бы вы ко мне. Нет, глупо сожалеть.

Куда несло, туда, как говорится, и вынесло…

В 1960 году появилась песня «О четырех героях».  Музыка: А.Пахмутова Слова: С.Гребенников, Н.Добронравов. Эта песня в исполнении Константина Рябинова, Егора Летова и Олега Судакова вошла в альбом «На советской скорости» —  первый магнитоальбом советского андеграундного проекта «Коммунизм».

Мы делились последней крупинкой — Российская газета

«Родина» продолжает вести рубрику, начатую в год 365-летия воссоединения России и Украины и напоминающую читателям о славном прошлом двух братских народов. «Родина» встретилась в Киеве с героем, совершившим 60 лет назад с тремя товарищами 49-суточный дрейф в океане

Суров же ты, климат охотский, —

Уже третий день ураган.

Встает у руля сам Крючковский,

На отдых — Федотов Иван.

Стихия реветь продолжала —

И Тихий шумел океан.

Зиганшин стоял у штурвала

И глаз ни на миг не смыкал.

Суровей, ужасней лишенья,

Ни лодки не видно, ни зги, —

И принято было решенье —

И начали есть сапоги.

Из песни Владимира Высоцкого слова не выкинешь. Сапоги на барже Т-36 начали есть, когда закончились все скудные запасы.

В штормовом океане. Рисунок художников Горпенко и Денисова из студии им. Грекова. Фото: РИА Новости

Счастливый призыв

Анатолий Федорович Крючковский в январе отметил 80-летие. За спиной — несколько операций, кардиостимулятор в сердце, но бывший моряк старается держаться бодро. Супруга умерла несколько лет назад. Живет ветеран в просторной «трешке» с дочерью Татьяной и зятем. Разговаривать ему трудно, на телефонные звонки старается не отвечать. «Ну какой же я герой, все уже тысячу раз рассказано…»

Поговорить с отцом помогла Татьяна.

— Как сейчас помню проводы в армию. Призывался я в августе 1958 года из села Турбов Винницкой области. Жарко было в клубе, народу много, все поздравляли, напутственные слова говорили. Родители мои простые люди, всю жизнь на сахарном заводе проработали, отец на фронте погиб. А я молодой да бедовый — нигде кроме нашего поселка и не был. Поэтому обрадовался несказанно, когда определили на Дальний Восток.

Крючковский служил срочную на курильском острове Итуруп. Здесь 17 января 1960 года и началась 49-суточная драма, когда баржу с четырьмя солдатами оторвало от причала и понесло в Тихий океан («Родина» подробно описала их злоключения в интервью с Асхатом Зиганшиным, N3, 2015). Асхат на тот момент был младшим сержантом, остальные — рядовыми. По старшинству он взял командование на себя.

— На второй-третий день стало крайне тревожно, — продолжает Крючковский. — Мы были практически без запасов пищи и пресной воды. Накопилась усталость, а волны и ураган не давали отдохнуть. Нас бросало словно из ямы в яму. Тут еще на глаза попалась завалявшаяся в рубке «Красная звезда», где было сказано: в эти дни как раз в районе, где мы предположительно находились, должны были пройти военные испытания. Вот тогда нас обуял страх — нас могут не искать еще месяц, пока будут продолжаться испытания.

Подарок на день рождения

Обычно на барже имелся запас продуктов на 10 дней — чай, сахар, сгущенка, тушенка, картошка, сухари. Но Т-36 уже готовилась к зимовке, все продукты вывезли в казарму. Оставили минимум — на обед четверым солдатам-разгрузчикам. Буханка хлеба, банка жира, несколько банок с крупой и полтора ведра картошки.

— Картошку во время шторма по трюму разбросало, она была вся в мазуте — первые дни подумали, что не будем ее есть. Но на четвертый или пятый день пригодилась, — вспоминает Анатолий Федорович. — Воду сливали изначально из системы охлаждения, потом стали набирать дождевую. Пробовали выварить морскую, но после ее употребления пить хотелось еще больше.

Когда закончился хлеб и крупы, начали делить картошку — по половинке каждому в день и по нескольку глотков воды.

— У меня 27 января был день рождения. Ребята поздравили и разрешили выпить два дополнительных глотка воды и съесть четвертину картофелины.

21-летний именинник от подарка отказался.

Запасы еды с горем пополам удалось растянуть на 35 дней. Затем начали искать варианты. Рыба в море на крючок из гвоздя ловится не хотела. Зиганшин предложил сварить ремешок от кожаных часов.

— Варили долго, в соленой воде, затем разрезали перочинным ножиком по полосочкам, как макароны. Жевали долго, создавалась иллюзия насыщения. Затем в ход шли ремни от брюк, а потом уже сапоги. Как оказалось, их труднее всего было грызть. Отрезали по кусочку, клали на буржуйку, которую топили шинами, там она немного размягчалась, потом смазывали солидолом, чтобы проглотить. Повезло, что ремни и сапоги были кожаными…

Советские воины, дрейфовавшие на барже с 17 января по 7 марта 1960 года (слева направо): Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский, Иван Федотов. Фото: РИА Новости

Сыновья Днепра, Волги, Амура

Четверо ребят были из поколения, пережившего войну и тяготы послевоенных лет. С детства знали, что такое голод . И что такое настоящая дружба.

— Мы с Филиппом Поплавским земляки, он из Козятина Винницкой области. Вместе призывались, вместе ехали до Читы, потом трое суток плыли на Сахалин — в дороге всякое бывало. Асхат из Куйбышевской области, Ваня с Дальнего Востока — тоже простые ребята, много чего пережившие. Поэтому делились мы последней крупинкой, боролись за жизнь вместе. Это, наверное, нас и спасло.

Спасала и постоянная занятость. Нужно было постоянно вычерпывать поступавшую в трюм воду. Нужно было нести круглосуточную вахту — вдруг мелькнет в океане судно.

— Не было ни времени, ни желания расплакаться, покричать, разозлиться или пожалеть себя. Мыслей о смерти никто из нас вообще не допускал — все молодые, крепкие и здоровые ребята. Большая заслуга в этом Асхата — он был командиром и вел себя по-отечески. Как-то , сварив сапог, пошутил: «А давайте представим себе, что это мясо первого сорта». Молодцом держался Ваня, у него дома была беременная жена.

На 49-е сутки их заметили американцы. Над головой закружили самолеты. К полузатопленной барже подошел авианосец «Кирсардж». Зиганшин, поднявшись на борт, к изумлению спасителей попросил топлива и продуктов, чтобы самостоятельно продолжить плавание.

Ведь на Т-36 оставался еще один несъеденный сапог и полчайника воды со ржавчиной.

Каждый из экипажа потерял в весе от 20 до 30 килограммов…

— Перед дорогой домой в посольстве нам дали по 100 долларов. Я купил себе курточку и часы для своей девушки. Ребята — духи, пальто, фонарики, авторучки. А сами американцы на дорогу нам подарили по бутылке виски, — вспоминает Анатолий Федорович.

Последний привет командира

Родина встречала своих героев с оркестром. Четверо парней были награждены орденом Красной Звезды. Всем четверым было предложено после завершения службы учиться в Ломоносовском мореходном училище ВМФ под Ленинградом. Зиганшин, Крючковский и Поплавский согласились. Федотов отказался от карьеры моряка, у него родился сын, и он решил посвятить себя семье.

После мореходки Зиганшин и Поплавский остались в Ленинграде. А Анатолий Крючковский попал по распределению в Североморск, но прослужил судовым механиком всего полгода. Доктора порекомендовали ему сменить климат, и в 1964 году он вернулся на родину. Женился. С жильем в Киеве помог тогдашний заместитель председателя Верховного Совета Украины Сидор Ковпак.

— Он спросил: что тебе нужно? Жить негде, говорю. Ну он и распорядился выделить квартиру.

Ветеран часто созванивался и списывался с навсегда родным экипажем Т-36. Но Иван Федотов умер в 1999 году, Филипп Поплавский — в 2003 году, Асхат Зиганшин — в 2017 году. Последний привет от командира — номер «Родины» с интервью Асхата — Анатолий Федорович успел подержать в руках…

«Папа никогда не оставляет пищу в тарелке, — сказала Татьяна, когда мы уже прощались. — И к хлебу у него особое отношение. Если хлеб оставался — он, пока выходил на улицу, всегда подкармливал во дворе бродячих собак».

«Родина» желает Вам здоровья, Анатолий Федорович!

Умер участник знаменитого 49-дневного дрейфа баржи Т-36 Асхат Зиганшин

Герой песен и фильмов 1960-х годов, о котором писали Александра Пахмутова и Владимир Высоцкий, участник легендарного 49-дневного дрейфа советской баржи Т-36 по Тихому океану в 1960 году Асхат Зиганшин скончался в Санкт-Петербурге на 80-м году жизни.

Как передает ТАСС, дочь покойного Ольга сообщила, что Зиганшин будет похоронен по мусульманскому обычаю 22 июня на Бабигонском кладбище в Старом Петергофе.

По словам дочери, ее отец до последнего мгновения сохранял здравый рассудок, юмор и доброту, поддерживал и защищал семью, много времени проводил с внуком.

Ольга также рассказала, что он скончался в годовщину смерти жены, с которой прожил 47 лет, и будет похоронен рядом с ней.

Асхат Рахимзянович проживал в пригороде Петербурга — Стрельне и до выхода на пенсию работал в аварийно-спасательном дивизионе Ленинградской военно-морской базы.

Зиганшин стал известным на весь мир в 1960 году, когда служил на Дальнем Востоке и 17 января самоходная баржа Т-36 с четырьмя советскими солдатами инженерно-строительных войск была сорвана штормом с якоря на Курильских островах в заливе острова Итуруп, где она стояла на разгрузке и унесена в открытый океан.

Дрейф судна, у которого отказал двигатель, и сбило антенну связи, продолжался 49 дней, в течение которых младший сержант Асхат Зиганшин и рядовые Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федоров находились в бедственном положении – не хватало воды и еды.

Поскольку с баржей не было связи, его экипаж сочли погибшим и перестали искать. Советских солдат спас 7 марта корабль береговой охраны США и затем, на авианосце «Кирсердж» их доставили в Сан-Франциско, где спасенных встречали как героев.

Вскоре из Нью-Йорка они отплыли на лайнере «Куин Мэри» в Европу, а оттуда прибыли в Москву. Дома солдат наградили орденами Красной Звезды.

Их приглашали на встречи и съезды, их именами называли улицы и снимали фильмы. Режиссер Михаил Ромм в 1962 году снял документально-художественную ленту «49 дней», Владимир Высоцкий написал песню «Суров же ты, климат Охотский», а композитор Александра Пахмутова в содружестве с поэтами Николаем Добронравовым и Сергеем Гребенниковым — «Песню о четырех героях».

В народе же на мотив американской песни Rock Around the Clock сочинили свой вариант, в которой были такие слова: «Зиганшин-буг, Зиганшин-рок, Зиганшин съел второй сапог».

Популярность четверки в те годы уступала только славе первого космонавта планеты Юрия Гагарина, с которым Зиганшин познакомился на одном из приемов.

Т-36. Два украинца, русский и татарин

… Зиганшин крепился, держался,
Бодрился, сам бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день:

«Друзья!» Через час: «Дорогие!»
«Ребята! — Ещё через час, —
Ведь нас не сломила стихия,
Так сломит ли голод нас?

Забудем про пищу, чего там,
А вспомним про наших солдат…»
«Узнать бы, — стал бредить Федотов, —
А что у нас в части едят»…

 

Этим строкам — почти полвека. Молодой Владимир Высоцкий написал их в 1960-ом году, написал о своих ровесниках, чьи имена гремели тогда по всей стране, да и по всему миру. Стихотворение Высоцкого, откуда взяты эти строки, называется — «Сорок девять дней».

Пятьдесят пять лет назад эта четверка была популярнее ливерпульского квартета.

О парнях с Дальнего Востока писали и говорили по всему миру. Но музыка легендарных Beatles жива и поныне, а слава Асхата Зиганшина, Анатолия Крючковского, Филиппа Поплавского и Ивана Федотова осталась в прошлом, их имена помнят сегодня лишь люди старшего поколения. Молодым же нужно с чистого листа рассказывать, как 17 января 1960 года баржу «Т-36″ с командой из четверых солдат-срочников унесло от курильского острова Итуруп в открытый океан, где она попала в эпицентр мощного циклона. Предназначенное для каботажного плавания, а не океанских походов суденышко сорок девять суток болталось по воле волн, преодолев в дрейфе около двух тысяч морских миль. На борту с самого начала почти не было еды и воды, но парни устояли, не потеряв человеческий облик. Спустя полвека с гаком в живых остались двое участников беспримерного рейда. Зиганшин живет в Стрельне под Питером, Крючковский — в незалежном Киеве…

Давайте вспомним эту историю …

 

Начались же те знаменитые «49 дней» 17 января 1960-го года. На острове Итуруп — одном из четырёх и поныне «спорных» островов Курильской гряды — проходили солдатскую службу четверо пареньков: татарин Асхат Зиганшин, русский Иван Федотов и двое украинцев: Анатолий Крючковский да Филипп Поплавский. Четверо солдат, четверо друзей встретили утро 17 января на борту самоходной баржи Т-36. Каменистое мелководье не позволяло доставлять грузы непосредственно на берег, и Т-з6 выполняла для грузовых судов функции своеобразного плавучего причала. Баржа водоизмещением сто тонн имела по ватерлинии длину 17 метров, её ширина составляла всего лишь три с половиной метра, а осадка — чуть более одного метра. Имея такие габариты плюс максимальную скорость в 9 узлов, Т-36 могла себе позволить удаляться от берега самое большее на 200-300 метров. Как она выглядела, эта самая баржа Т-36, можно себе представить по фотографии её точной модели.

Они не были пограничниками, эти ребята. Не были они и военными моряками. Они вообще не были моряками — служили в стройбате и занимались погрузочно-разгрузочными работами: принимали грузы на баржу и перевозили их на берег. Или наоборот. Как раз 17 января должно было подойти очередное грузовое судно, и вся четверка во главе с младшим сержантом Зиганшиным отправилась на баржу — прямо из бани. Успели даже получить на берегу денежное довольствие, но вот получить продуктовый паёк они уже не успели.

 

Рядовой Анатолий Крючковский

 

К ночи заштормило. Вообще-то, для открытого всем ветрам залива штормовая погода не была чем-то непривычным, но тот шторм выдался особенно сильным. Как вспоминал потом, через много лет, Анатолий Фёдорович Крючковский, «в считанные секунды поднялись огромные волны, нашу баржу оторвало от швартовочной мачты и давай швырять её по заливу, как щепку». Испугавшись, что баржу бросит на камни, они запустили оба дизеля

Вот что рассказывает  Асхат Рахимзянович

Около девяти утра 17 января шторм усилился, трос оборвался, нас понесло на скалы, но мы успели сообщить командованию, что попробуем укрыться на восточной стороне залива, где потише. После этого рацию залило, и связь с берегом пропала. В семь вечера ветер резко переменился, и нас потащило в открытый океан. Еще часа через три мотористы доложили: запасы топлива в дизелях на исходе. Я принял решение выброситься на берег. Шаг рискованный, но выбора не оставалось. Первая попытка оказалась неудачной: столкнулись со скалой под названием Чертова сопка. Чудом не разбились, смогли проскочить между камней, хотя пробоину получили, вода стала затапливать машинное отделение. За скалой начинался песчаный берег, на него я и направил баржу. Мы почти дошли, уже касались днищем грунта, но тут закончилась солярка, двигатели заглохли, и нас понесло в океан.

Разумеется, их искали, не могли не искать. Когда позволили метеоусловия. Но вот едва ли те поиски отличались особенной настойчивостью: мало кто сомневался в том, что судёнышко типа Т-36 выдержать океанский шторм было не в состоянии. К тому же, во время того шторма выбросило за борт большой ларь с углём, и найденные потом на берегу его обломки вроде бы соответствовали версии о гибели баржи Т-36 вместе с людьми.

 

Рядовой Иван Федотов

 

… Обо всех деталях случившегося, что, почему и как, нам сейчас судить уже трудно. Во всяком случае, факт остаётся фактом: январский шторм, бушевавший несколько дней подряд, погнал баржу в необъятные просторы Тихого океана — баржу совершенно не океанского класса, неуправляемую и уже не самоходную, изрядно потрёпанную, лишённую радиосвязи, обесточенную, с наскоро заделанной пробоиной в днище. Позже выяснится, что судёнышко с четырьмя людьми на борту было подхвачено мощным океанским течением, которому японские рыбаки дали название «течение смерти». С каждым часом, с каждой минутой баржу Т-36 всё дальше и дальше относило от родных берегов. И ещё одна роковая случайность, о которой четвёрка узнала почти сразу же, из найденной в рубке газеты «Красная Звезда»: в заметке сообщалось о том, что как раз в этой части океана состоятся учебные ракетные пуски, в связи с чем весь район был объявлен небезопасным для мореплавания. Это означало, что уж в ближайшее-то время у них не было даже призрачных шансов встретить какое-либо судно…

 

Опять из интервью с Асхатом Рахимзяновичем:

 

А если своим ходом, вплавь?

Самоубийство! Вода ледяная, высокая волна, минусовая температура… И пару минут не продержались бы на поверхности. Да нам и мысль в голову не приходила о том, чтобы бросить баржу. Разве можно разбазаривать казенное имущество?!

Встать на якорь при таком ветре не получилось бы, да и глубина не позволяла. К тому же на барже все обледенело, цепи смерзлись. Словом, ничего не оставалось, как смотреть на исчезающий вдали берег. Снег продолжал идти, но в открытом океане волна чуть снизилась, не так трепала.

Все силы бросили на откачку воды из машинного отделения. С помощью домкрата залатали пробоину, устранили течь. Утром, когда рассвело, первым делом проверили, что у нас с едой. Буханка хлеба, немного гороха и пшена, ведро перемазанной мазутом картошки, банка с жиром. Плюс пара пачек «Беломора» и три коробка спичек. Вот и все богатство. Пятилитровый бачок с питьевой водой разбился в шторм, пили техническую, предназначенную для охлаждения дизелей. Она была ржавая, но главное — пресная!

Сперва рассчитывали, что нас быстро найдут. Или ветер переменится, пригонит баржу к берегу. Тем не менее я сразу ввел жесткие ограничения по еде и воде. На всякий случай. И оказался прав.

Ели раз в сутки. Каждому доставалось по кружке супа, который я варил из пары картофелин и ложки жира. Еще добавлял крупу, пока не закончилась. Воду пили трижды в день по крохотному стаканчику из набора для бритья. Но вскоре и эту норму пришлось урезать вдвое.

На такие меры экономии я решился, случайно обнаружив в рубке обрывок газеты «Красная Звезда», где сообщалось, что в указанном районе Тихого океана Советский Союз будет проводить запуски ракет, поэтому из соображений безопасности до начала марта там запрещено появляться любым гражданским и военным судам. К заметке прилагалась карта региона. Мы с парнями по звездам и направлению ветра прикинули и поняли, что… дрейфуем аккурат в эпицентр ракетных испытаний. А значит, была вероятность, что нас искать не станут.

 

Рядовой Филипп Поплавский

 

Океанское течение несло баржу Т-36 в сторону Гавайских островов. В принципе, надеяться на спасение вполне бы можно было — при условии, что не случится нового шторма и баржа не затонет. И ещё при условии, что у них имеется достаточный запас продуктов и пресной воды — запас на несколько недель или даже месяцев.

… На всех четверых у них было: буханка хлеба, две банки тушёнки, банка жира и немного крупы, тоже в баночках. Отыскалось ещё и ведра два картошки, но она во время шторма рассыпалась по машинному отделению и пропиталась мазутом. Тогда же опрокинуло и бачок с питьевой водой, а к пресной воде для охлаждения двигателей примешалась вода солёная. Да! вот ещё что: было несколько пачек «Беломора». Не поесть, так хотя бы покурить…

Они и курили. Папиросы у них закончились первыми. Очень быстро закончились тушёнка и свиной жир. Попробовали было сварить картошку, но не смогли заставить себя её съесть. Из-за того самого мазута.

 

Два украинца, русский и татарин

… Зиганшин крепился, держался,
Бодрился, сам бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день:

«Друзья!» Через час: «Дорогие!»
«Ребята! — Ещё через час, —
Ведь нас не сломила стихия,
Так сломит ли голод нас?

Забудем про пищу, чего там,
А вспомним про наших солдат…»
«Узнать бы, — стал бредить Федотов, —
А что у нас в части едят»…

Этим строкам — почти полвека. Молодой Владимир Высоцкий написал их в 1960-ом году, написал о своих ровесниках, чьи имена гремели тогда по всей стране, да и по всему миру. Стихотворение Высоцкого, откуда взяты эти строки, называется — «Сорок девять дней».

Пятьдесят пять лет назад эта четверка была популярнее ливерпульского квартета.

О парнях с Дальнего Востока писали и говорили по всему миру. Но музыка легендарных Beatles жива и поныне, а слава Асхата Зиганшина, Анатолия Крючковского, Филиппа Поплавского и Ивана Федотова осталась в прошлом, их имена помнят сегодня лишь люди старшего поколения. Молодым же нужно с чистого листа рассказывать, как 17 января 1960 года баржу «Т-36″ с командой из четверых солдат-срочников унесло от курильского острова Итуруп в открытый океан, где она попала в эпицентр мощного циклона. Предназначенное для каботажного плавания, а не океанских походов суденышко сорок девять суток болталось по воле волн, преодолев в дрейфе около двух тысяч морских миль. На борту с самого начала почти не было еды и воды, но парни устояли, не потеряв человеческий облик. Спустя полвека с гаком в живых остались двое участников беспримерного рейда. Зиганшин живет в Стрельне под Питером, Крючковский — в незалежном Киеве…

Давайте вспомним эту историю …

Начались же те знаменитые «49 дней» 17 января 1960-го года. На острове Итуруп — одном из четырёх и поныне «спорных» островов Курильской гряды — проходили солдатскую службу четверо пареньков: татарин Асхат Зиганшин, русский Иван Федотов и двое украинцев: Анатолий Крючковский да Филипп Поплавский. Четверо солдат, четверо друзей встретили утро 17 января на борту самоходной баржи Т-36. Каменистое мелководье не позволяло доставлять грузы непосредственно на берег, и Т-з6 выполняла для грузовых судов функции своеобразного плавучего причала. Баржа водоизмещением сто тонн имела по ватерлинии длину 17 метров, её ширина составляла всего лишь три с половиной метра, а осадка — чуть более одного метра. Имея такие габариты плюс максимальную скорость в 9 узлов, Т-36 могла себе позволить удаляться от берега самое большее на 200-300 метров. Как она выглядела, эта самая баржа Т-36, можно себе представить по фотографии её точной модели.

Они не были пограничниками, эти ребята. Не были они и военными моряками. Они вообще не были моряками — служили в стройбате и занимались погрузочно-разгрузочными работами: принимали грузы на баржу и перевозили их на берег. Или наоборот. Как раз 17 января должно было подойти очередное грузовое судно, и вся четверка во главе с младшим сержантом Зиганшиным отправилась на баржу — прямо из бани. Успели даже получить на берегу денежное довольствие, но вот получить продуктовый паёк они уже не успели.

Рядовой Анатолий Крючковский

К ночи заштормило. Вообще-то, для открытого всем ветрам залива штормовая погода не была чем-то непривычным, но тот шторм выдался особенно сильным. Как вспоминал потом, через много лет, Анатолий Фёдорович Крючковский, «в считанные секунды поднялись огромные волны, нашу баржу оторвало от швартовочной мачты и давай швырять её по заливу, как щепку». Испугавшись, что баржу бросит на камни, они запустили оба дизеля

Вот что рассказывает Асхат Рахимзянович

Около девяти утра 17 января шторм усилился, трос оборвался, нас понесло на скалы, но мы успели сообщить командованию, что попробуем укрыться на восточной стороне залива, где потише. После этого рацию залило, и связь с берегом пропала. В семь вечера ветер резко переменился, и нас потащило в открытый океан. Еще часа через три мотористы доложили: запасы топлива в дизелях на исходе. Я принял решение выброситься на берег. Шаг рискованный, но выбора не оставалось. Первая попытка оказалась неудачной: столкнулись со скалой под названием Чертова сопка. Чудом не разбились, смогли проскочить между камней, хотя пробоину получили, вода стала затапливать машинное отделение. За скалой начинался песчаный берег, на него я и направил баржу. Мы почти дошли, уже касались днищем грунта, но тут закончилась солярка, двигатели заглохли, и нас понесло в океан.

Разумеется, их искали, не могли не искать. Когда позволили метеоусловия. Но вот едва ли те поиски отличались особенной настойчивостью: мало кто сомневался в том, что судёнышко типа Т-36 выдержать океанский шторм было не в состоянии. К тому же, во время того шторма выбросило за борт большой ларь с углём, и найденные потом на берегу его обломки вроде бы соответствовали версии о гибели баржи Т-36 вместе с людьми.

Рядовой Иван Федотов

… Обо всех деталях случившегося, что, почему и как, нам сейчас судить уже трудно. Во всяком случае, факт остаётся фактом: январский шторм, бушевавший несколько дней подряд, погнал баржу в необъятные просторы Тихого океана — баржу совершенно не океанского класса, неуправляемую и уже не самоходную, изрядно потрёпанную, лишённую радиосвязи, обесточенную, с наскоро заделанной пробоиной в днище. Позже выяснится, что судёнышко с четырьмя людьми на борту было подхвачено мощным океанским течением, которому японские рыбаки дали название «течение смерти». С каждым часом, с каждой минутой баржу Т-36 всё дальше и дальше относило от родных берегов. И ещё одна роковая случайность, о которой четвёрка узнала почти сразу же, из найденной в рубке газеты «Красная Звезда»: в заметке сообщалось о том, что как раз в этой части океана состоятся учебные ракетные пуски, в связи с чем весь район был объявлен небезопасным для мореплавания. Это означало, что уж в ближайшее-то время у них не было даже призрачных шансов встретить какое-либо судно…

Опять из интервью с Асхатом Рахимзяновичем:

А если своим ходом, вплавь?

Самоубийство! Вода ледяная, высокая волна, минусовая температура… И пару минут не продержались бы на поверхности. Да нам и мысль в голову не приходила о том, чтобы бросить баржу. Разве можно разбазаривать казенное имущество?!

Встать на якорь при таком ветре не получилось бы, да и глубина не позволяла. К тому же на барже все обледенело, цепи смерзлись. Словом, ничего не оставалось, как смотреть на исчезающий вдали берег. Снег продолжал идти, но в открытом океане волна чуть снизилась, не так трепала.

Все силы бросили на откачку воды из машинного отделения. С помощью домкрата залатали пробоину, устранили течь. Утром, когда рассвело, первым делом проверили, что у нас с едой. Буханка хлеба, немного гороха и пшена, ведро перемазанной мазутом картошки, банка с жиром. Плюс пара пачек «Беломора» и три коробка спичек. Вот и все богатство. Пятилитровый бачок с питьевой водой разбился в шторм, пили техническую, предназначенную для охлаждения дизелей. Она была ржавая, но главное — пресная!

Сперва рассчитывали, что нас быстро найдут. Или ветер переменится, пригонит баржу к берегу. Тем не менее я сразу ввел жесткие ограничения по еде и воде. На всякий случай. И оказался прав.

Ели раз в сутки. Каждому доставалось по кружке супа, который я варил из пары картофелин и ложки жира. Еще добавлял крупу, пока не закончилась. Воду пили трижды в день по крохотному стаканчику из набора для бритья. Но вскоре и эту норму пришлось урезать вдвое.

На такие меры экономии я решился, случайно обнаружив в рубке обрывок газеты «Красная Звезда», где сообщалось, что в указанном районе Тихого океана Советский Союз будет проводить запуски ракет, поэтому из соображений безопасности до начала марта там запрещено появляться любым гражданским и военным судам. К заметке прилагалась карта региона. Мы с парнями по звездам и направлению ветра прикинули и поняли, что… дрейфуем аккурат в эпицентр ракетных испытаний. А значит, была вероятность, что нас искать не станут.

Рядовой Филипп Поплавский

Океанское течение несло баржу Т-36 в сторону Гавайских островов. В принципе, надеяться на спасение вполне бы можно было — при условии, что не случится нового шторма и баржа не затонет. И ещё при условии, что у них имеется достаточный запас продуктов и пресной воды — запас на несколько недель или даже месяцев.

… На всех четверых у них было: буханка хлеба, две банки тушёнки, банка жира и немного крупы, тоже в баночках. Отыскалось ещё и ведра два картошки, но она во время шторма рассыпалась по машинному отделению и пропиталась мазутом. Тогда же опрокинуло и бачок с питьевой водой, а к пресной воде для охлаждения двигателей примешалась вода солёная. Да! вот ещё что: было несколько пачек «Беломора». Не поесть, так хотя бы покурить…

Они и курили. Папиросы у них закончились первыми. Очень быстро закончились тушёнка и свиной жир. Попробовали было сварить картошку, но не смогли заставить себя её съесть. Из-за того самого мазута.

Еще из интервью Асхатом Рахимзяновичем:

А мы продолжали дрейфовать. Мысли все время крутились вокруг еды. Я стал варить суп раз в два дня, используя одну картофелину. Правда, 27 января в свой день рождения Крючковский получил повышенный паек. Но Толя отказался в одиночку есть дополнительную порцию. Мол, именинный торт делят между всеми гостями, поэтому угощайтесь!

Годовщина спасения советских моряков Зиганшина, Крючковского, Поплавского и Федотова

17 января 1960 года начальник штаба Тихоокеанского флота получил срочное донесение: «1 января 1960 года в 09:00 по местному времени в результате сильного шторма со швартовки в заливе острова Итуруп была сорвана самоходная
баржа «Т-36». Связь с судном отсутствует. На борту экипаж в составе: младший сержант Асхат Зиганшин, рядовые Филипп Поплавский, Иван Федотов и Анатолий Крючковский». Последняя полученная радиограмма с баржи была следующей: «Терпим бедствие, к берегу подойти не можем».

Десантный катер, которым командовал Асхат Зиганшин, не был предназначен для плавания в открытом океане, его использовали для перевозки грузов, и даже не было присвоено название. Членами экипажа этого судна
были простые солдаты, приписанные к расположенной на острове
погранзаставе. На судне доставляли продукты и боеприпасы с больших кораблей,
которые не могли бросить якорь у скалистого берега острова Итуруп. В
хорошую погоду с этого островка видно Японию, поэтому любое даже самое
незначительно происшествие приобретало стратегический характер.

баржа «Т-36»

Никто не предупредил экипаж о надвигающемся тайфуне. В девять часов утра на баржу «Т-36» обрушился удар урагана. Ветер достигал 60 метров в секунду. Он оборвал стальной трос, которым суденышко
швартовалось к мачте затонувшего в бухте японского корабля. Тайфун гнал
на остров волны пятнадцатиметровой высоты. Удар одной из них пришелся в
рубку и разбил радиостанцию. Сигнал SOS на берегу не получили. Так на
Курилах началась одна из самых громких одиссей XX века.

Экипаж трижды пытался выбросить баржу на берег, но всякий раз ее несло прямо
на скалы. Одна из таких безуспешных попыток окончилась пробоиной. У
берега волна поднялась стеной, и с высоты пятиэтажного дома швырнула судно на камни. Экипажу чудом удалось избежать катастрофы. К 20:00 небольшое судно
вынесло в открытый океан. Команда по два человека разместилась на
дизелях, и грелась, не теряя надежды. Они верили, что их как и
«челюскинцев» страна не оставит в беде.

Когда ветер чуть стих, взвод солдат прочесал берег. Были обнаружены обломки
сметенного с палубы бочонка для питьевой воды и доски, на которых четко
читалась надпись «Т-36». Путая фамилии и имена, командование ТОФ
поспешило разослать родственникам «пропавших» телеграммы, с уведомлением
об их гибели. Ни один самолет и корабль не был направлен в район
бедствия. До сих пор открыто не говорилось, что причиной тому были не
погодные условия, а совсем иные обстоятельства: в судьбу четверки солдат
вмешалась глобальная политика.

ракета Р-7

2 января 1960 года Никита Хрущев вызвал в кремль ведущих разработчиков
ракетной техники. Он спешил осуществить запуск первого спутника впервые в
истории и воплотить его любимый лозунг: «Догнать и перегнать Америку».
Но по данным разведки, США уже в следующем году планировали запустить в
космос человека. В январе 1960 года все, кроме ракетной техники
советскому лидеру казалось второстепенным.

На второй день дрейфа экипаж баржи «Т-36» продолжал бороться за живучесть судна. Приходилось постоянно
скалывать намерзающий лед. Несчастные надеялись, что очередной вал не
опрокинет плоскодонное речное судно. Спать было невозможно: волны перекатывали людей от борта к борту.

участники тихоокеанского дрейфа Т-36

Асхат Зиганшин

Анатолий Крючковский

Иван Федотов

Филипп Поплавский

Шторм не стихал уже третий день. Зиганшин нашел заметку в газете «Красная Звезда»
о проведении ракетных испытаний баллистических ракет для запусков
тяжелых спутников Земли и межпланетных полетов в квадрате, куда несло маленькое судно.
Первые запуски должны были состояться ориентировочно с 15 января по 15
февраля. И только военным специалистам было известно, что баллистические
ракеты, о которых говорилось в сообщении ТАСС, предназначены не для
спутников, а для нового межконтинентального носителя ядерного оружия.

«Моряки» быстро поняли, что это непросто политинформация посреди бушующего океана. Осознав важность статьи, экипаж баржи понял, что им надо продержаться до марта. Они решили экономить итак
мизерный запас еды. Солдаты питались картофелем, которая была пропитана
дизельным топливом, так как валялась под пайолами. Готовили суп из
крупы, которой было шестнадцать ложек. Делили на всех несколько кусков
хлеба. Воду брали из системы охлаждения двигателя, а подсаливали
океанской водой.

Три с половиной десятилетия солдаты из четверки Зиганшина были убеждены, что к ним никто
не пришел на помощь из-за непогоды. Оказывается, несмотря на шторм и
туман район бедствия баржи «Т-36» кишел судами, но в их боевом задании
поиск пропавших без вести не значился. Их интересовала только секретная
боеголовка. Для остальных кораблей район предполагаемой траектории
полета и падения ракеты был закрыт. 20 января боевая ракета «Р-7»
стартовала с полигона «Тюра-Там». Ее головная часть успешно приводнилась
в Тихом океане. Падение боеголовки зафиксировали и ракету немедленно
приняли на вооружение.

Для экипажа баржи «Т-36» тянулись мучительные недели дрейфа. За весь февраль на четверых
пришлось около пяти килограммов картофеля с машинным маслом. Спасала
вода, точнее ржавая жижа, которую они догадались выкачать из системы
охлаждения. Через месяц дрейфа судно захватило теплое океаническое течение. Баржа
оттаяла и дала течь. За ней неотступно следовали акулы, как будто
чувствовали, что терпящие бедствие обречены, но люди на борту боролись
за жизнь. Последнюю картофелину команда съела 24 февраля. У людей
остались ремни, которые пришлось пустить на лапшу, нарезав тоненькими
полосками. В ход также шли кирзовые сапоги, из которых съедобные были
только кожаные части. «Еду» готовили в океанской воде. Позже в ход пошла
гармонь, зубная паста и даже мыло. Одним словом мореплаватели ели все, что можно было найти на судне и продержаться еще день.

2 марта 1960 года на сорок пятые сутки дрейфа экипаж судна впервые увидел проходящее мимо судно. Но оно прошло на очень большом расстоянии и не заметило скитающуюся баржу. 6 марта экипаж дрейфующего судна снова увидел корабль, но он никакой помощи не оказал, так как опять не увидел баржу. Люди уже очень ослабели.

На 49 сутки дрейфа на маленьком суденышке ничего кроме кожи и мыла мореплаватели не ели
уже двенадцатый день. Силы были на исходе. Солдаты решили написать
предсмертную записку с именами, но вдруг они услышали шум вертолета.
Узники баржи уже привыкли к галлюцинациям, но звук нарастал. Из
последних сил «пленники» выползли из трюма на палубу.

Авианосец американского флота «USS Kearsarge»
следовал из Японии в Калифорнию. В четыре часа вечера с его палубы
поднялся вертолет. Вскоре пилот доложил капитану, что в 115 милях он
заметил неуправляемое судно, на котором было четверо людей в советской
военной форме. По всем признакам они терпят бедствие. Капитан развернул
корабль навстречу барже. Обессиленных моряков доставили на борт
авианосца и сразу накормили, но небольшими порциями. Спасенные были
измождены настолько, что даже не могли сами передвигаться. Им выдали
американскую военно-морскую форму и отправили в душ. Под струей теплой
воды Асхат Зиганшин впервые за 49 дней почувствовал приступ страха и
потерял сознание. Очнулся через три дня в лазарете, но страх не прошел.
Командира баржи беспокоила мысль о том, что их подобрали враги, и как
теперь они смогут вернуться на Родину.

Героями они останутся навеки: четвёрка советских солдат оказавшаяся на борту Т-36

7 марта 1960 года авиационная группа с американского авианосца «Кирсардж» обнаружила баржу Т-36 с четырьмя советскими солдатами на борту примерно в тысяче миль северо-западнее острова Мидуэй. После 49-дневного дрейфа в Тихом океане измождённые солдаты заявили американским морякам: нам нужны только топливо и продукты, а до дома мы доплывём сами. 

Одиночное плавание. Как солдаты из советского стройбата потрясли мир

Баржа Т-36

«Героями не рождаются, героями становятся» — эта мудрость как нельзя лучше подходит к истории четвёрки советских парней, потрясшей мир весной 1960 года.

Молодые ребята не рвались к славе и известности, не мечтали о подвигах, просто однажды жизнь поставила их перед выбором: стать героями или умереть.

Январь 1960 года, остров Итуруп, один из тех самых остров Южно-Курильской гряды, которыми по сей день грезят японские соседи.

Из-за каменистого мелководья доставка грузов на остров кораблями крайне затруднена, и поэтому функцию перевалочного пункта, «плавучего причала» у острова выполняла самоходная танкодесантная баржа Т-36.

За грозным словосочетанием «танкодесантная баржа» скрывался небольшой кораблик водоизмещением сто тонн, длина которого по ватерлинии составляла 17 метров, ширина — три с половиной метра, осадка — чуть более метра. Максимальная скорость баржи составляла 9 узлов, а удаляться от берега, не подвергаясь риску, Т-36 могла не более чем на 300 метров.

Впрочем, для тех функций, что баржа выполняла у Итурупа, она вполне подходила. Если, конечно, на море не было шторма.

Пропавшие без вести

А 17 января 1960 года стихия разыгралась не на шутку. Около 9 часов утра ветер, достигавший 60 метров в секунду, сорвал баржу со швартовки и стал уносить её в открытое море.

Те, кто остался на берегу, могли лишь наблюдать за отчаянной борьбой, которую вели с разгневанным морем люди, находившиеся на борту баржи. Вскоре Т-36 исчезла из виду…

Когда шторм стих, начались поиски. На берегу были найдены некоторые вещи с баржи, и военное командование пришло к выводу, что баржа вместе с находившимися на ней людьми погибла.

На борту Т-36 в момент её исчезновения находились четверо солдат: 21-летний младший сержант Асхат Зиганшин, 21-летний рядовой Анатолий Крючковский, 20-летний рядовой Филипп Поплавский и ещё один рядовой, 20-летний Иван Федотов.

Родным солдат сообщили: их близкие пропали без вести при исполнении воинского долга. Но за квартирами всё-таки установили наблюдение: вдруг кто-то из пропавших не погиб, а попросту дезертировал?

Но большинство сослуживцев ребят полагали, что солдаты сгинули в океанской пучине…

Унесённые ветром

Четвёрка, оказавшаяся на борту Т-36, в течение десяти часов боролась со стихией, пока наконец шторм не стих. На борьбу за выживание ушли все скудные запасы топлива, 15-метровые волны сильно потрепали баржу. Теперь её просто уносило всё дальше и дальше в открытый океан.

Сержант Зиганшин и его товарищи не были моряками — они служили в инженерно-строительных войсках, которые на сленге именуются «стройбатом».

На баржу их отправили разгружать грузовое судно, которое вот-вот должно было подойти. Но ураган решил иначе…

Положение, в котором оказались солдаты, выглядело практически безвыходным. Топлива у баржи больше нет, связи с берегом нет, в трюме течь, не говоря уже о том, что Т-36 вовсе не годится для таких «путешествий».

Из продовольствия на барже оказались буханка хлеба, две банки тушёнки, банка жира и несколько ложек крупы. Были ещё два ведра картошки, которую во время шторма раскидало по машинному отделению, отчего она пропиталась мазутом. Опрокинуло и бачок с питьевой водой, которая частично перемешалась с морской. Ещё была на судне печка-буржуйка, спички да несколько пачек «Беломора».

Пленники «течения смерти»

Судьба над ними будто бы издевалась: когда шторм затих, Асхат Зиганшин нашёл в рубке газету «Красная звезда», в которой говорилось, что как раз в районе, куда их уносило, должны состояться учебные ракетные пуски, в связи с чем весь район был объявлен небезопасным для мореплавания.

Солдаты сделали вывод: искать их в этом направлении никто не будет до конца ракетных пусков. Значит, необходимо продержаться до их окончания.

Пресную воду брали из системы охлаждения двигателей — ржавую, но годную для употребления. Также собирали дождевую воду. В качестве еды варили похлёбку — немного тушёнки, пара пахнущих топливом картофелин, самая малость крупы.

На таком рационе требовалось не только выживать самим, но и бороться за живучесть баржи: скалывать лёд с бортов, чтобы не допустить её переворота, выкачивать воду, собиравшуюся в трюме.

Спали на одной широкой кровати, которую сами и соорудили, — прижимаясь друг к другу, берегли тепло.

Солдаты не знали, что течение, уносившее их всё дальше и дальше от дома, носило название «течение смерти». Они вообще старались не думать о худшем, ибо от таких мыслей легко можно было впасть в отчаяние.

Глоток воды и кусок сапога

День за днём, неделя за неделей… Еды и воды всё меньше. Как-то сержант Зиганшин вспомнил рассказ школьной учительницы о матросах, потерпевших бедствие и страдавших от голода. Те моряки варили и ели кожаные вещи. Ремень сержанта был кожаным.

Сначала сварили, покрошив в лапшу, ремень, потом ремешок от разбитой и неработающей рации, потом стали есть сапоги, содрали и съели кожу с оказавшейся на борту гармошки…

С водой дело обстояло совсем плохо. Кроме похлёбки, её доставалось каждому по глотку. Один раз в двое суток.

Последнюю картошку сварили и съели 23 февраля, в День Советской Армии. К тому времени к мукам голода и жажды добавились слуховые галлюцинации. Ивана Федотова начали мучить приступы страха. Товарищи поддерживали его, как могли, успокаивали.

За всё время дрейфа в четвёрке не произошло ни одной ссоры, ни одного конфликта. Даже тогда, когда сил уже практически не осталось, ни один не попытался отобрать у товарища пищу или воду, чтобы выжить самому. Просто договорились: последний, кто останется в живых, перед тем как умереть, оставит на барже запись о том, как погибал экипаж Т-36…

«Спасибо, мы сами!»

2 марта они впервые увидели проходящее вдали судно, но, кажется, сами не поверили в то, что перед ними не мираж. 6 марта новый корабль показался на горизонте, но отчаянные сигналы о помощи, которые подавали солдаты, на нём не заметили.

7 марта 1960 года авиационная группа с американского авианосца «Кирсардж» обнаружила баржу Т-36 примерно в тысяче миль северо-западнее острова Мидуэй. Полузатопленная баржа, которая не должна удаляться от берега на расстояние больше 300 метров, прошла больше тысячи миль по Тихому океану, преодолев половину расстояния от Курил до Гавайев.

Американцы в первые минуты не понимали: что, собственно, за чудо перед ними и что за люди плывут на нём?

Но ещё больший шок моряки с авианосца пережили, когда доставленный с баржи вертолётом сержант Зиганшин заявил: у нас всё нормально, нужно топливо и продукты, и мы сами доплывём до дома.

На самом деле, конечно, плыть солдаты уже никуда не могли. Как потом говорили врачи, жить четвёрке оставалось совсем немного: смерть от истощения могла наступить уже в ближайшие часы. А на Т-36 к тому времени оставался один сапог и три спички.

Американские медики дивились не только стойкости советских солдат, но и удивительной самодисциплине: когда экипаж авианосца стал предлагать им еду, они съели совсем чуть-чуть и остановились. Съешь они больше, то сразу погибли бы, как гибли многие, пережившие долгий голод.

Герои или изменники?

На борту авианосца, когда стало ясно, что они спасены, силы окончательно оставили солдат — Зиганшин попросил бритву, но упал в обморок около умывальника. Брить его и его товарищей пришлось морякам «Кирсарджа».

Когда солдаты отоспались, их начал мучить страх совсем иного рода — на дворе-то была холодная война, а помощь им оказал не кто-нибудь, а «вероятный противник». К тому же к американцам в руки попала советская баржа.

Капитан «Кирсарджа», кстати, никак не мог взять в толк, отчего солдаты так рьяно требуют от него погрузить на борт авианосца это ржавое корыто? Чтобы успокоить их, он сообщил им: баржу в порт отбуксирует другое судно.

На самом деле американцы потопили Т-36 — не из-за желания нанести вред СССР, а потому, что полузатопленная баржа представляла угрозу судоходству.

К чести американских военных, по отношению к советским солдатам они вели себя очень достойно. Никто не мучил их расспросами и допросами, больше того, к каютам, где они жили, приставили охрану — чтобы не докучали любопытные.

Но солдат волновало, что они скажут в Москве. А Москва, получив новости из США, некоторое время молчала. И это объяснимо: в Советском Союзе ждали, не попросят ли спасённые политического убежища в Америке, дабы со своими заявлениями не попасть впросак.

Когда же стало ясно, что военные не собираются «выбирать свободу», про подвиг четвёрки Зиганшина заговорили по телевидению, на радио и в газетах, и сам советский лидер Никита Хрущёв послал им приветственную телеграмму.
«Как на вкус сапоги?»

Первая пресс-конференция героев состоялась ещё на авианосце, куда вертолётами доставили около полусотни журналистов. Закончить её пришлось раньше времени: у Асхата Зиганшина носом пошла кровь.

Позже ребята дали массу пресс-конференций, и практически везде задавали один и тот же вопрос:

— А как на вкус сапоги?

«Кожа очень горькая, с неприятным запахом. Да разве тогда до вкуса было? Хотелось только одного: обмануть желудок. Но просто кожу не съешь: слишком жёсткая. Поэтому мы отрезали по маленькому кусочку и поджигали. Когда кирза сгорала, она превращалась в нечто похожее на древесный уголь и становилась мягкой. Этот «деликатес» мы намазывали солидолом, чтобы легче было глотать. Несколько таких «бутербродов» и составляли наш суточный рацион», — вспоминал потом Анатолий Крючковский.

Уже дома тот же вопрос задавали школьники. «Сами попробуйте», — пошутил как-то Филипп Поплавский. Интересно, сколько сапогов сварили после этого мальчишки-экспериментаторы в 1960-х?

К моменту прибытия авианосца в Сан-Франциско герои уникального плавания, продлившегося, по официальной версии, 49 дней, уже немного окрепли. Америка встречала их восторженно — мэр Сан-Франциско вручил им «золотой ключ» от города.

«Итурупская четвёрка»

Солдат радушные хозяева одели в костюмы по последней моде, и американцы буквально влюбились в русских героев. На фотографиях, сделанных в то время, они действительно смотрятся великолепно — ни дать ни взять «ливерпульская четвёрка».

Специалисты восхищались: молодые советские парни в критической ситуации не потеряли человеческий облик, не озверели, не вступили в конфликты, не скатились до каннибализма, как это случалось со многими из тех, кто попадал в аналогичные обстоятельства.

А простые жители США, глядя на фото, удивлялись: разве это враги? Милейшие ребята, немного стеснительные, что только добавляет им шарма. В общем, для имиджа СССР четверо солдат за время своего пребывания в США сделали больше, чем все дипломаты.

Кстати, что касается сравнений с «ливерпульской четвёркой» — Зиганшин с товарищами не пели, но в истории отечественной музыки оставили след при помощи композиции под названием «Зиганшин-буги».

Отечественные стиляги, нынче воспетые в кино, создали песню на мотив «Rock Around the Clock», посвящённую дрейфу Т-36:

Как на Тихом океане
Тонет баржа с чуваками.
Чуваки не унывают,
Рок на палубе кидают.

Зиганшин-рок, Зиганшин-буги,
Зиганшин — парень из Калуги,
Зиганшин-буги, Зиганшин-рок,
Зиганшин слопал свой сапог.

Поплавский-рок, Поплавский-буги,
Поплавский съел письмо подруги,
Пока Поплавский зубы скалил,
Зиганшин съел его сандали.

Дни плывут, плывут недели,
Судно носит по волнам,
Сапоги уж в супе съели
И с гармошкой пополам…

Разумеется, сочинять подобные шедевры куда проще, чем выжить в таких условиях. Но современным режиссёрам стиляги ближе.

Советский фольклор — Зиганшин буги, Зиганшин рок
Слава приходит, слава уходит…

По возвращении в СССР героев ждал приём на высшем уровне — в их честь был организован митинг, солдат лично принимали Никита Хрущёв и министр обороны Родион Малиновский.

Всех четверых наградили орденами Красной Звезды, про их плавание сняли фильм, написали несколько книг…

Популярность четвёрки с баржи Т-36 начала сходить только к концу 1960-х.

Вскоре после возвращения на Родину солдат демобилизовали: Родион Малиновский заметил, что парни своё отслужили сполна.

Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Асхат Зиганшин по рекомендации командования поступили в Ленинградское военно-морское среднетехническое училище, которое окончили в 1964 году.

Иван Федотов, парень с берегов Амура, вернулся домой и всю жизнь проработал речником. Его не стало в 2000 году.

Филипп Поплавский, поселившийся под Ленинградом, после окончания училища работал на больших морских судах, ходил в заграничные плавания. Он скончался в 2001 году.

Анатолий Крючковский живёт в Киеве, много лет проработал заместителем главного механика на киевском заводе «Ленинская кузница».

Асхат Зиганшин после окончания училища поступил механиком в аварийно-спасательный отряд в городе Ломоносове под Ленинградом, женился, воспитал двух прекрасных дочерей. Выйдя на пенсию, поселился в Петербурге.

Они не рвались к славе и не переживали, когда слава, коснувшись их на несколько лет, пропала, словно её и не было.

Но героями они останутся навеки.

P. S. По официальной версии, как уже говорилось, дрейф Т-36 продолжался 49 дней. Однако сверка дат даёт иной результат — 51 день. Есть несколько объяснений этого казуса. Согласно самому популярному, про «49 дней» первым сказал советский лидер Никита Хрущёв. Озвученные им данные официально никто оспаривать не решился.

Экипаж баржи Т-36 (1960)

Андрей Сидорчик

Bn quân nhân Liên Xô trôi dạt trên biển 49 ngày giữa vòng vây cá mập

Tàu của các quân nhân Liên Xô này hết nhiên liệu và trôni d. Họ đã sống sót thần kỳ dù không còn lương thực.

Gần 60 năm trước, 4 người lính công binh Liên Xô trôi nổi giữa Thái Bình Dương khi họ không còn mấy lương thực và hy vng sống sót. Mặc dù ó là thời kỳ đỉnh cao của Chiến tranh Lạnh, cuối cùng họ ã c một tàu sân bay của Mỹ cứu sống sau 49 ngày gia biển cả.

Bc họa «Giữa đại dương bão tố» cáa các nghệ sĩ Gorpenko và Denisov, tôn vinh chiến công của 4 quân nhân Xô viết trên sà lan.

Trung sĩ Асхат Зиганшин nhớ lại ngày 17.01.1960, ngày đầu tiên của hành trình 49 ngày trên biển của họ, khi đang chuẩn bị dị hàng khỏi chiếc sà lanc a Курильские:

«Khoảng 9h sáng, cơn bão trở nên mnh hơn. Dây thép bị t và sà lan lao về phía các mỏm đá… Tôi được thông báo là nhiên liệu của sà lan còn rất ít nên quyết định cho sà lan ủi bãi.Iều này nguy hiểm, nhưng không còn sự la chọn nào khác. Chúng tôi cố lách qua các tảng đá… Tàu bị thủng một lỗ lớn và nước bắt đầu tràn vào buồng động cơ. Phía sau các tng đá chúng tôi đã thấy được một bãi cát và tôi điều khiển tàu tiến về phía đó. Tàu đã n gần bờ thì bị hết nhiên liệu, động cơ ngừng hoạt động và tàu bị lôi ra ngoài vùng biển rộng mở… ”

Cạn kiệt lương thực

Bốn quân nhân thuộc lc lng công binh Liên Xô — Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Кручковский ва Иван Федотов — ã ở trên chiếc tàu nhỏ trôi dạt khoảng 2.400км. Điện đài bị hỏng nhưng may họ đã bịt kín được lỗ thủng ở áy tàu. Tuy nhiên lại nảy sinh một vấn đề nghiêm trọng — hầu như không còn lương thực. Tất cả những gì còn lại là một ổ bánh mì, vài hạt đậu Hà Lan, một xô khoai tây và một lọ mỡ. Cũng có một ít nước ngọt, nhưng đó là nước dùng để làm mát ng cơ chiếc sà lan tự hành và không có gì lạ khi trong đó có một ít gỉ kim loại.

Bức họa «Асхат Зиганшин nấu bữa tối», cũng của các nghệ sĩ Горпенко в Денисов.

Cả nhóm mau chóng xác định sẽ bị thất lạc dài lâu. Ziganshin tìm thấy một tờ báo nói rằng vùng biển họ đang ở trong hiện đã bị đóng cửa đối với các tàu bè do có kế hoạch thử tên lửa tại đây.

Bốn quân nhân bắt u phân chia lương thực theo khẩu phần. Ban đầu họ ăn một lần trong ngày — mỗi người chỉ được ăn một chén xúp. Họ chuẩn bị xúp bằng 2 củ khoai tây và 1 thìa mỡ. Họ uống 1 chút nước 3 lần mỗi ngày.

Không cãi cọ

На ночь 23/2, lng thực đã hết sạch.Cả nhóm cố gắng bắt cá nhưng chẳng thấy cá nào cả ngoài những con cá mập luôn lượn quanh sà lan của h. Vậy là cả nhóm ành phải luộc ủng da và thắt lưng da ăn. Những bộ phận có da của chiếc phong cầm (аккордеон) cũng bị em ra luộc để ăn. Cuối cùng cơ thể họ suy kiệt và các ảo giác bắt đầu xuất hiện.

Tuy nhiên trong hoàn cảnh khủng khiếp đó, họ vẫn cố gắng giữ cho tinh thần ở trạng thái tốt.

Ziganshin nhớ lại: «Cho n phút cuối vẫn không hề có sự hoảng loạn hay trầm cảm.Sau này một thợ cơ khí trên con tàu Queen Mary đưa chúng tôi từ Mỹ về châu Âu có kể cho tôi rằng anh ấy tng ở trong một tình huống tng t: Sau mêt trậnhung tng t: Sau mêt trậnhôung tng t: Sau mêt trậnhôung tng t: Sau mêt trận горячо 2 туун. Trong số 30 thủy thủ, vài người đã tử vong, nhưng không phải do đói, mà là do sợ hãi và tranh giành thức ăn nước uống… ».

Tình trạng đó không xảy ra trên chiếc sà lan Т-36. Các quân nhân Liên Xô ã chia khẩu phần của mình một cách công bằng và không cố dành ưu ãi cho mình khi ng đội phải chịu thiệt thòi.

Sợ mang tiếng là kẻ ào ngũ

Vào ngày 7/3, họ chỉ còn một nửa m nước ngọt, một chiếc ng da và 3 que diêm… May thay, úng khi ấy, họ c tàu sân bay Kearsarge của Mỹ phát hiện.

Филипп Поплавский (trái) ва Асхат Зиганшин (giữa) thuật lại cảnh ngộ của họ với một thủy thủ Mỹ sau khi họ c a lên tàu sân bay Kearsarge. Nh: Спутник.

Ban đầu, những người lính Xô viết không muốn rời sà lan — họ chỉ muốn phía Mỹ cung cấp cho họ nhiên liệu và lương thực đủ dùng để tự đi.Tuy nhiên, sau ó họ thay đổi quyết định và chấp nhận lên tàu Mỹ. Sau khi ăn uống, họ ngủ thiếp đi và ngủ liền trong mấy ngày liền. Khi thnh giấc, họ thảng thốt vì nhận ra rằng đã mất sà lan và ang ở trên một chiếc tàu của Mỹ. H sợ bị coi là kẻ ào ngũ khi trở về quê hương.

Được chào đón như những người anh hùng

Các lo lắng của các quân nhân Liên Xô này cuối cùng lại điều thái quá. Чонг бао лау сау, мут тронг цак тờ бао лен ца Лиен Зо Ца Санг тảи мộт бай виếт ва ху ви донг тит «Мạн мẽ хẽн цả Тử тхун».Nhóm quân nhân trôi dạt giữa biển đã trở thành các anh hùng cả ở Liên Xô và Mỹ.

Tại San Francisco và New York (Mỹ), họ được nghênh đón như những người hùng. Thị trưởng San Franciso còn trao cho họ một chic khóa có tính biểu tượng của thành phố.

Bốn quân nhân Liên Xô (trong vụ sà lan trôi dạt) xuất hiện trong chuyến tham quan San Francisco, Mỹ. Nh: Спутник.

Còn ở Moscow (Nga), họ được Bộ trưởng Quốc phòng Liên Xô tiếp đón.Họ sau đó còn có vô số cuộc gặp nữa ở nhiều nơi khác nhau. Gương mặt của họ xuất hiện trên trang nhất của mọi tờ báo và tạp chí.

Không những vậy, người ta còn sáng tác nhiều bài hát về hành trình gian nan của các quân nhân này. Một trong số các bài hát đó do nhà thơ kiêm ca sĩ Владимир Высоцкий сон. Bài hát «Ziganshin-boogie» có oạn lời «Ziganshin ăn chiếc ủng thứ 2 của mình». Ngoài ra, người ta còn làm một bộ phim về những gì mà nhóm của Ziganshin đã trải qua.

Các quân nhân này thực sự là các anh hùng dân tộc của Liên Xô thời đó và sự chú ý dành cho họ tiếp tục cho n khi có chuyến bay vào vũ thagarin 4/19 Yuri.Sự nổi tiếng của người đầu tiên đi vào vũ trụ đã làm người ta bớt chú ý đến những gian nan của 4 quân nhân quả cảm này. /.

.

Chuyện lạ thời chiến tranh lạnh Mỹ cứu sống tàu Liên Xô đi lạc

Ngày 7/3/1960, tàu sân bay Mỹ USS Kearsarge (CV-33) khi di chuyểì nhngn t thuyền viên cuối cùng của một tàu đổ bộ Liên Xô — vốn bị trôi dạt trên biển suốt 49 ngày trong tình trạng không nước ngọt, không thức ăn. Ây đã trở thành một câu chuyện cổ tích trong thời Chiến tranh Lạnh và tốn không ít giấy mực của báo giới thời bấy giờ.

Theo ó vào tháng 1/1960, một tàu đổ bộ cơ giới của Liên Xô mang số hiệu T-36 ra khơi trong một nhiệm vụ ở khu vực gần o Iturup, thuộc cía.Nhiệm vụ của T-36 lúc này là vận chuyển hàng từ một tàu vn tải bao gồm lương thực và đạn dược đang đỗ cách đảo khoảng 300 mét và mang số cách o khoảng 300 mét và mang số hà quá nhiều đá ngầm.

17.01.1960, một cơn bão đã đổ bộ vào khu vực này và làm đứt neo tàu T-36 khiến nó tự trôi dạt ra ngoài khơi. Trên tàu khi đó có bốn thuỷ thủ bao gồm: Аасхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский в Иван Федотов.

Tàu đổ bộ cơ giới tương tự như tàu T-36 trong vụ việc lạ thường năm 1960.

Trong vòng 10 tiếng đồng hồ sau khi bị đứt neo, các thuỷ thủ trên tàu T-36 ã tìm mọi cách để quay trở về bờ, kể cả việc cố âm vào đá ngcn ра xa bờ. Tuy nhiên những cơn sóng trong buổi tối ngày hôm đó cao tới gần 20 mét ã khiến mọi nỗ lực của họ là vô ích. Cũng trong cuộc vật ln này, hệ thống điện đài trên tàu bị hỏng, bức điện cuối cùng mà tàu T-36 gửi về đất liền có nội dung: «Chúng th g

Khoảng 22:00 cùng ngày, tàu T-36 hết nhiên liệu, thuỷ thủ đoàn bất lực trôi ra giữa đại dương rộng lớn cùng con tàu của mình. Đơn vị Hải quân Liên Xô trên bờ chứng kiến ​​toàn bộ vụ việc ngay từ đầu, tuy nhiên không ai và không một tàu nào dám ra khi để tiếp cận cứu h. Quá trình cứu hộ chỉ được bắt đầu sau khi bão tan — nghĩa là vào sáng ngày hôm sau. Mặc dù vậy, quá trình tìm kiếm này lại chủ yếu tìm xác tàu T-36 chìm trong khu vực xung quanh, bản thân Hải quân Liên Xô không thể ngcn sống sót được qua êm bão ó mà không bị chìm.

Trong quá khứ, nhiều nguồn tin cho rằng cuộc tìm kiếm T-36 bị dừng do một cuộc thử nghiệm tên la bí mật đang diễn ra trong khu vực đó. Tuy nhiên những thông tin này sau đó ã được xác định là không chính xác, quân i Liên Xô không có v thử tên lửa nào khu vực Kurile và ómời đ.

Số phận của tàu đổ bộ T-36

Do lạc trúng vào một dòng hải lưu trôi về phía tây, cứ mỗi giờ chờ đợi, thuỷ thủ ca tàu T-36 lại bị a i ra xa b hơn về hướng Tây Nam.Chỉ sau vài ngày trôi theo hướng Tây Nam, họ lại bị… lạc tiếp vào dòng hải lưu nóng mang tên Kuroshio, ây là một dòng hai lu chết chóc , cũng vì là một dòng hải lưu nóng và có tốc độ chảy quá nhanh nên dòng hải lưu này hoàn toàn không có cá bay bất cứ một sinh vật nào sinh sống.

Асхат Зиганшин sau này nhớ lại: «Chúng tôi không thể bắt được nổi một con cá dù là nhỏ nhất, chúng tôi đã chuẩn bị đầy tu nghề bắt bì nhn, chúng tôi không thể bt qua li không có bất cứ một sinh vật nào sinh sống, không có bất cứ thứ gì ngoài nước biển ».

Tới lúc này, tàu T-36 mới đi vào vùng biển Liên Xô dùng để thử tên lửa — có nghĩa là không một tàu hàng, tàu chiến hay thậm chí làa nâ vì nguy cơ đạn lạc. Cơ hội sống của thành viên thuỷ thủ trên tàu T-36 tụt xuống gần như bằng không.

Tàu sân bay USS Kearsarge. Hnh: История войны.

Тео ли кể ли ча нхонг туỷ тх оан трен тuу Т-36, сау кхи лụк лọи кхắп тàу, хọ кіếм được мộт бịч нг цốц, мộт бан тх dầu diesel và không ăn được.Nước ngọt không có một chút nào, chỉ có nước làm mát của động cơ — có lẫn nhớt và gỉ sắt. Ngun nước duy nhất mà họ có lúc này đó là nước mưa — tất nhiên là trong trường hợp trời có mưa.

Do nhiệt độ thấp, cả bốn thuỷ thủ trên tàu T-36 phải nằm co ro trên một chiếc giường đơn để sưởi ấm cho nhau. Туй нхиен cả бốн нгườи хọ đềу кхонг định, kỷ luật trên con tàu vẫn được duy trì ngay cả khi trên con tàu đi lạc chỉ còn bn cái xác gầy gò vì.

Ngày 23/2, sau gần một tháng kể từ khi trôi dạt, thuỷ thủ oàn thậm chí còn tổ chức l ăn mừng ngày kỷ niệm «Bảo vệ đất Mẹthyộ»Tuy nhiên, lễ ăn mừng này không được trọn vẹn vì họ không có gì để ăn cả, cuối cùng, 4 thuỷ thủ oàn trên tàu chia nhau một iếu thuốcă ly

Cuộc giải cứu không ngờ

Нгай, 03.07.1960 — нгай тхể 49 кể тừ кхи тàу Т-36 bị trôi dạt, тау сан бэй Mỹ USS Kearsarge đã phát hiện ra họ khi hàng không mu hạm này ang tri

Thủy thủ tàu T-36 — Ziganshin kể lại: «Khi đó chúng tôi đang nằm kiệt sức trong boong chỉ huy.Tôi nghe thấy tiếng còi tàu và bò ra ngoài quan sát, tôi đã giật mình khi thấy một chiếc trực thăng trên đầu chúng tôi. Khi ó, tôi quá kiệt sức và không hiểu điều gì đang xảy ra, khi những người Mỹ lên tàu, chúng tôi chỉ xin lương thực, nước uống, nhiên ln thc, nước uống, nhiên lnt đi theo họ ».

Phía Mỹ ghi nhận lại, ã có hai lần họ cố gắng thuyết phục những thuỷ thủ Liên Xô quá yếu ớt này hãy lên tàu sân bay thay vì tự quay về nhà. Туй ньен нхонг туỷ ту Лиен Ксо лạи ло с хọ су бị кхеп вао тộи пхн куốк кхи вề нха нếу ng ý i theo người Mỹ.Người Mỹ ã buộc phải «chơi khó» những thuỷ thủ này, họ quyết định bỏ đi.

Những thuỷ thủ Liên Xô được phía Mỹ cứu vớt sau 49 ngày lênh ênh trên biển. Hnh: История войны.

Ngày hôm sau, khi tàu sân bay Mỹ quay trở lại, cả bốn thu thủ Liên Xô đều ng ý lên tàu ngay lập tức.

Khi lên tàu sân bay, bếp ăn ã chuẩn bị cho họ một bữa thực sự thịnh soạn.Tuy nhiên bốn thuỷ thủ cứng đầu này li một lần nữa làm người Mỹ ngạc nhiên, họ ăn rất ít ít và giữ phép lịch sự áng nể khi giaogh thng thảm hơn được nữa. Thuyền trưởng của tàu T-36, Ziganshin đã ngất xỉu khi tắm và bất tỉnh trong ba ngày sau đó.

Сау най, онг ко ли: «Кхи нхонг нг độи ча минх đа к цу вт, тои чо нгхо тớи виựц то ту, ви тои ла туйềн тронг ва тои пху ни чу».

Những thuỷ thủ oàn của tàu T-36 sau ó ã theo hải trình của tàu sân bay Mỹ, tới San Francisco. Tại đây, họ được cấp phát thường phục và có mặt trong vài buổi họp báo, phỏng vấn. Thị trưởng San Francisco coi họ như biểu tượng của thành phố này, cấp cho mỗi thuỷ thủ Liên Xô 100 долларов США để tiêu vặt (vào những năm 1960, ây là số tiền cựcngngngngngngngngngngngngngngngngngngngngngngngngng)

Phía Mỹ lo ngại Liên Xô sẽ không tin câu chuyện đã xảy ra với bốn thuỷ thủ này và s khép tội phản quốc cho những chàng thuỷ thu thủ Liên Xô tTuy nhiên cả bốn người đều từ chối thẳng thừng. Sau đó, họ được đưa tới New York và diện kiến ​​Lãnh sự quán Liên Xô tại đây. Một bức điện đặc biệt được gửi bởi Lãnh tụ Liên Xô ông Никита Хрущев чо biết: «Tôi hyu vọng các bạn sức kho tốt và về nước sớm nhất có thể».

Những thuỷ thủ Liên Xô c ón tiếp ở quê nhà. Hnh: История войны.

T Нью-Йорк, нханг чттх на лен чуйен тау королева Мария ва ту чау.Ở châu Âu, họ khoác lên người bộ quân phục cũ của mình và được a trở về Москва.

quê nhà, những người thuỷ thủ này được ón chào như những anh hùng, c ích thân Никита Хрущев ва Bộ trưởng Quốc phòng Liên Xôthờiovsk tóngi. Cả bốn người đều được trao thưởng huân chương Cờ đỏ.

Trái ngược hoàn toàn với suy nghĩ của cả bốn thuỷ thủ và sự lo ngại của Mỹ, Liên Xô lại ón tiếp những đứa con i lạc này như nhữnThậm chí, một bộ phim mang tên “49 Ngày” còn được gấp rút hoàn thành để kể về hành trình kỳ diệu của những người anh hùng Liên Xô này.

Mi độc giả xem Видео: Truyền hình Mỹ a tin về cuộc dạo chơi ở Сан-Франциско ca các thuỷ thủ Liên Xô sau nhiều ngày trôi dạt và c h.

,