Гибридные войны что такое: Что такое «гибридная война»? Какие примеры «гибридных войн» можно привести из современной истории?

Что такое «гибридная война» | Православие.фм

Система международной безопасности, сложившаяся по итогам Второй Мировой войны, в значительной степени повлияла на изменение подходов ведущих иностранных государств и […]

Система международной безопасности, сложившаяся по итогам Второй Мировой войны, в значительной степени повлияла на изменение подходов ведущих иностранных государств и их объединений к формам и способам ведения вооруженной борьбы в современных условиях.

Основным фактором, приведшим к пересмотру прежних установок, явилась сложность с получением резолюции Совета Безопасности ООН, санкционирующей применение силы для разрешения международных кризисов и конфликтов. Такое положение дел не соответствовало устремлениям Соединенных Штатов Америки и их ближайших союзников, которые для реализации своих стратегических целей традиционно полагались ив одностороннее использование военного потенциала.

В связи с этим особую актуальность для стран Запада приобрел поиск нового инструментария, позволяющего комплексно воздействовать на развитие кризисной ситуации в своих интересах и при этом создать видимость беспристрастности, а также скрыть свою непосредственную вовлеченность в вооруженное противостояние.

Следует подчеркнуть, что единого для всех стран и военно-политических объединений термина, обозначающего согласованное применение политико-дипломатических, информационно-психологических, экономических и силовых инструментов для достижения стратегических целей, в настоящее время не существует. В правительственных структурах и аналитических сообществах иностранных государств широко употребляются такие определения, как “неявные военные действия”, “нелинейные”, “асимметричные”, “нетрадиционные” и “гибридные” операции.

В частности, в руководящих и экспертных кругах Североатлантического союза для обозначения якобы новой формы противоборства, как правило, используется понятие “гибридные войны” (действия, операции).

Данное понятие по инициативе генерального секретаря НАТО А. Расмуссена получило широкое распространение в коалиционных и национальных структурах альянса после событий в Крыму для обозначения

“скрытных агрессивных действий государства, идущих вразрез с нормами международного права”.

По оценке специалистов НАТО, “гибридные операции” представляют собой согласованные по целям, задачам, месту и времени мероприятия и акции, направленные на оказание требуемого воздействия ив страну, осуществляемой без прямого и явного использования силовых структур.

В качестве форм и способов ведения “гибридных действий”‘ рассматривал

– информационные операции, проводимые в целях воздействия на органы государственного и военного управления противника для введения его в заблуждение, нарушения обмена данными и провоцирования на принятие выгодных для себя решений;
– психологические операции, направленные на подавление морально-психологического состояния населения и боевого духа личного состава ВС противника, создание в обществе атмосферы недоверия и формирование мотивации к деструктивным действиям;

– кибернетические атаки на государственную и коммерческую инфраструктуры с целью выведения из строя или затруднения работы критически важных объектов противника, а также получения несанкционированного доступа к “чувствительной” информации;
– экономическое эмбарго, прекращение инвестиций, прерывание поставок энергоносителей, блокирование товарооборота в отношении государств, создающих препятствия для достижения целей “гибридных операций”;
– протестные акции оппозиционных движений, деструктивные действия “агентов влияния”, внедренных в структуры местной власти и поддерживающих курс на самоопределение территории;
– вооруженные нападения и диверсионные действия, осуществляемые сепаратистскими силами и террористическими структурами, а также специальными воинскими формированиями без опознавательных знаков их государственной принадлежности.

Основными принципами ведения “гибридных действий” считаются своевременность, внезапность и скрытность.

Начальная фаза данного типа войны, как полагают в альянсе, заключается в умышленной дестабилизации внутриполитической обстановки в государстве, подкрепленной информационно-пропагандистской кампанией. В условиях обострения обстановки в кризисный район перебрасываются специальные подразделения с задачей взять под контроль ключевые объекты органов управления и информационно-коммуникационной инфраструктуры. Одновременно с этим в рамках плановых и внеплановых учебно-боевых мероприятий осуществляется демонстрация возможности крупномасштабного военного вмешательства.

В дальнейшем в зоне конфликта предполагается организация и ведение боевых действий вооруженными формированиями “местного ополчения” в сочетании с наращиванием масштабов пропагандистской деятельности и организации противоборства в киберпространстве.

После взятия под контроль части территории противостоящей стороны проводятся мероприятия по законодательному закреплению ее нового статуса, изменению политического устройства, размещению здесь на постоянной основе частей и подразделений регулярных вооруженных сил.

Главным преимуществом “гибридных действий” в альянсе считают возможность применяющей их стороны опровергать свою причастность к происходящим событиям и достигать поставленных целей без опасности каких-либо ответных действий военного характера.

Вместе с тем в НАТО выделяют ряд недостатков и ограничений, характерных для таких операций, в том числе: высокий политический риск; большая нагрузка на национальную экономику; значительная опасность для личного состава Специальных подразделений; сложность в организации взаимодействия между государственными и частными структурами.

Рассмотренные выше сущность и алгоритм ведения “гибридных войн” сформулированы натовскими специалистами исключительно на основе анализа опыта согласованного применения Российской Федерацией военных и невоенных мер, которые позволили обеспечить воссоединение Автономной Республики Крыме Россией практически без использования средств вооруженной борьбы.

Однако, несмотря на относительную новизну понятия “гибридные войны” (операции), проработки вопросов комплексного воздействия на противнике осуществляется постоянно как в рамках военно-политических союзов, так и на национальном уровне. В частности, НАТО и ведущие страны-участницы уже на протяжении 20 лет активно внедряют в практику “гибридные” методы в интересах достижения своих военно-политических целей в различных регионах мира. Данное направление деятельности альянса реализуется в рамках так называемого всеобъемлющего подходи к обеспечению безопасности.

Важное место в развитии указанных концепций занимает саммит альянса в Бухаресте (2008), на котором был принят “План по реализации всеобъемлющего подхода НАТО в интересах противодействия современным угрозам”. В соответствие данным документом предусматривается, что наибольший эффект государства альянса могут получить за счет согласованного применения на всех уровнях (от стратегического до тактического) инструментов гражданского и военного потенциала блока при поддержке международных и региональных организаций, а также стран-партнеров.

Современный опыт устранения неугодных Западу режимов путем проведения операций с опорой на силы внутренней оппозиции, а также формирования условий для совершения “цветных революций” свидетельствуют о практическом выполнении НАТО положений “всеобъемлющего подхода”.

Отдельные принципы данного подхода были использованы Североатлантическим союзом практически во всех кризисах и конфликтах последних десятилетий, имевших место на Евразийском континенте, в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Однако наиболее характерным примером стала операция НАТО в Ливии, проведенная с марта по октябрь 2011 года. В частности, для обоснования своих действий здесь Запад использовал резолюцию Совета Безопасности ООН, интерпретировав ее в выгодном для себя ракурсе. Успех операции был обеспечен в первую очередь за счет использования вооруженных отрядов внутренней оппозиции, координируемых представителями спецслужб и сил специальных операций Великобритании, Франция, и США, а также активного информационно-психологического воздействия на местное население и яичный состав правительственных войск.

Решение о прекращения военных действий И свертывании операции было принято немедленно после достижения основной стратегической целя Запада – ликвидации ливийского лидера М. Каддафи. При этом практически ни одна яз декларированных Североатлантическим союзом задач операция (защита гражданского населения,, поддержание режима бесполетной зоны и обеспечение эмбарго на поставки в страну оружия) не была выполнена в полном объеме. В итоге военного вмешательства западных стран Ливия на долгие годы превратилась в зону нестабильности, источник терроризма и фактически утратила статус единого суверенного государства.

Необходимо отметить, что опыт скоординированного применения НАТО различных сил и средств в ходе миссий и операций систематически тщательно изучается и анализируется. Результаты данного анализа находят свое отражение в соответствующих доктринах и наставлениях ОВС альянса. В частности, одним из основных документов в этой области является “Наставление по системе кризисного реагирования НАТО”.

Как таковая “система кризисного реагирования блоков представляет собой комплекс взаимосвязанных мероприятий, проводимых руководством, командованиями и штабами, другими структурами НАТО и стран-участниц в военной и гражданской областях в интересах подготовки коалиционных Ц национальных сил и средств к проведению Операции (действий) по предотвращению, нейтрализации и отражению различных угроз для безопасности союза.

В отличие от действовавшей до 2007 года “системы предупреждений НАТО”, которая касалась в основном военных приготовления альянса, существующая система предусматривает более широкий, инструментарий воздействия на кризисную ситуацию. Так, взамен трех компонентов “системы предупреждений блока” (“меры предосторожности”, “упреждение угрозы” и “отражение агрессии”) новым наставлением введены четыре (“превентивные действия”, “меры реагирования на кризисную ситуацию”, “упреждение угрозы” и “отражение агрессии”).

При этом принципиально новый компонент – “превентивные действия” содержит перечень мер воздействия на “потенциально опасное” государство (risk generating country) или негосударственную структуру преимущественно политико-дипломатического, финансово-экономического и информационно-пропагандистского характера. “Превентивные действия” могут осуществляться странами-участницами не только на стадии обострения противоречий, но и на всех этапах развития кризисной ситуации и, как правило, по рекомендации и при скрытной координирующей роли Совета НАТО. Данное обстоятельство указывает на то, что “системой кризисного реагирования альянса” предусмотрено применение “гибридных” методов противоборства, а наставление по данной системе является всеобъемлющим руководством по отражению различных угроз для безопасности членов блока, в том числе путем проведения “непрямых” действий.

Вместе с тем, по оценке натовских специалистов, опыт крымских событий показал, что альянс в полной мере не готов противодействовать противнику, который использует “нелинейные” методы решения военных задач. В первую очередь это обусловлено узким (классическим) толкованием ст. 5 Вашингтонского договора, Предполагающей коллективный ответ лишь на вооруженное нападение, “Гибридные операции” не подпадают под это определение. В обозримой перспективе руководство НАТО намерено нарастить коалиционные возможности по противодействию подобным угрозам и рассмотреть возможность расширения понятий “нападение” и “агрессия”.

Таким образом, а само понятие “гибридные операции”, которое широко используется руководством Североатлантического союза и стран-участниц, изначально был заложен негативный смысл. Предполагается, что действия, осуществляемые в рамках таких операций, носят безнравственный, противозаконный, коварный и вероломный характер.

Терния “гибридная война” (операция) никогда не будет применен Североатлантическим союзам но отношению к действиям Запада, даже если бы по их содержанию и направленности они полностью совпадали с российскими мероприятиями в Крыму Свои операции и миссии альянс всегда рассматривает как законные и соответствующие морально-этическим нормам. И наоборот, теперь любые активные действия России на постсоветском пространстве будут подпадать под раскручиваемое Западом понятие “гибридная операция”.

Однако так называемые гибридные операции признаются НАТО достаточно эффективной формой достижения военно-стратегических целей. Опыт успешного применении странами мирового сообщества методов “непрямого” воздействия на кризисные ситуации тщательно изучается, анализируется и используется в интересах совершенствования форм и способов задействования военного и гражданского потенциал этой военной организации в различных конфликтах.

Полковник С. Клименко, “Теория и практика ведения “Гибридных войн” (по взглядам НАТО) 2015″

Зарубежное военное обозрение. 2015, №5, С.109-112

Facebook

Вконтакте

Одноклассники

LiveJournal

Google+

Вы можете поаплодировать автору (хоть 10 раз)0

анализ и ее принципы. От кого защищаться России?

Этот материал  является   попыткой систематизировать некоторые  подходы к уже достаточно популярному сегодня термину «Гибридная война», с учетом концептуального выступления начальника Генерального штаба Вооружённых Сил России  генерала армии Валерия Герасимова на общем собрании Академии военных наук 1 марта 2019 г.

 

Что такое «гибридная война»?

 

Британская империя  — главный исторический враг России,  родоначальник создания методологии гибридной войны.  Она и стала империей только с помощью интриг и провокаций, а затем надеялась сохранить свое мировое могущество,  применяя комплекс различных, в том числе и тайных методов ведения войны. Наиболее ярким выразителем британских имперских идей в 19 веке стали два человека – это лорд Пальмерстон и  предприниматель  Сесил Родс.       В 19 веке Россия вступил в геополитическое противоборство с Англией, которая  очень боялась потерять свои колонии (Индия и т.д.). Благоприятные условия для вмешательства Англии создала Кавказская война, сковывавшая силы России. Англичане финансировали подрывные действия горцев. Фактически именно  тогда англичане развернули комплексную гибридную войну против России. Именно Англия финансировала горцев Чечни и Дагестана, возглавляемых аварцем Шамилем.

 

Главным организатором гибридной войны против России был лорд Пальмерстон.  35 лет лорд Пальмерстон занимал то пост секретаря по иностранным делам, то пост премьер-министра. На европейском континенте его именовали лорд Поджигатель. Его цель — покорить мир воле Лондона. На одном из заседаний британского парламента он сказал: «где бы в мире не оказался британец, он может сделать все что угодно, ибо за ним — поддержка королевского флота».

 

Россия стала исключением — она вела независимую внешнюю политику, без оглядки на имперские замашки британских властей. Пальмерстон решил исправить это положение и приступил к подготовке к войне с Россией, которая вошла в историю под названием Крымской войны. Лорд Пальмерстон умело организовал производство наркотиков в Индии и Афганистане, от которых погибли десятки миллионов китайцев,  устроил  затем «опиумные войны» с Китайской империей. Непокоренными и способными к противостоянию остались лишь две нации — США и Россия. Лорд  Пальмерстон становится идеологом раскола и Гражданской войны в США. Одновременно с этим он организовывает разжигание антироссийского настроения в Польше,  чтобы направить европейские штыки против России. «Как трудно жить на свете, когда с Россией никто не воюет» — эти слова премьера Великобритании лорда Пальмерстона до сих пор актуальны. В ходе Крымской войны (1853-1856 гг.) Англия, опираясь на мощную коалицию (Англия, Франция, Турция, и фактически Австрия) попыталась восстановить Кавказ в качестве буфера между Россией и мусульманскими державами. Крымская война, организованная русофобом Пальмерстоном шла на многих театрах военных действий.

 

И вот прошло более 160 лет. И снова  Великобритания является организатором комплексной гибридной войны Запада против России. Виртуальное отравление С.Скрипаля—инцидент, произошедший 4 марта 2018 г. в г. Солсбери (Великобритания) с предателем  и его 33-летней дочерью Юлией, гражданкой России, приехавшей из Москвы навестить отца.  Но уже  14 марта 2018 г. премьер-министр Великобритании  Тереза Мэй официально обвинила Россию в попытке убийства Скрипаля и его дочери. Мэй объявила, что в ответ на отравление будут приостановлены двусторонние контакты с Россией на высоком уровне и что из Великобритании будут высланы 23 российских дипломата.

 

С нашей точки зрения идеология гибридной войны стала разрабатываться в Британской империи, которая используя ее инструментарий, стала самой большой империей мира, а затем через организацию двух мировых войн смогла разрушить все остальные империи (Российскую, Германскую и т.д.). На Западе, особенно в Великобритании и США, уже столетия существуют  концепции и  планы того, как с помощью тайных диверсионно-террористических  и  информационно-идеологических операций,  нанести противнику глобальное геополитическое  поражение, а при возможности и свергнуть неугодный «режим» или развалить страну. Россия уже дважды в 20 веке становилась жертвой  этих тайных планов Запада – она дважды распадалась на части – в феврале 1917 г. и в 1991  г. Перед развалом Россия-СССР испытала на себе воздействие комплекса тайных операций, проводимых как  по линии западных спецслужб,  так  и аффилированных с ними гражданских структур (НПО) и иных разноплановых мероприятий гибридной войны, призванных оказывать комплексное давление на нашу страну (финансово-экономическое, информационно-идеологическое, политико-дипломатическое давление, санкции, обрушение цен на нефть т.д.).

 

Февральский государственный переворот 1917 г., приведший к свержению самодержавия и крушению Российской империи, можно считать успешной операцией гибридной войны против России, осуществленной силами западного масонства и британской разведкой МИ-6. Не секрет, что основные исполнители февральского государственного переворота (масоны, либералы и генералы-заговорщики) поддерживались британцами и управлялись из Лондона. Современная западная стратегия гибридной войны начала развиваться в рамках так называемой холодной войны (1946–1991), развязанной против СССР по инициативе Уинстона Черчилля. Холодная война фактически являлась гибридной войной, которую вел Запад против СССР. В ходе этой войны осуществлялись широкомасштабные подрывные идеологические, экономические действия, шло формирование «агентов влияния» Запада в советской элите, СССР был целенаправленно втянут в изнурительную гонку вооружений, в войну в Афганистане и т.п.

 

А сейчас хотелось привести  свое определение которое впервые было сформулировано в январе 2016 года,  а затем опубликовано  на стр.212 в книге «Гибридная война против России (1816-2016 гг.)».

 

Гибридная война – совокупность методов военно-силового, политико-дипломатического, финансово-экономического, информационно-психологического и информационно-технического давления, а также технологий цветных революций, терроризма и экстремизма, мероприятий спецслужб, формирований сил специального назначения, сил специальных операций и структур публичной дипломатии, осуществляемых по единому плану органами управления государства, военно-политического блока или ТНК.

 

Цели гибридной войны – полная или частичная дезинтеграция государства, качественное изменение его внутри- или внешнеполитического курса, замена государственного руководства на лояльные режимы, установление над страной внешнего идеологического и финансово-экономического контроля, ее хаотизация и подчинение диктату со стороны других государств или ТНК.

 

Особенностью современного этапа развития международных отношений является мощный политический, информационный и экономический прессинг со стороны Запада в отношении России, который представляет собой составную часть западной стратегии гибридной войны, нацеленной на дезинтеграцию евразийского пространства, создание хаоса и нестабильности в Евразии.

 

Стратегия гибридной войны разрабатывается США и НАТО уже много лет. В качестве нового элемента войны рассматривается усиление влияния на подготовку, ход и исход глобальной войны сочетания элементов военной и иррегулярной составляющих.  Термин «гибридная война» появился в американской военной литературе более 10 лет назад. В США в 2005 г.,  американский генерал Джеймс Мэттис, бывший  глава Пентагона, и полковник Фрэнк Хоффман опубликовали знаковую статью «Будущее ведение войны: восход гибридных войн». В 2010 г. в концепции НАТО, получившей название NATO’s Bi-Strategic Command Capstone Concept, «гибридные» угрозы официально определяются как угрозы, создаваемые противником, способным одновременно адаптивно использовать традиционные и нетрадиционные средства для достижения собственных целей. В 2012 г.  выходит ставшая известной в узких кругах книга «Гибридные военные действия: борьба с комплексным оппонентом с древних времен и до наших дней» за авторством историка Вильямсона Мюррея и полковника Питера Мансура. Американские подходы постепенно проникли и в НАТО.  В итоговой декларации саммита НАТО, состоявшегося в Шотландии в сентябре 2014 г., впервые на официальном уровне было заявлено о необходимости готовить альянс к участию в войнах нового типа – гибридных войнах. А в декабре 2015 г. на саммите министров иностранных дел стран НАТО была принята новая стратегия ведения гибридной войны.

 

Стратегия ведения гибридной войны НАТО предполагает доминирование тоталитарной пропаганды и нацелена на дезинтеграцию евразийского пространства, создание хаоса и нестабильности в соседних с Россией государствах с использованием технологий «цветных революций», информационной войны, терроризма и экстремизма, финансово-экономического давления, военно-силового принуждения. Примером гибридной войны НАТО против России служит и факт того, что 12 июля 2017 г.  представители НАТО разместили в Сети восьмиминутный ролик, где «лесные братья» представлены героями, занятыми исключительно борьбой за независимость своих стран от СССР. Авторы видео также отмечают, что дух «лесных братьев» живет в современных спецподразделениях вооруженных сил трех прибалтийских стран.

 

2. Российское реагирование

 

Военно-политический потенциал России должен вписаться в комбинацию «мягкой силы» и «жесткой силы»: необходимо уметь взаимодействовать со структурами публичной дипломатии, неправительственными организациями, международными институтами, которые используют рычаги политического, экономического и информационного влияния включая силы специальных операций. Часть военно-политической элиты России понимает степень опасности угроз гибридной войны против России. Об этом свидетельствует  выступление на ежегодном собрании Академии военных наук 27 февраля 2016 г. начальника Генерального штаба ВС РФ генерала армии Валерия Герасимова об особенностях современных войн, которые носят гибридный характер, их неотъемлемой частью являются цветные революции и мероприятия в формате мягкой силы. Он обратил внимание на то, что «непрямые и асимметричные действия и способы ведения гибридных войн позволяют лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства».  Гибридные войны стали затрагивать все аспекты жизни, в том числе культурную и информационную сферу, и в ближайшее время ослабления этого процесса ожидать не приходится, заявил на VI Московской международной конференции по безопасности 27 апреля 2017 г. директор службы внешней разведки Сергей Нарышкин.  Вместе с тем следует обратить внимание на то, что системных выводов из трагических уроков развала Российской империи в феврале 1917 г. и СССР в 1991 г. пока не сделано.

 

4 марта 2019 г. Красная Звезда  опубликовала полный текст стратегического  выступления начальника Генерального штаба Вооружённых Сил России  генерала армии Валерия Герасимова на общем собрании Академии военных наук 1 марта 2019 г. Приведем ключевые тезисы выступления:

 

1. В современных условиях получил развитие принцип ведения войны на основе скоординированного применения военных и невоенных мер при решающей роли Вооружённых Сил.

 

2. В настоящее время расширяются виды войн и существенно изменяется их содержание. Увеличивается количество субъектов, участвующих в вооружённой борьбе. Наряду с вооружёнными силами суверенных государств воюют различные  бандформирования, частные военные компании и самопровозглашённые «квазигосударства». Активно задействуются средства экономического, политического, дипломатического, информационного давления, а также демонстрация военной мощи в интересах усиления эффективности невоенных мер.

 

3. Вооружённые Силы должны быть готовы к ведению войн и вооружённых конфликтов нового типа с использованием классических и асимметричных способов действий.

 

4. США и их союзники определили агрессивный вектор своей внешней политики. Ими прорабатываются военные действия наступательного характера, такие как «глобальный удар», «многосферное сражение», используются технологии «цветных революций» и «мягкой силы». Их целью является ликвидация государственности неугодных стран, подрыв суверенитета, смена законно избранных органов государственной власти. Так было в Ираке, в Ливии и на Украине. В настоящее время аналогичные действия наблюдаются в Венесуэле.

 

5. Пентагон приступил к разработке принципиально новой стратегии ведения военных действий, которую уже окрестили «троянский конь». Суть её заключается в активном использовании «протестного потенциала пятой колонны» в интересах дестабилизации обстановки с одновременным нанесением ударов ВТО по наиболее важным объектам. Хотел бы отметить, что Российская Федерация готова противодействовать любой из этих стратегий. За последние годы военными учёными совместно с Генеральным штабом разработаны концептуальные подходы по нейтрализации агрессивных действий вероятных противников. Основой «нашего ответа» является «стратегия активной обороны», которая с учётом оборонительного характера российской Военной доктрины предусматривает комплекс мер по упреждающей нейтрализации угроз безопасности государства.

 

Именно обоснование разрабатываемых мер должно составлять научную деятельность военных учёных. Это одно из приоритетных направлений обеспечения безопасности государства. Мы должны опережать противника в развитии военной стратегии, идти «на шаг впереди».

 

6. Вот что он сказал по проблематике Информационного противоборства. «Анализ характера современных войн показал существенный рост значимости такой сферы противоборства, как информационная. Новая реальность войн будущего будет заключаться в том числе в переносе военных действий именно и в эту сферу. При этом информационные технологии становятся, по сути, одним из самых перспективных видов оружия. Информационная сфера, не имея ярко выраженных национальных границ, обеспечивает возможности дистанционного, скрытного воздействия не только на критически важные информационные инфраструктуры, но и на население страны, непосредственно влияя на состояние национальной безопасности государства. Именно поэтому проработка вопросов подготовки и ведения действий информационного характера является важнейшей задачей военной науки».

 

7. Главные задачи военной науки и пути их решения

 

Главное сегодня для военной науки – это опережающее по отношению к практике, непрерывное, целенаправленное проведение исследований по определению возможного характера военных конфликтов, разработке системы форм и способов действий как военного, так и невоенного характера, определению направлений развития систем вооружения и военной техники.

 

Таким образом, в рамках реализации стратегии национальной безопасности России от 31 декабря 2015 г. важно учитывать тенденцию стирания различий между состоянием войны и мира. Все более широко применяются невоенные информационно-идеологические методы воздействия с использованием протестного потенциала населения. Эти средства борьбы дополняются военными мерами скрытого характера, в том числе информационным противоборством и действиями сил специальных операций.

 

Спецификой современной ситуации является ставка Запада на социальные медиа,  в которых очевидно тотальное доминирование Запада по количеству подписчиков:

 

ФБ 1.Госдеп США – МИД России РФ/США — 1 к 6

 

ТВИТТЕР 1.Госдеп США – МИД России РФ/США- 1 к 5

 

ТВИТТЕР глобальных СМИ                                     РФ/США- 1 к 21

 

1.Си-Эн-Эн  (горячие новости)– 54,1 млн

 

2.ВВС – (горячие новости)– 38,1 млн

 

3.RT –    2,66 млн (на англ.)

 

Минобороны РФ/США —  Твиттер 1 к 32 (174 тыс и 5,7 млн), ФБ – 1 к 7,6

 

Настораживают и данные компания «Медиалогия» о  рейтинге самых цитируемых СМИ в соцмедиа за 2018 год

 

Топ-8 самых цитируемых радиостанций в соцмедиа

 

№Радиостанция

1Радио Свобода (svoboda.org) США

2Эхо Москвы (echo.msk.ru)

3Голос Америки # Русская служба (golos-ameriki.ru) США

4Говорит Москва (govoritmoskva.ru)

5Business FM (bfm.ru)

6Коммерсантъ-FM (kommersant.ru/fm)

7Love Radio (loveradio.ru) (Вести FM  в 2017 году)

8Радио 1 (radio1.news)

 

Топ-5 самых цитируемых Интернет-ресурсов в соцмедиа

 

№Интернет-ресурс

1Russian.rt.com

2Meduza.io (Рига,Латвия)

3Rbc.ru

4Lenta.ru

5 Bbc.com/russian (Великобритания)

 

Следует учитывать и то, что Meduza.io  создана 20 октября 2014 г. в Риге, через полтора месяца после создания в Риге Центра стратегических коммуникаций НАТО. В работе Центра участвуют 7 стран НАТО – Эстония, Латвия, Германия, Италия, Литва, Польша, Великобритания. На этом основании можно выдвинуть гипотезу о том,  что Медуза – аналог спецподразделения британской разведки МИ-6 «Белые Каски», действовавшего  в Сирии и подготовившегося несколько информационных провокаций,  связанных с якобы применением химического оружия.

 

3. Меры по реализации Доктрины генерала Герасимова

 

В этих условиях,  в рамках реализации Доктрины генерала Герасимова,  предлагается направить усилия государственных структур России  в следующих направлениях:

 

1. Создание новой организационной структуры  (Бюро контргибридной войны), имеющей передовые пункты для проведения мероприятий с целью противодействия (Смоленск, Псков, Ростов-на-Дону, Владикавказ, Севастополь, Екатеринбург, Владивосток).

 

Основные задачи Бюро:

 

А). Противодействие использованию информационных технологий для дестабилизации внутриполитической обстановки в России.

 

Б). Нейтрализация информационно-психологического воздействия, направленного на  размывание традиционных духовно-нравственных ценностей.

 

Деятельность глобальных СМИ в российском  информационном пространстве должна основываться на пяти базовых принципах:

 

• Диалог цивилизаций.
• Дружба народов.
• Добрые дела.
• Духовный суверенитет.
• Достоинство личности и народа.

 

С). Повышение эффективности профилактики правонарушений, совершаемых с использованием информационных технологий, и противодействия таким правонарушениям, прежде всего  манипулированию информационными потоками, дезинформации с целью искажения психологической и духовной среды общества, эрозии традиционных культурных, духовно-нравственных, этических и эстетических ценностей.

 

Д). Эффективное противодействие использованию информационных технологий в военно-политических целях, противоречащих международному праву. Блокирование трансграничного распространения дезинформации  и так называемой «фейковой» информации, противоречащей принципам и нормам международного права, а также национальному  законодательству государств

 

Разработка стратегии контргибридной войны России.

 

Формирование основ государственной системы противодействия операциям гибридной войны против руководства и населения России. Создание в структуре сил специальных операций подразделений для проведения информационных и психологических операций.

 

Создание национального законодательства, направленного на противодействие технологиям гибридной войны, прежде всего цветных революций.

 

Выявление, диагностика и блокирование деятельности негативных коммуникаторов, стремящихся подорвать информационный суверенитет. Проведение постоянного мониторинга блогосферы и социальных сетей в целях блокирования распространения в российском информационном пространстве негативной информации, нацеленной на содействие экстремизму и терроризму, межнациональной и межконфессиональной розни.

 

Превентивное блокирование всех каналов (финансовых, информационных, организационных) и структур иностранной и олигархической помощи радикальной и экстремистской оппозиции.

 

Системная и целенаправленная нейтрализация операций гибридной войны, проводимых против России.

 

Панарин Игорь Николаевич – профессор,  доктор политических наук

Гибридные войны нам давно известны, но все равно мы должны их распознавать и описывать | Мир | ИноСМИ

В связи с российской аннексией Крыма и конфликтом на Украине Запад «снова» открыл для себя понятие гибридной войны, или гибридного метода ведения боя. Но феномен гибридной войны — не революционная новинка. Из давней и недавней истории нам известно множество ее примеров. Правда, с течением времени и развитием современных технологий она модифицируется, становясь все более опасной и трудно выявляемой.

Чешские специалисты в области безопасности взялись за трудную задачу — описать и дать определение так называемым гибридным конфликтам, а также создать определенную систему понятий, с помощью которой, в том числе через СМИ, общественности можно будет объяснить, что скрывается за понятием гибридной войны, чтобы таким образом противостоять этому явлению.

«Мы хотим создать чешскую терминологию относительно понятия “гибридный” в контексте безопасности. Это не сиюминутный феномен, и с ним, к сожалению, по всей видимости, мы будем сталкиваться в ближайшие годы», — отмечает группа экспертов. Результаты они хотят представить уже в сентябре на ставших традиционными Днях НАТО в Остраве.

Как распознать гибридную войну?

Словосочетание «гибридная война» в связи с российской аннексией Крыма и конфликтом на Украине отчасти превратилось в «модное» понятие, которым оперируют все, кому не лень. Однако реального представления о том, что это такое, у широкой общественности нет.

При этом в сути современного гибридного метода ведения войны, который, например, на востоке Украины использует Россия, уже заложено, что незнание и неспособность распознать подобный конфликт — один из главных принципов ведения успешного гибридного конфликта.

Ведь основной чертой гибридного конфликта является, то, что в ходе него стираются границы между миром и войной, и становится неясно, кто агрессор и против кого нужно бороться. Кстати, это хорошо описал начальник Генерального штаба Вооруженных сил России Валерий Герасимов еще в 2013 году, то есть за год до того, как Москва применила этот метод практически без единого выстрела в Крыму.

Тогда в журнале «Военно-промышленный курьер» Герасимов опубликовал статью о новой концепции нелинейных или гибридных войн, которую сегодня эксперты называют буквально «рецептом» с описанием всех ингредиентов, из которых Россия «заварила» конфликт на Украине.

Гибридные конфликты уже бывали

Гибридный конфликт, несколько упрощая, можно охарактеризовать как одновременное использование традиционных средств ведения войны с нетрадиционными.

Это сочетание классического вооруженного конфликта с партизанской тактикой войны, террористическими актами, направленными против множества целей, в том числе против гражданского населения для его устрашения, использование бандитских формирований для дестабилизации общества, а также психологических и все более опасных кибернетических атак.

К участию может быть привлечено сразу несколько типов войск: начиная с регулярных частей и спецподразделений вплоть до нерегулярных военизированных отрядов и вооруженных людей в комуфляже без знаков отличия, так называемых «зеленых человечков», как в прошлом году в Крыму. Действуя с их помощью в захватываемой стране, агрессор может активно разжигать и поддерживать местные беспорядки, вести экономическую и дипломатическую войну, совершать нападения в киберпространстве и проводить информационную и пропагандистскую кампанию.

«Гибридный конфликт кажется чем-то новым, но тем не менее мы имеем дело с уже знакомым нам феноменом. Скажем, в 1938 году он имел место, когда у нас забирали приграничные области. Это был гибридный конфликт “по всем правилам”, когда агрессор использовал военные, политические, экономические, гуманитарные и информационные средства», — говорит Либор Франк (Libor Frank) из Центра исследований в области безопасности и военной стратегии Университета обороны.

По словам политолога и историка Зденека Кршижа (Zdeňka Kříže) с кафедры международных отношений и европейских исследований Университета им. Масарика, само понятие гибридной войны, по всей видимости, впервые использовал Уильям Дж. Немет, анализируя российско-чеченскую войну.

Однако там, говорит Кршиж, речь шла о столкновении современного государства (России) с «гибридным» государственным образованием (Чечней). «Чеченцы смогли в борьбе с российскими войсками сочетать западные и советские методы ведения боя с партизанскими вылазками и свободно их чередовали. Они также умели осуществлять продуманные психологические операции и настраивать население против российской власти», — рассказывает Кршиж.

С 2013 года, по его словам, Россия планомерно пересматривает свое военное планирование и методы ведения операций. Нет, польностью от «традиционной войны» Москва не отказывалась, но постепенно она добавляет и совершенствует новые компоненты боя.

«Все компоненты, которые мы сегодня могли бы назвать частями гибридной войны, мы наблюдали у России и прежде. Изменился лишь порядок приоритетов», — констатирует Кршиж.

Если во времена Советского Союза и вскоре после его распада Москва тяготела прежде всего к традиционному поражению противника силой, а после — к смене правительств и социальной инженерии, то в новом видении 2013 года приоритеты сменились: для окончательной победы над противником боевые части армии даже не применяются. Кршиж говорит о том, что это «старо-новая» концепция советской подрывной деятельности, которой в прошлом преимуществено занимался КГБ и которая направлена на разложение общества и слома его воли защищаться. «И этому открытость демократического общества Запада только способствует», — добавляет Кршиж.

В Грузии все было «опробовано»

Летом 2008 года Россия опробовала новые компоненты борьбы на практике во время войны с Грузией за Абхазию и Южную Осетию. По словам аналитика Зинаиды Шевчук с факультета социальных исследований Университета им. Масарика в Брно, в ходе довольно непродолжительного конфликта Россия применила традиционные военные средства в комбинации с рядом нетрадиционных, которые прекрасно вписываются в современное видение гибридного конфликта.

Тогда Россия, помимо регулярной армии, воспользовалась также силами специального назначения и другими спецотрядами вместе с экономическими и дипломатическими инструментами. Вскоре после начала конфликта, например, Россия начала выдавать жителям Южной Осетии российские паспорта. Кроме того, Россия впервые осуществила массированную кибернетическую атаку, которая за несколько часов парализовала или изменила интернет-страницы президента Грузии, правительства и органов власти.

Шевчук также уверена, что тогда Москва впервые взялась за массированную информационную войну, «пытаясь внушить миру и собственному населению свое мнение с помощью разного рода заявлений, информации и дезинформации».

«Тогда у Москвы появился очень гибкий инструмент для достижения ее целей. То, что она опробовала в Грузии, затем было усовершенствовано на Украине», — говорит Шевчук.

Дело в том, что с тех пор Россия успела подготовить условия для подобной борьбы и на законодательном уровне, утверждает ее коллега Петр Штевков, который анализирует конфликт на Украине. В качестве одного из мелких, но тем не менее важных доказательств того, что конфликт на Донбассе срежиссирован Москвой, он, в частности, считает существование регулярных военных частей бурятов в рядах пророссийских сил сепаратистов. «А они — совсем не типичные жители Украины», — добавляет Штевков.

Война, возможно, уже началась, только мы о ней не знаем

Эксперты сходятся в одном: для успешного ведения гибридной войны нужны благоприятные условия. И на Украине они буквально идеальны. «Я боюсь, что то, что мы наблюдаем на Украине, в итоге станет не только проблемой Украины. Россия создала миф о врагах, окружающих ее, и поддерживает его. Шансы добиться успеха на Украине у России были потому, что Украина была слабым госдуарством. Я не думаю, что гибридный конфликт может быть успешным в сильной демократической стране», — утверждает, например, бывший еврокомиссар и бывший посол при НАТО Штефан Фюл (Štefan Füle).

Расколотое и обнищавшее общество, экономические проблемы, давняя разочарованность, национальная неоднородность, националистический экстремизм, коррупция и клиентелизм. Все это прекрасно вписывается в основные фазы старо-нового сценария прежней «российской подрывной работы» или же «гибридной войны» нового времени для продвижения своих интересов в ущерб другим.

В первой фазе происходит деморализация общества и радикализация разных групп населения, включая, например, отношения между работниками и работодателями, церквями и атеистами. При этом спецслужбы «агрессора» поддерживают оба крайних лагеря спектра, левых и правых экстремистов, потому что и те, и другие им нужны — они разлагают и дробят общество.

Во второй фазе происходит дестабилизация современных институтов, направленная прежде всего на ослабление экономической и правовой системы.

В третьей фазе наступает кризис, когда общество как таковое перестает функционировать, и появляется запрос на нового лидера или ориентацию, что постепенно может вылиться в гражданскую войну или в «интернациональную помощь» от другого государства.

В четвертой фазе происходит нормализация обстановки, когда новые «назначенные» элиты во главе государства начинают обновление, зачастую полностью искореняя противников.

Нужно осознать, какая ситуация сложилась в европейском сообществе, в том числе и у нас в Чешской Республике. Детально. Особенно если мы знаем, что в современный стремительный информационный век Европа, не исключая Чехии, буквально заваливается пророссийской дезинформацией, которая посредством больших и малых «гибридных прелюдий» в соцсетях призвана подорвать авторитет государства, национальных и межнациональных образований (ЕС, НАТО), вызвать недоверие к демократическим принципам, разделить общество и внести разлад в ряды союзников.

«Режиссеры гибридного конфликта на востоке Украины, должно быть, очень рады тому, что сегодня происходит в Европе из-за Исламского государства и волны иммигрантов, потому что все это как раз-таки и формирует недоверие к институтам», — говорит Збынек Павлачик (Zbyněk Pavlačík), председатель Jagello 2000.

Вспомним, что творилось во время так называемого проезда американских военных по территории Чехии. Откуда ни возьмись появившиеся противники буквально в истерике планировали блокады и другие акции, но в итоге сам проезд спонтанно вызвал совершенно противоположную реакцию.

«Гибридная война — это стратегия, которая подходит, скорее, в борьбе со слабым государством. Ее может вести одноглазый против слепого, но тот же одноглазый, скорее всего, потерпит поражение от видящего на оба глаза», — говорит Кршиж. Но, как и его коллеги, он не совсем уверен в том, что в настоящее время Запад «глядит в оба».

Обороняется не государство, а все общество

По словам Фюле, начав гибридную войну на Украине, Москва ставит под сомнение все, что западное общество выстраивало на протяжении долгих лет, и на что опирается европейская безопасность. Ведь уже нарушен запрет на перекраивание границ по мановению руки и по чьему-то желанию. Кроме того, Россия утверждает, что существует в правовом поле, но своих целей она стремится достигнуть за границами международного права.

Наиболее важным Фюле считает то, что к гибридному методу ведения войны Россия добавила снижение порога готовности применить ядерное оружие. «Российские политики впервые заявляют о том, что в конфликте с использованием ядерного оружия в 21 веке можно победить. В случае если жизненным интересам Российской Федерации будет что-то угрожать, они могут воспользоваться этим вооружением и говорят уже не только о стратегическом, но и о тактическом ядерном оружии, скажем об артиллерийских снарядах», — констатирует Фюле. При этом он обращает внимание на заявление российского президента Владимира Путина, который после аннексии Крыма подвердил, что готов использовать ядерное оружие.

Как противостоять гибридной войне?

Как говорит Фюле, все это меняет взгляд на холодную войну в том виде, в каком мы ее знали. «Я позволю себе с иронией сказать, что мы еще с ностальгией вспомним старую и добрую холодную войну. Ведь гибридная война или, вернее, гибридный мир еще опаснее», — считает Фюле.

Интересен тезис о том, что в гибридной войне оборону держит не только армия или государство, но и все общество как таковое. Например, в ситуации, когда речь идет о способности гейтмана края, старосты или начальника полицейского участка и прочих местных властей отреагировать на внезапное появление из леса 30 вооруженных и по стечению обстоятельств говорящих по-русски «туристов» с тяжелой техникой, которая затем вводится на территорию АЭС.

Здесь, более чем в других областях, справедливо утверждение о том, что оборона должна быть более решительной, чем нападение. Вероятно, это единственная возможность воспрепятствовать эскалации гибридного конфликта.

Поэтому, по словам экспертов, так важно уже сегодня внимательно прислушиваться к прибалтийским странам, которые, учитывая высказывания российских руководителей, выражают вполне справедливые опасения о том, что «следующие на очереди» после Украины могут быть именно они.

Вопрос также в том, как реагировать на российскую пропаганду и пророссискую дезинформацию. Ведь это война в сознании людей, считает Либор Франк. Кремлевская пропаганда, по его словам, сегодня является более опасной, чем когда-либо прежде. «Они занимались этим более 15 лет. И нынешняя уже не похожа на классическую черно-белую и надрывную пропаганду. Нет, она эффективна. Она ставит под сомнение, нивелирует и мобилизует», — констатирует Фюле.

Единственная возможность противостоять ей — изучать ее, говорить о ней и объяснять ее. И одновременно бороться с популизмом и радикализмом, а это те явления, которые российская пропаганда пестует в своих интересах.

По мнению экспертов, вопросом остается, какие цели преследует Россия, провоцируя конфликт на Украине, то есть — на своей собственной границе. Нет ли у Москвы намного более масштабных стратегических целей, и не подкидывает ли она Западу Украину как простую приманку?

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Гибридная война — Википедия. Что такое Гибридная война

Гибридная война (ГВ^[1], англ. hybrid warfare) — вид враждебных действий, при котором нападающая сторона не прибегает к классическому военному вторжению, а подавляет своего оппонента, используя сочетание скрытых операций, диверсий, кибервойны, а также оказывая поддержку повстанцам, действующим на территории противника^[2].

Нападающая сторона осуществляет стратегическую координацию указанных действий, сохраняя при этом возможность правдоподобного отрицания своей вовлечённости в конфликт. Классическими примерами гибридных военных действий в конце XX — начале XXI веков называют войны в Афганистане (действия СССР в начальный период афганской войны (1979—1989), а также действия США, КНР и других государств по поддержке душманов и в ходе вооружённой борьбы против Талибана)^[2]. Гибридной войне может предшествовать так называемая асимметричная война, которая может перерастать в гибридную по мере роста навыков повстанцев. Так, Н. Попеску считает, что в 2000 году действия «Хезболлы» против израильской армии уже были вариантом гибридной войны^[2].

Альтернативное определение

Встречается и другое определение гибридной войны как войны, сочетающей регулярные («симметричные») боевые действия с элементами асимметричных войн. Например, Дж. МакКуен^[3] определяет гибридную войну как «комбинацию симметричной и асимметричной войн». Проблема с таким определением очевидна: МакКуен вынужден признать, что при таком определении «все войны — потенциально гибридные».

Ф. Хоффман предлагает уточнение^[4]: в гибридных войнах асимметричная компонента имеет решающее оперативное значение на поле боя, в отличие от обычных войн, где роль асимметричных игроков (например, партизан) состоит в отвлечении сил противника на поддержание безопасности вдали от поля боя. В дальнейшем во избежание путаницы Хоффман предложил использовать для войн, где целью асимметричной компоненты является оттягивание сил противника от основного театра войны и создание затруднений в управлении войсками, термин «комбинированная война»^[5]. П. Мансур не поддерживает идею такого разделения^[6].

Особенности

Природа гибридных войн позволяет нападающему растягивать враждебные действия на длительное время, испытывая стратегическое терпение противника — обычно время играет в пользу стороны, использующей методы гибридной войны^[7]. Особенно сильно этот эффект ощущается в случае регулярной армии, вовлечённой в гибридную войну на чужой территории. Лоуренс Аравийский отмечал в связи с арабским восстанием: «Конечная победа выглядела несомненной, если только война продлится достаточно долго».

История

Гибридные войны известны с глубокой древности, хотя технологии были другими: так, Попеску относит к методам гибридных войн в древности отравление колодцев (англ.)русск. и подкуп обороняющихся с тем, чтобы они открыли ворота крепости^[2].

Более интересный исторический пример приводит Мансур^[8]. В Пелопоннесскую войну в V веке до н. э. слабым местом спартанцев были рабы-илоты, которые требовали поддержания значительных сил в Лаконике и Мессении для предотвращения восстаний. Стратегическое решение афинян по захвату Пилоса частично диктовалось попыткой поднять восстание илотов и перейти к гибридной войне. Бегство илотов в Пилос и опасения восстания вынудили спартанцев перейти к переговорам.

Примеры

Авторы сборника под редакцией Мюррея и Мансура разбирают девять примеров гибридных войн с античности до второй половины XX века:

1. Завоевание Германии римлянами
2. Подавление англичанами Ирландии в 1594—1603 годах
3. Американская революция
4. Пиренейские войны
5. Противопартизанские действия в ходе гражданской войны в США
6. Франко-прусская война
7. Большая игра
8. Япония в Северном Китае в 1937—1945 годах
9. Вьетнамская война

См. также

Ссылки

Примечания

1. ↑ Сайт НВО, Александр Александрович Бартош — член-корреспондент Академии военных наук, эксперт Лиги военных дипломатов, «Гибридные угрозы в повестке ОБСЕ».
2. ↑ ^{1 2 3 4} Popescu, Nicu. Hybrid tactics: neither new nor only Russian Архивная копия от 30 октября 2016 на Wayback Machine. EUISS Issue Alert 4 (2015).
3. ↑ McCuen, John J. Hybrid wars. // Military Review 88.2 (2008): 107. (англ.)
4. ↑ Hoffman, Frank G. Conflict in the 21st century: The rise of hybrid wars. Arlington, VA: Potomac Institute for Policy Studies, 2007. (англ.)
5. ↑ Hoffman, Frank G. Hybrid vs. compound war. // Armed Forces Journal (2009): 1-2. (англ.)
6. ↑ Murray, 2012, с. 3.
7. ↑ Murray, 2012, с. 7.
8. ↑ Murray, 2012, с. 3—4.

Литература

на русском языке

На других языках

• Bond, Margaret S. Hybrid War: A New Paradigm for Stability Operations in Failing States. — Carlisle Barracks, Pa : USAWC Strategy Research Project. U.S. Army War College, 2007.
• Cuomo, Scott A. (2008). «Training a ‘Hybrid’ Warrior» (Marine Corps Gazette).
• Fleming, Brian P. The Hybrid Threat Concept: Contemporary War, Military Planning and the Advent of Unrestricted Operational Art. — Fort Leavenworth, KS : U.S. Army School of Advanced Military Studies (SAMS), U.S. Army Command & General Staff College, 2011.
• Glenn, Russell W. «Thoughts on Hybrid Conflict» (Small Wars Journal).
• Grant, Greg. Hybrid Wars. — Government Executive, May 1, 2008.
• Hoffman, Frank G. «Future Thoughts on Hybrid Threats» (Small Wars Journal).
• Hoffman, Frank G. (March 2006). «How Marines are preparing for hybrid wars» (Armed Forces Journal).
• Hoffman, Frank G. Hybrid warfare and challenges. — JFQ: Joint Force Quarterly, 2009. — P. 34–48.
• Hoffman, Frank G. Future Warfare: The Rise of Hybrid Wars Proceedings. — November 2005. — P. 18–19.
• Killebrew, Robert (June 2008). «Good advice: Hybrid warfare demands an indirect approach» (Armed Forces Journal).
• Pindjak, Peter (2014). «Deterring hybrid warfare: a chance for NATO and the EU to work together?» (NATO Review). ISSN 0255-3813.

Военная доктрина России и гибридные нетрадиционные войны США

Военная доктрина России и гибридные нетрадиционные войны США

В современной России не только журналистское, экспертное, военное сообщество, но и политики, зачастую затрудняются дать точное определение термину – гибридная война.
Классическое определение термина «гибридная война», определяет этот вид боевых действий, как— вид враждебных действий, при котором нападающая сторона не прибегает к классическому военному вторжению, а подавляет своего оппонента, используя сочетание скрытых операций, диверсий, кибервойны, а также оказывая поддержку повстанцам, действующим на территории противника.
Например, Дж. МакКуен определяет гибридную войну как «комбинацию симметричной и асимметричной войн».

Ф. Хоффман предлагает уточнение: в гибридных войнах асимметричная компонента имеет решающее оперативное значение на поле боя, в отличие от обычных войн, где роль асимметричных игроков (например, партизан) состоит в отвлечении сил противника на поддержание безопасности вдали от поля боя. В дальнейшем во избежание путаницы Хоффман предложил использовать для войн, где целью асимметричной компоненты является оттягивание сил противника от основного театра войны и создание затруднений в управлении войсками, термин «комбинированная война».

Однако, на мой взгляд, более точное определение термина «гибридная война» предложил Президент Соединенных Штатов Америки Джон Кеннеди в 1962 году.
“Есть другой вид военных действий- новый по методам, старый по происхождению — Война партизан, диверсантов, наемников, убийц; война засад вместо открытых столкновений, инфильтрации вместо открытой агрессии, добивающаяся победы изнурением и распылением врага вместо подавления его. Она полагается на восстание.”

Итак, гибридная война – это нетрадиционный вид боевых действий, я подчеркиваю, именно боевых действий, которые осуществляются в целях оказания помощи движениям сопротивления или мятежникам принудить, разрушить, или сбросить Правительство или оккупационную силу с помощью действий подполья, иностранных наемников, или партизанских сил на территории противника.
Именно это определение закреплено в содержании общего Полевого Руководства 3-05.103 (FM 3 — 05.130 U.S. Special Forces Unconventional Warfare) армии США, а 10-й Том Кодекса Соединенных Штатов (Section 167(j), Title 10, United States Code (USC)) определяет нетрадиционные или гибридные военные действия, как вид деятельности Командования Сил Специальных Операций США(USSOCOM).
Директива Министер

Миф о «гибридной войне»

События последнего года на Украине и действия России в отношении Крыма, а затем и востока Украины породили на Западе широкое распространение тезиса о некоей «гибридной войне» как о новаторской форме ведения интервенционных действий, примененной Москвой в украинском кризисе.

Совсем недавно бывший генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен в интервью журналу Newsweek вообще позволил себе заявить, что непредсказуемая, по его мнению, Россия, ведя «гибридную войну» с Европой, стала опаснее, чем был когда-то СССР.

«В России принят такой подход, и он представляет собой сочетание очень известных конвенциональных боевых действий и новых, более совершенных методов пропаганды и кампаний по дезинформации, – дал волю своим фантазиям Расмуссен. – Запад, безусловно, не должен быть наивным. Необходимо усилить методы противодействия гибридным угрозам».

Как свидетельствует Newsweek, руководители европейских служб безопасности на восточном фланге Североатлантического альянса уже давно выражают озабоченность применением Россией гибридных методов. Скажем, тезис о «гибридной войне» против Украины пришелся настолько по нраву значительной части западных СМИ и политиков, что превратился в некий устойчивый мем. Между тем при более объективном взгляде на вещи очевидно, что употребление термина «гибридная война» носит более пропагандистский, чем классификационный характер, поскольку любые попытки сформулировать определение «гибридной войны» ведут к тому, что смысл новизны этого термина теряется.

ОБМАННАЯ ТЕРМИНОЛОГИЯ

В одном из распространенных западных определений сообщается, что «гибридная война – это комбинация открытых и тайных военных действий, провокаций и диверсий в сочетании с отрицанием собственной причастности, что значительно затрудняет полноценный ответ на них».

Более обширно «гибридная война» трактуется в редакторском предисловии справочника Military Balance 2015 как «использование военных и невоенных инструментов в интегрированной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических преимуществ, использующих дипломатические возможности; масштабные и стремительные информационные, электронные и кибероперации; прикрытие и сокрытие военных и разведывательных действий; в сочетании с экономическим давлением». Указывается, что в ходе крымской операции в феврале-марте 2014 года российские силы «продемонстрировали сочетание использования быстрого развертывания, электронной войны, информационных операций, возможностей морской пехоты, десантно-штурмовых сил и спецназа, как и масштабное использование киберпространства и стратегической связи для многонаправленной и эффективной информационной кампании как для внутренней, так и для внешней аудитории».

На востоке Украины, мол, Москвой была продемонстрирована возможность быстрого создания «групп давления», состоящих из «элементов местного населения», но направляемых и поддерживаемых извне, и эта тактика может быть использована для защиты этнических меньшинств.

В связи с чем указывается, что для НАТО «гибридная война» представляет серьезный вызов, поскольку находится в «серой зоне» обязательств альянса и может привести к политическим расколам между его членами.

Нетрудно увидеть, что данные определения «гибридной войны» и особенно характеристики русских действий в 2014 году как таковые находятся в отрыве от реальности. Например, трудно понять, какие это особые «информационные» и «кибероперации», да еще и с «масштабным использованием киберпространства» вела Москва в ходе действий в Крыму.

О каких-либо «кибероперациях» в Крыму вообще ничего неизвестно. Да и в чем был бы их смысл при очевидной архаичности вооруженных сил Украины?

Пропагандистское обеспечение с российской стороны действий в Крыму носило в целом достаточно вялый характер как для внешней, так и для внутренней аудитории. Скорее наоборот, смысл и направленность действий в Крыму Москвой не пропагандировались, а скорее замалчивались, как и конечные цели действий – и сама юридическая аннексия Крыма стала неожиданностью для многих. Оправдания действий постфактум также были достаточно вялы. Да, присоединение Крыма вызвало массовую поддержку и даже энтузиазм в России, но это все достигалось и без особой пропаганды, поскольку убеждение о том, что «Крым – русская земля», было и так массовым, а Украина трактуется великорусским массовым сознанием как «сепаратистское недогосударство».

Украинские части на полуострове подверглись массированной обработке со стороны российских военных, по сути, предлагавших массовый переход на службу на российскую сторону. Это стало в высшей степени успешным мероприятием, приведшим к полному разложению украинских сил на полуострове и к тому, что в итоге лишь около 20% украинских военнослужащих решили продолжить службу в вооруженных силах Украины и эвакуироваться из Крыма, а остальные либо перешли на российскую службу, либо дезертировали.

Тем не менее совершенно очевидно, что этот успех в разложении сил противника всецело определялся уникальной спецификой этих сил (большинство военнослужащих Украины в Крыму были жителями полуострова), а не какими-либо особыми действиями в области пропаганды.

ЕСТЬ МНОЖЕСТВО АНАЛОГИЧНЫХ ПРИМЕРОВ

В целом действия, приписываемые «гибридной войне», являются достаточно стандартным набором действий в любом вооруженном конфликте «низкой интенсивности» на земном шаре за последние десятилетия, если не столетия. Трудно себе представить применение военной силы без одновременного информационного обеспечения, без экономических санкций, без методов «тайной войны», без попыток разложения противника и без попыток использования противоречий (этнических, социальных, экономических, политических и т.д.) в стане противника. Это азбука любой войны вообще со времен античности.

Абсолютное большинство украинских военнослужащих, располагавшихся в Крыму, предпочли перейти на службу в Российскую армию, видя в этом для себя более приемлемую перспективу. Фото Reuters

Часто используемое в качестве характеристики «гибридной войны» определение о комбинации открытых и тайных военных действий, и приведение в качестве примера так поразивших многих на Западе действий «вежливых людей» (или «зеленых человечков») без опознавательных знаков в Крыму, игнорируют уникальный характер Крымской операции, где действия России опирались прежде всего на практически абсолютную поддержку местного населения, и вызванную в значительной мере этим фактором полную изоляцию и парализацию украинских войсковых частей в Крыму. Это и сделало возможным использование, по сути, разрешенных международными договорами российских военных баз и военнослужащих без опознавательных знаков в достаточно длительный период. Однако это опять-таки определяется спецификой Крыма. Трудно себе представить появление «вежливых людей» в иной среде – например, их появление в Польше или посередине США. Ведь никакое формальное отрицание причастности в этом случае не поможет.

В целом использование регулярных военных сил без опознавательных знаков (или с отрицанием государственной принадлежности) для ограниченных военных действий и специальных операций имеет длительную историю и не может рассматриваться как какое-то новое явление. Выдача регулярных сил за неких «добровольцев» тоже имеет неоднократные прецеденты в истории. В сущности, любое внешнее военное вмешательство в иностранную гражданскую войну (что мы наблюдаем и на Украине) неизбежно влекло в истории аналогичные ситуации.

Трудно считать оригинальным и тезис об одновременном задействовании регулярных и повстанческих сил. Такое сочетание также относится к классике использования военных средств в специфических условиях. Достаточно напомнить, что одной из главных задач Командования сил специальных операций США и особенно так называемых зеленых беретов является организация и поддержка «союзного» повстанческого и партизанского движения.

Действия Москвы на Украине являются классическим образцом действий внешней силы, направленных на поддержку угодных сил во внутреннем политическом и гражданском конфликте. С другой стороны, сами возможности такой поддержки связаны со специфическим характером конфликта, когда одна из его сторон придерживается фактически ирредентистских позиций и максимально заинтересована в вовлечении в конфликт той страны, объединение с которой ставится целью ирредентистского движения.

ЧЕМ СТРЕЛКОВ ПОХОЖ НА ГАРИБАЛЬДИ

В связи с этим стоит отметить, что наиболее близкими аналогами нынешнего украинского конфликта являются вовсе не набившие оскомину Мюнхен и присоединение Судетской области к Германии в 1938 году (где, кстати, тоже задействовалось немецкое ирредентистское ополчение), а скорее Мексиканская война США 1846–1848 годов (приведшая к присоединению к США Техаса и ряда других мексиканских штатов) или итальянское Ресорджименто – объединение Италии в середине XIX столетия. В обоих этих случаях мы видим причиной войны ирредентизм, и при этом «материнская страна» (США и Сардинское королевство – Пьемонт) по политическим причинам не могла сразу выступить с открытым военным вмешательством в пользу ирредентистов. Поэтому использовались самые обширные способы поддержки борьбы ирредентистов: поддержка и подпитка их формирований, массовая засылка реальных и «мнимых» добровольцев и замаскированных отрядов своих вооруженных сил, организация ограниченных интервенций и т.п. Легко увидеть, что все это в полной мере воспроизводит действия России в нынешнем украинском конфликте.

Можно еще увидеть совсем близкие аналогии. Те же отношения возглавившего на первом этапе вооруженную борьбу в Донбассе командира отряда добровольцев Игоря Стрелкова с официальной Москвой в некотором роде повторяют перипетии отношений Джузеппе Гарибальди с королем Савойской династии Виктором Эммануилом II и его премьер-министром Кавуром – сперва охотно использовавших и поддерживавших Гарибальди, но затем начавших рассматривать его как неконтролируемый и потенциально политически опасный элемент.

Таким образом, новизна «гибридной войны» рассыпается при более внимательном взгляде на историю. Эта «гибридность» определяется не какой-то «новаторской» стратегией и тактикой, а есть лишь прикладная производная от конкретных решений, используемых в специфических конфликтах со значительной внутренней составляющей, и практикуется на протяжении практически всей военно-политической истории человечества. При этом именно наличие сильной «своей» фракции в стане противника, позволяющей опереться внешнему актору, и помогает этому актору реализовывать элементы того, что сейчас стали называть «гибридностью».

Сам термин «гибридная война» применительно к событиям на Украине является попыткой политически ангажированной фразеологией преувеличить значение внешних факторов в конфликте и принизить значение внутренних факторов, попросту эксплуатируемых внешними силами в достаточно традиционалистской манере. Это стремление принизить значение внутренних факторов украинского конфликта хорошо проглядывает в отношении Запада к украинскому конфликту в целом, чем и объясняется настойчивое продвижение тезиса о некоей «новаторской гибридной войне» России против Украины.

Гибридные войны

Сергей Медведев: «Гибридная война» – в последние года два это словосочетание вошло в наш лексикон. Военные специалисты говорили о нем и раньше, но в широкое словоупотребление, в массмедиа оно вошло сначала в связи со спецоперацией в Крыму, затем – в Донбассе и вот сейчас – в связи с войной в Сирии.

Что это такое – гибридная война? Война, где меньше стреляют и больше разговаривают, война с использованием постиндустриальных технологий, война информационного века? Обо всем этом мы поговорим сегодня с нашим экспертом – это Александр Неклесса, руководитель группы «Интеллектуальная Россия», в прошлом – управляющий Службой стратегического анализа МАПО «МиГ» и эксперт Совета обороны Российской Федерации.

Крым – это та самая гибридная война, о которой так загадочно говорили руководители Министерства обороны?

Александр Неклесса: Да, это достаточно очевидный случай. Интерес, по-моему, представляет то, что это единственный, но не единичный случай. Это достаточно серьезный переворот в военном искусстве, переворот в нашей жизни. Слово «гибридный» – синоним слова «сложный», «комплексный».

Сергей Медведев: В чем гибридность – это гибрид чего и чего?

Это достаточно серьезный переворот в военном искусстве, переворот в нашей жизни

​Александр Неклесса: Гибрид той ситуации, которая создается в постиндустриальном мире, когда у нас теряется прежний категориальный аппарат, теряются прежние соотношения между дисциплинами, теряется точное определение, что такое война. Мы представляли, что такое война: есть агрессор, который нападает на территорию, другая сторона начинает ответные военные действия, образуется коалиция, происходят бои и наступает победа. Вот эта очевидная ситуация приобретает новые формы. Я бы выделил два качества. Первое – это подспудная, неочевидная война, которая ведется новыми средствами. А второе качество – это очень сложно организованное пространство. Сложное пространство организуется у нас в экономике, у нас достаточно сложная, изощренная политика. Вообще, раньше это кодировалось, как переход от индустриального мира к постиндустриальному.

Сергей Медведев: То, что Элвин Тоффлер, который собственно, является отцом названия нашей программы «Футурошок», называл третьей волной постиндустриальной войны. Первой индустриальной войной, по-моему, считается Гражданская война в США и тактика выжженной земли генерала Шермана, когда он шел и уничтожал штат за штатом, всю инфраструктуру, дома, заводы. И затем уже, конечно, англо-бурская война, пулемет, Первая мировая война, танк, аэроплан и вершина индустриальной войны – Курская битва, огромные танковые армии. Вот это индустриальная война.

Это подспудная, неочевидная война, которая ведется новыми средствами

​Александр Неклесса: В принципе да, индустриальная война, представляющая из себя сложный технологический процесс с определенным образом организованной массированной логистикой, ведущая к оккупации территории, разгрому противника, установлению на оккупированной территории нового порядка. Это своего рода завод, который работает по определенной системе, имеет различные цеха, достигается определенный конечный результат.

Я остановил цепочку перехода от индустриального к постиндустриальному на самом этом понятии «постиндустриальный». В последнее время мы очень часто пользуемся этими префиксами «пост», «нео», «транс», «анти», которые нам на самом деле говорят только одно, вне зависимости от того, какой префикс мы употребляем: что мы имеем дело с новым явлением, но его сущность не расшифровывается. Но в последнее время понятие постиндустриального начинает уходить в сторону, появляется содержательное определение. Один из синонимов этого содержательного наполнения новой конструкции мира, нового содержания мира – это «гибридный мир», хотя используется на самом деле другое слово – «комплексный, сложный мир».

Сергей Медведев: Мне кажется, слово «гибридный» все равно немножко уводит в сторону, оно не содержательное. Вот если бы «информационная война», «война информационной эпохи»…

Александр Неклесса: Это опять дисциплинарный, цеховой подход. А здесь на первый план выходит суммирование всего, что можно суммировать. Это наука, основанная не в прежней дисциплинарной рамке, а наука, перед которой ставится задача, эта задача достигается, между постановкой и результатом находится черный ящик. Могут использоваться самые различные средства, потому что критерий – эффективность. Это новые способы достижения эффективного результата.

Сергей Медведев: Когда была первая гибридная война, от чего начинать отсчет?

Александр Неклесса: «Гибридная война» – понятие не новое, но только сейчас оно приобретает актуальность. Это достаточно вызывающее заявление. Был замечательный русский военный профессор, Евгений Месснер, сейчас его все чаще и чаще вспоминают. Он – последний начальник штаба Корниловской дивизии, скончался в 1974 году. В 1960-е годы он выпустил несколько книг, сутью которых был анализ явления, которое он назвал «мятеж-война». Здесь очень много параллелей, очень много сопоставлений, связанных с тем, что мы сейчас называем гибридной войной. Он анализировал, прежде всего, постреволюционный опыт, те войны, которые развивались в течение 20-х годов. Испанская война…

Сергей Медведев: Да и российская гражданская война с крестьянскими восстаниями…

«Гибридная война» – понятие не новое, но только сейчас оно приобретает актуальность

​Александр Неклесса: Но интереснее, когда он от «мятеж-войны» (в смысле революционных ситуаций) переходит к более традиционным именно военным категориям и начинает отмечать те явления, которые прояснились, проявились и для него, как человека, пережившего гражданскую войну, были очень очевидны. Он их переводит в военную сферу, что тогда было совсем не очевидно. Его первая работа выходит в 1960 году. Что здесь важно: до вьетнамского конфликта, до вьетнамской войны образцы гибридной войны, ее характерные черты появляются именно в те годы, в послевоенный период, начиная с корейской войны.

Сергей Медведев: Через сто лет после него об этом пишет нынешний теоретик войны Мэри Калдор (ее знаменитая книга называется «Новые войны: организованное насилие в современном мире»). Она вводит этот термин «новая война» – буквально то же самое, о чем пишет корниловский генерал: война, которая стирает границы между военными действиями, вооруженными восстаниями, массовым нарушением прав человека и организованной преступностью. Это в принципе то же самое?

Александр Неклесса: Для возникновения этого явления были серьезные тектонические основания. Пожалуй, центральным основанием было появление ядерного оружия. Это заставило пересмотреть все предыдущие концепции ведения военных действий. Ядерное оружие сыграло очень двусмысленную роль. С одной стороны, очевидную позитивную роль – оно остановило новую горячую войну. Это мы все видим, и это то, что у нас на поверхности, что у нас в сознании. Но одновременно это заставило искать косвенные пути действия, то есть это был колоссальный инновационный стимул в развитии военного искусства. Отсюда появление косвенных военных действий, локальных войн, информационных войн, совершенно иной уровень диверсионных операций и активных мероприятий. Появилась необходимость достичь прежних целей, то есть подчинения противника за счет новых средств, не прибегая к той эскалации, которая могла бы на определенном этапе привести к срабатыванию той самой красной кнопки и применению ядерного оружия, причем это обстоятельство понимали обе стороны.

Война, которая стирает границы между военными действиями, вооруженными восстаниями, массовым нарушением прав человека и организованной преступностью

​Сергей Медведев: Впервые создано оружие, смысл которого – в том, чтобы оно никогда не применялось, то есть антиоружие?

Александр Неклесса: Хотелось бы, чтобы не применялось. Интересно проанализировать весь опыт ХХ века, как определенного рода проекта. Ведь в ХХ веке было заложено три серьезных проекта. Первый – создание новой системы мироустройства. В начале ХХ века сокрушаются континентальные империи, в середине ХХ века сокрушаются морские империи. То есть идет процесс, который называется «создание системы национальных государств». Национальные государства существовали и до этого, но их было достаточно небольшое количество.

Сергей Медведев: Взрывное количество государств – членов ООН – оно увеличилось с 40 до 200.

Александр Неклесса

​Александр Неклесса: Второй элемент – это преобразование экономики. Оно началось в начале ХХ века. Появилась совершенно новая формула экономической деятельности, которая создала изобилие дешевых предметов. Мы часто неправильно толкуем Великую депрессию в Соединенных Штатах – это был кризис изобилия, такое количество предметов, что не нужно было работать. В результате этого процесса была создана глобальная экономика, глобальный рынок – этот процесс тоже удался. И третий процесс – делегитимация войн. До ХХ века война была законным средством политики, а потом стала незаконным, она исключалась. И вот здесь этот процесс налетел на тот риф, который я обозначил – на создание ядерного оружия, он не был закончен. Мыслилось новое мироустройство, которое означало новую модель мира и тот самый конец истории. Конец истории не состоялся. Мы вступили во второй акт человеческой драмы, где тот предмет, о котором мы говорим: военное искусство, военные операции, – приобрели иной, сложный характер.

Сергей Медведев: Это очень интересный момент – делегитимация войны. Как я понимаю, после Второй мировой войны это записано в основополагающих документах Организации Объединенных Наций. Войны все равно развязываются, хотя и не объявляются так, как классические войны прошлых веков. Тем не менее, существует война с терроризмом, сейчас идет речь о создании коалиции против «Исламского государства». Насколько легитимны эти войны?

До ХХ века война была законным средством политики, а потом стала незаконным, она исключалась

​Александр Неклесса: Мы вступаем в какой-то новый мир, который значительно отличается от тех сценариев, которые существовали 50, 40, 30, 20, боюсь, даже меньшее количество лет назад. Они были все-таки достаточно оптимистичными. Вы упоминаете международные организации, а сейчас появляется понятие «мыльный пузырь международных организаций» или выражение «так называемое мнение мирового сообщества». То есть мнение мирового сообщества играет все меньшую и меньшую роль. Мир становится, пожалуй, более жестким, потому что развитие косвенных методов господства достигло определенного технологического уровня. Разные стороны по-разному стали говорить об этом феномене – «гибридная война». А это – не просто актуальное понятие, это понятие, я бы сказал, телескопическое, потому что в разных ситуациях для различных субъектов оно имеет разное содержание. Посмотрите: с одной стороны, гибридная операция, гибридная война – это смешение разного рода инструментов, регулярных войск, партизанских действий, это разного рода комбатанты. И даже можно сюда подключить косвенные методы, так называемое использование информационных технологий. Но это все равно очевидные действия, это для определенного класса субъектов. А если субъект социально более развит, то он может использовать методы, не декларируя военные действия. В первом случае тоже можно их так явно не декларировать, но они все равно выходят на поверхность. Можно не декларировать военные действия, можно их выполнять при помощи средств, которые никак не связаны для нас с понятием военных действий.

Сергей Медведев: Мы пытаемся приблизиться к тому, что происходило, с одной стороны, в Крыму, на Донбассе, а с другой стороны, – «Исламское государство». Я все с большим изумлением смотрю на какие-то новые социальные, технологические, организационные формы, которые возникают в связи с ИГИЛ. Это тоже гибридная война?

Феномен «Исламского государства» в своей тревожной полноте еще окончательно не осознан

​Александр Неклесса: Когда я упомянул о том, что прежняя модель мира не получилась, и о том, что сейчас происходит определенное отрезвление от того оптимизма, который присутствовал во второй половине ХХ века, я имел в виду, в том числе, такие явления, как ИГИЛ. По-моему, феномен «Исламского государства» в своей тревожной полноте еще окончательно не осознан. У нас ИГИЛ связывается с такими явлениями, как «Аль-Каида» и так далее, но есть принципиальная разница. «Аль-Каида» и иже с ними – это было подпольное террористическое движение. Что мы имеем сейчас? В каком-то смысле мы тоже имеем сеть, но это сеть не подпольная – это легально существующее образование с подвижной территориальностью. Даже более того, оно не просто подвижное, это все время меняющиеся границы – то, что называется «распределенное множество». Филиалы, островки, архипелаги «Исламского государства» могут появляться в других частях планеты, скажем, в Ливии, которая находится совсем не рядом с Сирией и Ираком, и так далее. К тому же мы имеем новые правила гражданства в этом государстве. Что самое тревожное и самое актуальное – это исход не только в рамках этого образования, «Исламского государства», мы имеем исход и с территорий, граничащих с «Исламским государством».

Сергей Медведев: В Европу.

Александр Неклесса: Да, совершенно верно, хотя даже шире, чем в Европу – из самого «Исламского государства». И получается, что одновременно с исходом людей, бегущих от ИГИЛ, мы имеем определенного рода невидимые бригады, которые растекаются по миру. И это не только боевики из «Исламского государства», но и своего рода челночные операции, люди, которые из, что называется, развитых индустриальных стран приезжают в «Исламское государство» и возвращаются.

Они отрезают людям головы, выкладывают все это в интернет, и миллиарды людей это смотрят

​Сергей Медведев: «Исламское государство» для меня полностью опровергает всю эту таксономию, классификацию – есть домодернистские формы, есть современные индустриальные формы, есть постмодернистские постиндустриальные. Они, по-моему, используют все. Вот вам современные формы – они на джипы поставили зенитки, ездят с ними. Вот вам постиндустриальное – они отрезают людям головы, выкладывают все это в интернет, и миллиарды людей это смотрят. И вот вам доиндустриальные племенные вещи, как были в Талибане, воюют племена. Они заняли всю вертикаль человеческой цивилизации.

Александр Неклесса: Вы говорите о том, что это сложная, комплексная, гибридная организация. Причем названа очевидная феноменология. Это одновременно логистика, это финансовые организации не только в таких простых формах, как торговля нефтью и нефтепродуктами, но и в сложных формах финансовых и прочих операций: скажем, торговля предметами искусства.

Сергей Медведев: Одновременно и показательное уничтожение предметов искусства, чтобы напугать Запад, и торговля ими.

Есть очень серьезная проблема – возможность 11 сентября, но уже на территории Европы

​Александр Неклесса: Здесь есть очень серьезная проблема, которая сейчас и рассматривается как проблема, – возможность 11 сентября, но уже не на территории Соединенных Штатов, а на территории Европы. Наверное, мы уважительно относимся к предметам искусства, расположенным на территории Пальмиры, или к тем рукописям, которые уничтожались в Мосуле. Если что-то аналогичное произойдет в сердце Европы с теми, я бы даже не сказал – предметами искусства, а с выражением духа цивилизации, то это будет культурный шок. И это тоже будет форма нового типа… я хотел сказать «нового типа военных действий», нет, это сверхусилия определенной группы людей, направленные на другую группу людей, на подчинение ее не просто физическое, а духовное, подчинение определенной навязываемой системе ценностей, определенной форме поведения. То есть мы имеем острую форму того, что в свое время было названо столкновением цивилизаций.

Сергей Медведев: Как была символическая атака на башни-близнецы в Нью-Йорке, точно так же можно найти символические объекты в Европе, связанные с общеевропейским культурным наследием. Это именно такой символический терроризм, нацеленный не на максимальное количество жертв, а на максимальный семиотический ущерб.

Александр Неклесса: Я бы сказал, духовный. Эта тема сейчас начинает достаточно широко обсуждаться, потому что требуются определенные меры противодействия.

Сергей Медведев: Мы заговорили о символической политике, о том, какую роль в гибридных войнах играет функция показа, демонстрация, информационная война. Я зайду со стороны известной вам небольшой работы Жана Бодрийяра «Войны в заливе не было».

Напомню, что это было во время первой войны в заливе. Когда бомбили американцы, французский журнал предложил Жану Бодрийяру, французскому философу, поехать и описать это. И он отказался. Он сказал: «Зачем мне туда ехать, когда я все вижу по телевизору». Он сказал, что войны, которые происходят на телевизионном экране, их как бы нет, они существуют в виртуальной реальности. Это в свое время вызвало шок. Но это действительно очень интересное представление. Помните, они тогда по требованию CNN изменили время бомбардировок, потому что ночью трассирующие снаряды, трассирующие пули выглядят более эффектно. При этом больший риск, что будут стрелять по своим, зато красивая картинка. Это первая абсолютно телевизионная война.

Мы имеем острую форму того, что в свое время было названо столкновением цивилизаций

​Александр Неклесса: Здесь две проблемы, одна общая, вторая чрезвычайно конкретная. Первая проблема связна с тем, что сейчас вообще при осуществлении сложной комплексной операции с применением новых средств господства и комплексными целями может использоваться военная операция или то, что только прозвучало, – образ военной операции, как составная, даже не центральная, а именно составная часть более комплексной операции. Знаете, как айсберг: есть видимая часть, действительно происходит столкновение с ним корабля, но не это является сутью этой большой комплексной операции.

Мы опять возвращаемся к понятию гибридности не только как к сочетанию различных вещей, но и к гибридности, как к сложности, к комплексности нового формата действий в этом новом постиндустриальном мире. Это более конкретная часть, она напрямую касается средств массовой информации, корреспондентов, прежде всего, военных корреспондентов и ряда других гражданских лиц.

Сергей Медведев: Сотрудников гуманитарных организаций.

Александр Неклесса: Возникла проблема: при новой форме ведения военных действий начинают действовать новые законы войны. Новые законы войны пересматривают прежний формат: кто есть комбатант, кто не есть комбатант.

Сергей Медведев: Женевские конвенции не работают. Что делать, если на нем нет формы?

При новой форме ведения военных действий начинают действовать новые законы войны

​Александр Неклесса: Дело не только в этом. Комбатанты разделяются на привилегированных и не привилегированных. Корреспонденты были своего рода ангелами общественности, которые парили над общественным пространством. Да, война – общественное пространство, она интересует всех. Вот они парили над всем этим, иногда их сбивали, тем не менее, они давали нам информацию. А как мы только что говорили, военные корреспонденты, средства массовой информации становятся составной частью пропагандистских операций. Если то же самое сказать более прямо, то они становятся элементом, орудием, инструментом ведения гибридной войны. Как к ним относиться в этом случае? Сейчас пересматриваются регламенты (некоторые уже пересмотрены) по отношению к военным корреспондентам, как к не привилегированным комбатантам, участникам войны. То же самое относится и к другим группам гражданских лиц. Скажем, оператор дронов, который находится на территории другого государства, является законной целью, хотя он действует не в месте боевых действий. Это касается разного рода гражданских лиц, которые имеют отношение к операциям двойного назначения.

Сергей Медведев: В романе Виктора Пелевина «S.N.U.F.F.», есть образ операторов-стрелков, у них такие летающие машины над полем боя, у которых одновременно и телекамеры, и пулеметы. Они постоянно вмешиваются в ход боевых действий и создают более выгодную для телезрителя картинку.

Кстати, мне вспомнился скандал с девушкой, венгерской журналисткой, которая поставила подножку сирийскому беженцу. Она тоже фактически перешла на сторону одной из противоборствующих сторон – полиции – и вмешалась в ход столкновения.

В XXI веке будет больше войн, но они станут менее заметными

​Александр Неклесса: Я вспоминаю дебаты, которые происходили достаточно давно, поэтому о них можно говорить: что, собственно, считать авиационным оружием пятого, шестого поколения? Нужно ли нам говорить о сверхистребителях – у них масса функций, с которыми человеческий организм еле-еле справляется, поэтому пилот превращается в киборга. Но одновременно есть другое направление. Сейчас мы в основном знаем дроны, как организмы, предназначенные для разведки и для нанесения точечных ударов. Но появляется еще дополнительное направление действий – использование сверхмалых дронов (роя), которые в какой-то момент заполняют пространство поля боя (даже не только поля боя, поскольку гражданские объекты, причем находящиеся на достаточно больших дистанциях, начинают все больше и больше становиться законными целями).

Я упоминал, что есть два регистра. Один регистр связан с использованием комплекса военных инструментов, а другой – с использованием комплекса гражданских: скажем так, доминантно военные и доминантно гражданские. А здесь появляется иное содержание и у военных, и у гражданских.

Сергей Медведев: В XXI веке будет больше войн?

Александр Неклесса: Войн будет больше, но они станут менее заметными.

Сергей Медведев: И менее смертельными, менее кровавыми?

Александр Неклесса: Смотря что оценивать, как кровавость и как смертельность.

Сергей Медведев: Больше менее заметных войн – это перманентная война? Как говорил Лев Троцкий, «от перманентной революции мы переходим к перманентной войне».

Александр Неклесса: Я только что хотел сказать, что ХХ век начался с понятия «перманентной революции». А XXI век у нас начинается, увы, с понятия «перманентной войны».

Сергей Медведев: Очень печальный прогноз. Видимо, мечта Иммануила Канта о вечном мире остается так же далека от нас, как была в XVIII веке.

Гибридная война — Переиздание Википедии // WIKI 2

Гибридная война — это военная стратегия, которая использует политическую войну и сочетает обычные, нерегулярные войны и кибервойны ^{[1] [2] [3]} с другими методами влияния, такими как фальшивые новости, ^{[4 ]} дипломатия, законность и иностранное избирательное вмешательство. ^{[5] [6]} Комбинируя кинетические операции с подрывными действиями, агрессор намеревается избежать приписывания или возмездия. ^[7] Гибридная война может быть использована для описания гибкой и сложной динамики боевого пространства, требующей гибкой и гибкой реакции. ^{[6] [8]} Для обозначения концепции гибридной войны используются различные термины: гибридная война , гибридная угроза , гибрид, влияющий на или гибридного противника (а также не -линейная война , нетрадиционная война или особая война ). Военные органы США склонны говорить о гибридной угрозе, в то время как академическая литература говорит о гибридной войне.В данной статье эти термины будут использоваться как синонимы.

Энциклопедия YouTube

• 1/5

  Просмотры:

  48088

  76823

  2133

  2074

  2199

• ✪ Нерегулярные войны, гибридные угрозы и будущая роль сухопутных войск: основной доклад

• ✪ Российский военный форум: кампания гибридной войны России: последствия для Украины и за ее пределами

• ✪ Понимание серии гибридных войн — Часть I

• ✪ MegaCity: Hybrid Warfare в городских условиях

• ✪ Подготовка к гибридной войне в Литве

Содержание

Определение

Каждая эпоха имеет свой вид войны, свои ограничивающие условия и свои особые предубеждения.

—Карл фон Клаузевиц ^[9]

Не существует общепринятого определения гибридной войны, которое вызывает споры о том, полезен ли этот термин вообще. Некоторые утверждают, что этот термин слишком абстрактен и является последним термином для обозначения нерегулярных методов противодействия условно превосходящей силе. Абстрактность термина означает, что он часто используется как универсальный термин для всех нелинейных угроз. ^{[10] [11] [12]}

Гибридная война — это война со следующими аспектами:

• Нестандартный, сложный и подвижный противник. Гибридный противник может быть государственным или негосударственным. Например, в войне Израиля с Хезболлой и в гражданской войне в Сирии главными противниками являются негосударственные образования в рамках государственной системы. Негосударственные субъекты могут выступать в роли доверенных лиц стран, но также иметь независимые повестки дня. Например, Иран является спонсором Хезболлы, но именно программа Хезболлы, а не Ирана, привела к похищению израильских войск, что привело к войне Израиля с Хезболлой. С другой стороны, участие России в Украине можно охарактеризовать как традиционного государственного актора, ведущего гибридную войну (в дополнение к использованию местного гибридного прокси), хотя Россия отрицает свое участие в украинском конфликте. ^{[11] [12] [13]}
• Гибридный противник использует комбинацию обычных и нестандартных методов. Методы и тактика включают обычные возможности, нерегулярную тактику, нерегулярные формирования, дипломатию, политику, террористические]] действия, неизбирательное насилие и преступную деятельность. Гибридный противник также использует тайные действия, чтобы избежать приписывания или возмездия. Эти методы используются одновременно во всем спектре конфликтов с использованием единой стратегии.Текущий пример — транснациональные устремления Исламского государства, смешанная тактика, структурированные формирования и жестокое использование терроризма как части его арсенала. ^{[10] [11] [13] [14] [15] [16]}
• Гибридный противник гибок и быстро адаптируется. Например, ответ Исламского государства на американскую кампанию бомбардировок заключался в быстром сокращении использования контрольно-пропускных пунктов, больших конвоев и мобильных телефонов.Боевики рассредоточились и среди мирного населения. Сопутствующий гражданскому ущербу от авиаударов можно использовать как эффективный инструмент вербовки. ^{[11] [17]}
• Гибридный противник использует передовые системы вооружения и другие подрывные технологии. Такое оружие теперь можно купить по бросовой цене. ^{[18] [19]} Более того, другие новые технологии адаптируются к полям сражений, например, сотовые сети. В 2006 году «Хезболла» была вооружена высокотехнологичным оружием, например высокоточными ракетами, которые обычно используют государства.Силы «Хизбаллы» сбили израильские вертолеты, серьезно повредили патрульный катер крылатой ракетой и уничтожили тяжело бронированные танки, выпустив управляемые ракеты из скрытых бункеров. Он также использовал беспилотные летательные аппараты для сбора разведданных, общался с зашифрованными мобильными телефонами и наблюдал за передвижениями израильских войск с помощью тепловизионного оборудования ночного видения. ^{[12] [13]}
• Использование средств массовой информации для пропаганды. Рост сетей массовых коммуникаций предлагает мощные инструменты пропаганды и вербовки. ^{[10] [16]} Использование фейковых новостных сайтов для распространения ложных историй является элементом гибридной войны. ^{[20] [21]}
• Гибридная война происходит на трех разных полях сражений. Это обычное поле боя, коренное население зоны конфликта и международное сообщество. ^{[14] [22]}

Прочие определения

В 2008 году начальник штаба армии США определил гибридную угрозу как противника, который включает «разнообразные и динамичные комбинации обычных, нерегулярных, террористических и криминальных возможностей. ^[11] Командование объединенных сил США определяет гибридную угрозу как «любого противника, который одновременно и адаптивно использует специально подобранное сочетание обычных, нерегулярных, террористических и криминальных средств или действий в оперативном боевом пространстве. Гибридная угроза или противник может представлять собой не единое целое, а комбинацию государственных и негосударственных субъектов ». ^[11] Армия США определила гибридную угрозу в 2011 году как« разнообразную и динамичную комбинацию регулярных войск, нерегулярных сил, вооруженных сил и т. преступные элементы или комбинация этих сил и элементов, объединенных для достижения взаимовыгодных результатов.« ^[11] НАТО использует термин для описания« противников, способных одновременно адаптивно применять обычные и нетрадиционные средства для достижения своих целей ». ^[10] Бывший командующий армии США Джордж У. Кейси-младший. говорил о новом типе войны, который станет все более распространенным в будущем: «Гибрид нерегулярной войны и обычной войны». ^[12] Согласно открытому в 2017 году Европейскому центру передового опыта по противодействию гибридным угрозам »[h Гибридные угрозы — это методы и действия, нацеленные на уязвимости оппонента, «где» диапазон методов и действий широк.» ^[23]

Эффективность

Традиционным вооруженным силам трудно ответить на гибридную войну. Организации коллективной защиты, такие как НАТО, могут столкнуться с трудностями при согласовании источника конфликта, что затрудняет ответ. В статье «Что такое гибридная война?», Опубликованной в журнале « Global Security Review », понятие гибридной войны сравнивается с российской концепцией «нелинейной» войны, которую она определяет как развертывание «обычных и нерегулярных вооруженных сил в в сочетании с психологическими, экономическими, политическими и кибернападениями.«В статье частично объясняется сложность« жесткой »или статичной военной таксономии, используемой НАТО для определения самого понятия войны. ^[24] Кроме того, для противодействия гибридной угрозе жесткой силы часто недостаточно. Часто конфликт развивается незаметно, и даже «быстрый» ответ оказывается слишком запоздалым. Подавляющая сила — недостаточный сдерживающий фактор. Многим традиционным вооруженным силам не хватает гибкости для постоянного изменения тактики, приоритетов и целей. ^{[13] [14 ]}

История

Комбинация обычных и нестандартных методов не нова и использовалась на протяжении всей истории.Некоторые историки находят истоки концепции в кампаниях, проводимых в древней Испании лузитанским лидером Вириатом или генералом-ренегатом Серторием против войск Римской республики во II и III веках до нашей эры соответственно. Элементы гибридной войны также видны в концепции la petite guerre , своего рода разведывательной операции, практикуемой легкими войсками европейских армий в 17 и 18 веках. Несколько примеров такого типа боевых действий можно найти в Войне за независимость США (сочетание Континентальной армии Джорджа Вашингтона с силами ополчения) и Наполеоновских войнах (британские регулярные войска сотрудничали с испанскими партизанами). ^[25] Можно также найти примеры гибридной войны в более мелких конфликтах 19 века. Например, между 1837 и 1840 годами Рафаэль Каррера, лидер консервативных крестьянских повстанцев в Гватемале, провел успешную военную кампанию против либералов и федерального правительства Центральной Америки, используя стратегию, сочетающую классическую партизанскую тактику с обычными операциями. Гибридный подход Карреры к войне дал ему преимущество над численно превосходящими и лучше вооруженными врагами. ^[26]

После 1945 года

Война во Вьетнаме использовала тактику гибридной войны с обеих сторон, при этом США использовали ЦРУ для поддержки сторон гражданской войны в Лаосе и гражданской войны в Камбодже, а также этнических групп внутри Вьетнама для ее цели ^{[27] [28]} , а Советский Союз поддерживал вьетконговское ополчение.

Никарагуанская революция и влияние США.

ЦРУ в грязной войне в Мексике

Первая война в Конго

После 1989 года

Конец холодной войны создал однополярную систему с преобладающей американской военной мощью.Хотя это смягчило традиционные конфликты, региональные конфликты и угрозы, использующие слабые стороны обычной военной структуры, становятся все более частыми. ^{[13] [29]}

В то же время возросла изощренность и смертоносность негосударственных субъектов. Они хорошо вооружены технологически продвинутым оружием, которое теперь доступно по низким ценам. Точно так же коммерческие технологии, такие как мобильные телефоны и цифровые сети, адаптированы к полям сражений. ^{[10] [12]} Еще одним новым элементом является способность негосударственных субъектов сохраняться в рамках современной системы. ^[13]

2006 Война Израиля и Хезболлы

Одним из наиболее часто цитируемых примеров гибридной войны является конфликт 2006 года между Израилем и Хезболлой. «Хезболла» — сложный негосударственный субъект, спонсируемый Ираном. Хотя группа часто выступает в роли доверенного лица Ирана, у нее есть собственная повестка дня. Именно политика Хезболлы, а не Ирана, привела к похищению израильских войск, что послужило толчком к войне. ^[13] В войне участвовало около 3000 боевиков «Хезболлы», встроенных в местное население, на которых напали около 30 000 израильских регулярных войск. ^[12]

Группа использовала децентрализованные ячейки, состоящие из партизан и регулярных войск, вооруженных оружием, которое используют государства, например, противотанковыми ракетами, ракетами, вооруженными беспилотными летательными аппаратами и современными самодельными взрывными устройствами. ^[30] Ячейки «Хезболлы» сбивали израильские вертолеты, повреждали танки «Меркава IV», общались с зашифрованными сотовыми телефонами и отслеживали передвижения израильских войск с помощью приборов ночного видения и тепловизоров.Боевики иранских сил Кудс выступали в роли наставников и поставщиков передовых систем. ^[12]

«Хезболла» немедленно использовала средства массовой информации, распространяя фотографии и видео с полей боя, которые доминируют в битве восприятия на протяжении всего конфликта. Израиль не проиграл войну на поле боя, но проиграл информационную битву, поскольку подавляющее большинство тогда чувствовало поражение Израиля. ^[31]

Продвижение ИГИЛ в Ирак в 2014 году

Исламское Государство Ирака и Леванта (ИГИЛ) — негосударственный субъект, использующий гибридную тактику против обычных иракских вооруженных сил.ИГИЛ преследует переходные цели и использует нерегулярную и регулярную тактику и терроризм. ^[10] В ответ [Ирак] сам обратился к гибридной тактике, используя негосударственных и международных субъектов для противодействия наступлению ИГИЛ. Соединенные Штаты также были гибридным участником и использовали сочетание традиционной авиации, советников иракских правительственных войск, курдских пешмергов, сектантских ополченцев; он также обучал силы оппозиции в Сирии. Гибридная война — это конфликт между взаимосвязанной группой государственных и негосударственных субъектов, преследующих совпадающие цели, и слабое местное государство. ^[32]

Деятельность в России в 2010-е годы

Широкое использование российским правительством в конфликтах гражданской войны в Сирии и вторжения России в Украину частных военных подрядчиков, таких как группа Вагнера, было в 2018 году выделено экспертами как ключевой элемент российской стратегии гибридной войны для продвижения своей интересы и запутывание своей причастности и роли. ^[33]

Что касается России, то Янис Берзиньш, директор Центра безопасности и стратегических исследований, широко публикует статьи, утверждая, что использование термина «гибрид» для характеристики российской стратегии вводит в заблуждение, поскольку Россия обладает собственными определения и понятия: «слово« гибрид »цепляет, поскольку оно может представлять собой смесь чего угодно.Однако его основная структура отличается от разработанной русскими, поскольку первая является военной концепцией и результатом американской военной мысли. Более того, концепция войны нового поколения включает обычные операции. Другими словами, гибридная война может быть частью войны нового поколения, но не может дать ей определение ». ^[34] Майкл Кофман, старший научный сотрудник CNA и научный сотрудник Института Кеннана Центра Вильсона, отметил в марте 2018 года, что Запад Частые ссылки на гибридную войну были, по сути, «непонятной реакцией Запада после десятилетий войн выбора с ничтожными противниками на конфронтацию с другой державой, которая способна преодолеть весь спектр конфликтов.» ^[35]

Россия о деятельности США

Москва обвинила Вашингтон в ведении гибридной войны против России во время цветных революций. Его восприятию состояния войны или постоянного конфликта с США и их союзниками способствовало восстание на Майдане в 2014 году на Украине. Действия России в бывших советских республиках описываются как гоббсовские и пропитанные мышлением времен холодной войны. ^[36]

Выступая в дискуссионном клубе «Валдай» в ноябре 2014 года, министр иностранных дел России Сергей Лавров сказал: ^{[37] [38]}

Это интересный термин, но я бы применил его прежде всего к Соединенным Штатам и их военной стратегии — это действительно гибридная война, направленная не столько на военное поражение врага, сколько на смену режимов в государствах, которые преследуют цель политика Вашингтона не нравится.Он использует финансовое и экономическое давление, информационные атаки, использование других лиц по периметру соответствующего государства в качестве доверенных лиц и, конечно же, информационное и идеологическое давление через финансируемые извне неправительственные организации. Разве это не гибридный процесс и не то, что мы называем войной?

США о деятельности в России

Генерал Филип Бридлав на слушаниях в Сенате США в феврале 2016 года заявил, что Россия использует беженцев, чтобы ослабить Европу, и направляет поток беженцев, чтобы дестабилизировать районы и регионы с точки зрения экономики и вызвать социальные волнения.10 февраля 2016 года министр обороны Финляндии Юсси Ниинистё заявил на встрече министров обороны стран НАТО, что Финляндия ожидает, что Россия откроет второй фронт, при этом через финско-российскую границу, возможно, прибудет около миллиона мигрантов. С аналогичным заявлением выступил Илкка Канерва, бывший министр иностранных дел Финляндии, а ныне председатель парламентского комитета по обороне страны. ^[39]

Деятельность в Иране в 2010-е годы

Иран обвиняется в ведении гибридной войны. ^{[40] [41] [42]} По данным BBC, «Иран вместе со своими союзниками-хуситами [в Йемене]] ведет классическую войну слабых против сильных; конфликт », как это известно в стратегических учебниках. Он заимствует многие тактики из русской книги игр — отрицание; прокси; кибероперации и информационная война ». ^[43]

Иран о деятельности Соединенных Штатов

Соединенные Штаты обвиняют в ведении гибридной войны против Ирана и других стран. ^[44]

Деятельность Саудовской Аравии и Эмиратов в 2010-х годах

Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты обвиняются в ведении гибридной войны против Катара. ^[45]

Деятельность в Китае в 2010-е годы

Китай обвиняется в ведении гибридной войны против Тайваня и в Южно-Китайском море. ^{[46] [47]}

Индийская деятельность в 2010-х годах

Индию обвиняют в ведении гибридной войны против Пакистана. ^{a b c d e} Флеминг, Брайан П. (19 мая 2011 г.). «Гибридная концепция угроз: современная война, военное планирование и появление неограниченного оперативного искусства» (pdf). Колледж командования и генерального штаба армии США. ^{a b c d e} Грант, Грег (2008-05-01). «Гибридные войны». Правительство . Национальная Журнальная Группа. Архивировано 5 августа 2015 года. Проверено 5 августа 2015.

^ ^{a b c d e 0005 Deep, Alex (02.03.2015). Редакторы SWJ (27 января 2008 г.). «Обучение« гибридного »воина на офицерских курсах пехоты». Журнал Малых войн . Фонд малых войн. Проверено 5 августа 2015.}

.

Готовы ли мы к гибридным войнам?

Потомакский институт политических исследований только что выпустил новую монографию, которая представляет альтернативный взгляд на характер войны в 21 веке. Эта новая модель утверждает, что будущие конфликты стирают грань между войной и миром, комбатантами и невоюющими сторонами.

Вместо отдельных режимов войны мы столкнемся с «гибридными войнами», которые представляют собой сочетание традиционной войны, смешанной с терроризмом и мятежами.

«Конфликт в 21 веке: рост гибридных войн» научного сотрудника Фрэнка Хоффмана обобщает предысторию и анализ меняющегося характера войны в наше время.Изучая дебаты последнего десятилетия об эволюции современных войн в мире после холодной войны, несколько мыслителей заявили, что мы были в разгаре «революции в войне». Хоффман выводит эту дискуссию на новый и гораздо более зрелый уровень, признавая, что мы вступаем в то время, когда гибкие и изощренные противники будут одновременно использовать несколько типов войны. Эти противники понимают, что успешный конфликт принимает различные формы, разработанные для соответствия целям в конкретное время, — в книге «Конфликт в 21 веке» они называются «гибридными войнами».

Хоффман отмечает, что было бы слишком упрощенно классифицировать конфликт как «большой и обычный» по сравнению с «маленьким или нерегулярным». Сегодняшние и завтрашние враги будут использовать комбинации типов войны.

Негосударственные субъекты могут в основном использовать нерегулярные формы ведения войны, но будут явно поддерживать, поощрять и участвовать в обычных конфликтах, если это служит их целям. Точно так же национальные государства вполне могут участвовать в нерегулярных конфликтах в дополнение к обычным видам войны для достижения своих целей.В монографии излагаются некоторые значения этой концепции. Ясно, что Соединенные Штаты должны быть готовы к полному спектру конфликтов на всех фронтах и ​​осознавать, что подготовка наших сил только к избранным типам конфликтов будет рецептом поражения.

Эта концепция основывается на альтернативах, включая «Новые войны», «Войны среди людей», «Войны четвертого поколения» и «Войны без ограничений», и противопоставляются им. Он вбирает в себя полезные элементы из многих из этих концепций, а также включает в себя лучшие зарубежные аналитики.

Председатель и главный исполнительный директор Потомакского института Майкл С. Светнам заметил, что «работа Фрэнка Хоффмана о гибридных войнах — это шедевр просвещенного мышления о конфликтах нашего времени. Ее следует прочитать всем студентам и практикам современной войны».

Хоффман — опытный аналитик в области обороны, пользующийся большим спросом за его идеи по историческому анализу прошлого и характера будущего конфликта. Он часто читает лекции здесь и за рубежом по вопросам безопасности на большом расстоянии.Его области знаний включают военную историю, национальную стратегию, внутреннюю безопасность, стратегическое планирование, оборонную экономику и военно-гражданские отношения.

Потомакский институт политических исследований — это независимый некоммерческий исследовательский центр государственной политики, который выявляет ключевые проблемы науки, технологий и национальной безопасности и активно проводит целенаправленные исследования и дает рекомендации по вопросам политики. Благодаря этому исследованию и последующим общественным обсуждениям Институт имеет опыт разработки значимых вариантов политики и содействия их реализации на стыке бизнеса и правительства.

——

SWJ Ссылки редакторов

.

Сообщество Steam :: Hybrid Wars

ЧАСТЬ 2/3

Вооруженные силы национальных государств по своей структуре и организации все еще напоминают армии 20 века. Это верно как для сверхдержав, так и для небольших государств. Однако локальные конфликты сейчас в основном решают частные военные компании (ЧВК).

История таких частных военных компаний довольно долгая. Первые упоминания о коммерческих военных организациях, участвующих в локальных конфликтах и ​​неофициально использующих новейшие военные прототипы, впервые были отмечены в первом десятилетии XXI века.В течение следующих десяти-пятнадцати лет устаревшее вооружение и техника были сняты с военной службы из-за смены поколения оборудования и ускорения темпов технического прогресса. Эти старые автомобили были проданы частным лицам, которые служили интересам определенных государств. Что особенно важно, они первыми испытали опытные образцы экспериментальных шагоходов в полевых условиях.

В результате появилась формула «снаряжение на верность».Частные военные компании получили доступ к боевым технологиям (сначала со сборными машинами, затем с предварительно собранными агрегатами и трехмерными схематическими чертежами), а государства-клиенты получили отзывы об использовании этих машин в битвах с аналогичным вооружением, используемым потенциальными противниками. Отзывы, собранные на местах, были дополнены предложениями пользователей по дальнейшим улучшениям. Таким образом, ведущие государства получили опытных профессиональных операторов современных машин, не связанных ограничениями официального военного протокола.

Частная военная компания в середине 21 века имела бюджет, командира и постоянный персонал. Командиры большинства ЧВК лично участвуют в операциях, используя командирский танк, шагоход, вертолет или военный корабль, в зависимости от своих личных предпочтений. Эти командиры — мастера войны, тактики и асы. Многие из них — ветераны-испытатели с более чем двадцатилетним боевым стажем.

Основная ударная сила ЧВК состоит из пилотируемых боевых машин, которые организованы в эскадрильи и поддерживаются роботами и дронами.Все пилотируемые машины обычно модифицируются и улучшаются, чтобы соответствовать их операторам и их тактическим целям. Машины имеют боевую раскраску и другие индивидуальные знаки, поскольку каждый воин имеет знак отличия или знак доблести. У компаний также есть дополнительные отряды автономных и дистанционно управляемых машин для разведки, патрулирования, захвата и защиты территорий. За ними обычно следуют машина управления, инженерные машины, мобильные серверы для ведения информационной войны и, если компания может себе это позволить, ремонтные машины для восстановления поврежденных тяжелых машин.

Операторы или пилоты — те, кто лично управляет машинами в бою — составляют меньшинство среди персонала компании, в основном инженеры, медики, программисты, водители, бухгалтеры и юристы. В любом случае количество персонала в ЧВК значительно меньше количества автономных машин. По стандартам 20-го века боевая группа ЧВК является как очень маленькой боевой единицей, так как она включает в себя лишь несколько полнофункциональных боевых машин, так и довольно большой, если судить по ее огневой мощи, ее способности управлять и контролировать территорию, собственные энергоресурсы, системы ПВО, транспортные, авиационные и ремонтно-производственные мощности.

PMC достаточно автономны и могут быть быстро перемещены в любую точку мира, используя свои глобальные информационные системы, свои огромные ресурсы и свои энергетические сети. Наемники ЧВК обычно сражаются против вооруженных сил низкоуровневых, менее продвинутых региональных игроков или против других наемников. Поскольку наемники обычно противостоят друг другу на территориях других государств, в относительно бескровных конфликтах, практически без идеологической лояльности, в их «обществе» естественным образом формируется своего рода кодекс чести.«Круг военных профессионалов довольно узок; все они так или иначе знают друг друга по социальным сетям или по общему опыту. Например, никто не стреляет в летчиков, которые катапультировались из поврежденной машины. Пилоты не расходуются, а дроны — нет. и дешевые, и многочисленные. Существуют также правила в отношении пленных и даже выкупа ремонтируемых машин, оставленных на территориях, захваченных противником.

Конечно, между некоторыми компаниями могут иметь место продолжительные вендетты; такие конфликты продолжаются до полного уничтожения врага.Кроме того, есть такие «преступники», которые игнорируют все правила и относятся к ним так же.

Поскольку силы противников обычно схожи, а крупные игроки, стоящие за конфликтом, не хотят ненужной эскалации, военные действия часто превращаются в формальные соревнования, в которых каждый противник пытается нанести лишь достаточно урона, чтобы позволить противнику достойно отступить.

Эти правила и кодексы чести привели к нынешнему застою способности ЧВК вести настоящую войну, несмотря на то, что, в отличие от национальных армий, частные военные компании постоянно участвуют в войнах.PMC — это явление, вызванное первой фазой новой технологической революции; говорят, что мир будет шокирован второй фазой. Как это уже неоднократно случалось на протяжении истории, эпоха обычных наемников подходит к концу. Что займет его место, еще предстоит увидеть … и, возможно, этого следует опасаться.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ …

.

Когда война — это не война? Когда это гибрид.

Приветствую, господа.

Лично я немного удивлен, что никто прямо не предложил нам также научиться использовать эту гибридную войну более эффективно, поскольку это как доктрина, частично проинформированная нашим отступлением и стратегической неудачей в Афганистане и Ираке.

Я согласен с тем, что мы уже вовлечены в своего рода гибридную войну, пытаясь подорвать Россию несколькими экономическими, информационными и правовыми методами — в Европейском суде по правам человека рассматривается несколько дел, которые, как уверяют меня специалисты по правам человека, являются судом. Россия тоже давно покорилась.Я думаю, что они недавно оттуда ушли, но я не уверен. Кроме того, толпа правозащитников (ограничивает намеренно) слишком высоко оценивает свои активы, хотя не совсем неправда, что они добавляют измерение в обсуждение и оправдание политических действий.

Хотя я не согласен с повествованием о том, что украинская революция — любая из них — была целенаправленной, спланированной и целенаправленно проведенной операцией Запада, поскольку НПО не координируют свои действия до такой степени, и дело Майдана произошло слишком быстро после отказа соглашения ЕС.Даже Путину, у которого были последователи и даже граждане на востоке Украины, потребовалось несколько недель, чтобы создать «протестное движение», и, по крайней мере, через неделю после того, как его «оплачиваемые гуманитарные волонтеры», о которых СМИ привычно забыли после одного упоминания о них, проникли. . Кроме того, «протестное движение» на востоке Украины и, более того, в Крыму (где у него, вероятно, уже были непредвиденные обстоятельства, в отличие от восточной Украины) было совершенно очевидно и популярно в меньшинстве, и многие украинские голоса отвергли его, не говоря уже о том, что Северо-восточная попытка в Харькове полностью провалилась.То же самое было не так с движением Майдана, не было никакого «инакомыслия», кроме того, что спонсировал Путин, и неясного бунта в Одессе несколько месяцев назад, который, возможно, был искренне сочувствующим, но был подавлен другими группами с применением силы и некоторого ожога. Такое единство нельзя искусственно создать в короткие сроки, поэтому я совершенно убежден, что наше участие было, во всяком случае, меньшим проводником, а не движущей силой Майдана.

Однако Россия почти десять лет обвиняет нас в «подстрекательстве к нестабильности», и их внешняя политика и внутренняя политика неуклонно движутся к предотвращению этого, хотя в течение долгого времени не проявляют открытых движений против, скорее всего, чтобы не допустить ухудшения торговли. отношения, которые Путин все еще хочет поддерживать, и это не просто приманка для Германии (опять же, у нас больше двусторонней торговли с Россией, чем с некоторыми из наших соседних стран ЕС), но на самом деле необходимы даже сверх того, что составляет роскошную еду — Россия не может даже разведывать и добывать нефтяные месторождения без каких-либо западных технологий, и эта технология была добавлена ​​в санкционный список некоторое время назад.Итак, если бы мы «способствовали нестабильности», о чем уже давно писали СМИ в России (Грузия, предположительно, их военные советники США заставили их начать необдуманное нападение на Россию), а Россия мало что сделала для этого что пока мешает нам это сделать?

У нас есть большой потенциал для этой гибридной войны, даже если мы используем лишь минимум его в конфликте на Украине и почти не используем его в мусульманском мире, хотя война ИГ в этом отношении немного лучше.Если бы мы были так склонны, мы могли бы сделать больше и пожинать аналогичные выгоды для России с ее опытными «волонтерами». Это было бы хуже, чем для России, поскольку наши СМИ любят такую ​​чушь, но мы можем просто упаковать ее по-другому. Вступление «военных советников» в борьбу имеет свои прецеденты, и гражданские добровольцы, воюющие на Украине, хотя и в незначительных количествах (большинство национальностей можно пересчитать в единичных числах), также не привлекают большого внимания СМИ после сердечного «коммерческого предложения» проверьте, вызывает ли статья об этом достаточный интерес, чтобы оправдать расходы и альтернативные издержки первой страницы, связанные с более подробными отчетами.

Итак, это не значит, что мы были неспособны или даже полностью не хотели вести эту гибридную войну в одиночку, и в таких случаях, как ИГ или другое вмешательство, это было бы гораздо лучшим решением, чем отправка позолоченных армий против Варшавского договора. получить СВУ в банкротстве. На самом деле, я думаю, что этот блог сам по себе предлагал использовать только специальные силы для обучения местных жителей и использовать только абсолютный минимум видимых средств для борьбы с операциями COIN, такими как Афганистан (после первых двух или трех недель бомбардировки вещей, которые талибы не спрятаться во времени) и Ирак (самейш).

Немногочисленные столкновения западных сил с традиционными вооруженными силами в последнее время в основном были в результате разгрома с минимальными потерями, как и можно было ожидать, но наши вооруженные силы, очевидно, оптимизированы для быстрых, решительных ударов и не имеют достаточной силы или политической воли. . Россия столкнется с той же проблемой, если они когда-нибудь решат вторгнуться в ЕС, либо потому, что мы быстро и решительно ударим по ним так сильно, что их наступление не может продолжаться, даже если мы понесем большие потери, либо из-за того, что нерегулярные силы истощают Российские войска и средства, которые могут вызвать проблемы и для России, даже если больше их граждан будут готовы к сражению — им все равно необходимо вооружить их до такой степени, чтобы они были выживаемыми, потому что без этого даже некоторые охотники с охотничьими ружьями или стрелковые стрелки. представляют собой угрозу.Обратите внимание, что в Германии, например, есть несколько миллионов таких людей, плюс остатки от нашей недавно ликвидированной воинской повинности и изрядное количество людей, которые готовы яростно атаковать полицию, некоторые из которых могут иметь смелость поступить так же, как с оккупационными силами. . Следовательно, у России еще больше причин прибегнуть к «гибридной войне», потому что количество людей продолжает расти, а города продолжают расти, а вооруженные силы продолжают сокращаться. Если Женевские соглашения не будут полностью разрушены и вооруженные силы не начнут вести себя как инопланетные захватчики (они уже делают это на Ближнем Востоке, но какое это ужасно недофинансируемое инопланетное вторжение), ничто другое не будет работать для достижения военных целей, особенно мягкие, как правило, в наших вмешательствах.

Если все сделано правильно, мы могли бы заключить ту же приятную сделку, что и Россия, которую хвалят большинство населения мира, поскольку и Индия, и Китай, похоже, в значительной степени не обеспокоены этой концепцией, как и многие другие страны во всем мире. мир, как было правильно отмечено. Вероятно, потому, что у Запада больше нет всех денег, и поэтому ему иногда приходится следовать правилам вместо того, чтобы на ходу придумывать новые.

Что, по общему признанию, со времен Второй мировой войны было больше бедствием для США, чем для Европы, Европа (многие из ее стран, а не только Великобритания) просто иногда склонна следовать этим правилам.

.