Иностранный легион как попасть: Имя им — Иностранный легион: правда и вымыслы про Légion étrangère

Posted on by alexxlab

Содержание

Как попасть во французский иностранный легион? — Франция — RabotaTam.Ru

Французский иностранный легион был основан 9 марта 1831 года, однако и сегодня из года в год французский парламент решает, что стране нужен иностранный легион.

Сразу стоит предупредить, что наемничество в России карается лишением свободы от 3 до 7 лет. Согласно УК РФ «наемником признается лицо, действующее в целях получения материального вознаграждения и не являющееся гражданином государства, участвующего а вооруженном конфликте или военных действиях, не проживающее постоянно на его территории, а также не являющееся лицом, направленным для исполнения официальных обязанностей».

Однако в интернете можно найти довольно много историй того, как русские, отслужив во Французском легионе, возвращались домой либо получали гражданство и оставались во Франции.

Итак, обо всем по порядку. Как стать легионером?

Прежде чем, отправляться в один из 20 вербовочных пунктов во Францию, рекомендую оценить свои шансы. В Легион может попасть гражданин любой страны в возрасте от 18 до 40 лет. Вы должны быть физически подготовлены к военной службе. Примерные требования к кандидату: 30 отжиманий, 50 приседаний, подняться по 6-метровому канату без помощи ног, пробежать 2800 метров за 12 минут. Вы все это можете? Тогда можно отправляться! Но сразу хочу сказать, что верного способа стать легионером нет, и вы должны быть к этому готовы. Есть несколько условий, которые учитывает призывная комиссия:

1. число легионеров фиксированное (8500 человек), поэтому количество вакансий ограничено;

2.в подразделениях должны преобладать французы, хотя они и записываются как анонимы — швейцарцы, канадцы и т.д.

3. лиц всех других национальностей должно быть как можно больше, но одной национальности в одном подразделении — как можно меньше.

Поэтому все выглядит примерно так. На 6 вакансий претендуют 10 русских волонтеров, 4 французов, 2 немцев и 1 таитянина. В легион будут зачислены 1 русский, 1 немец, 1 таитянин и 3 француза. Но если в боевых полках по статистике русских стало больше, чем других (например, французы, немцы и другие западноевропейцы прервали контракт, не дослужив пяти лет, что часто бывает), то волонтеров из России вообще некоторое время могут не набирать.

Вербовочные пункты Легиона находятся только во Франции.

Есть несколько вариантов как добраться до вербовочных пунктов:

1) по туристической визе;

2) по приглашению в любую страну Шенгенской зоны;

3) нелегально (но это влечет определенные проблемы в Легионе и в случае неудачи – дома).

Итак, вы прибыли в вербовочный пункт. Вас встретит легионер, попросит паспорт и проводит вас в комнату для ожидания. Через какое-то время за вами придет легионер (не забудьте встать, когда он войдет) и проводит вас на медкомиссию, но сначала вы пройдете досмотр (или «шмон» по-русски). Во время этой проверки у вас проверят зубы, зрение, взвесят, измерят рост, проверят наличие татуировок, шрамов (как были получены, операции и т.д). Будут задавать вопросы: Зачем приехал? Вероисповедание? О родителях? и т.д. Вы получите новое имя, дату и место рождения. Теперь Вы должны откликаться на новое имя. Перепишут все ваши вещи, заберут все ненужное, выкинут всю еду и т.д. Далее вы получите спортивный костюм, вас отведут в комнату для сна и покажут Ваше место. Все свободное время придется проводить в комнате.

Распорядок дня следующий: подъем около 5.00-5.30; завтрак 6.00; обед 11.00; ужин 17.00; отбой около 21.00-21.30.

Через неделю вас отправят в Aubagne, где вы пройдете еще более тщательный медицинский осмотр, ряд собеседований и тестов (IQ, психологические и на физическую пригодность). Если все в порядке, с вами подпишут контракт на 5 лет. В контракте говорится о том, что вы готовы служить в любых условиях и при любых обстоятельствах там, куда вас отправят.

Поздравляю, вы – легионер.

сли же вы не подходите, то вам говорят «нет» и вы можете идти «на все 4 стороны». Легион не заботит как и на какие средства вы будете возвращаться в свою страну. Поэтому нужно быть готовым и к такому повороту событий.

Если вы не говорите по-французски, вас прикрепляют к новобранцу-французу, создавая тем самым «бином». Биномы обязаны все делать вместе: они рядом спят, вместе ходят в наряды и вместе выполняют все поручения. Француз, как может, объясняет «на пальцах»  все, чего не понимает его иностранный товарищ. За четыре месяца учебки все иностранцы начинают понимать разговорную речь. Перед началом службы и после учебки проводятся тесты на знание языка, результаты сравниваются. Важно не то, насколько высок результат, а то, насколько вы смогли его улучшить. Например, если ваша первая оценка была 0, а последняя 3, значит, прогресс составляет три балла, а это – отличный показатель. Поэтому и вы, и ваш французский помощник получите оценку «отлично».

Без унижения. Каково служить во Французском легионе | Петрозаводск ГОВОРИТ | Газета «Петрозаводск» online

Про службу в Российской армии часто говорят в связи с унижениями, через которые приходится проходить новобранцам. Покрасить траву в зеленый цвет, перенести кирпичи на другой конец двора, а потом обратно, почистить унитазы щеткой размером с зубную… Говорят, что армия учит подчиняться приказу: просто сделай, как говорит старший по званию, и не думай о причинах и следствиях. Это поможет в бою, где подобным мыслям нет места.

Предприниматель Андрей Кулик побывал в настоящих боях на другом конце света и утверждает, что подготовиться к нечеловеческим испытаниям возможно и без унижения. В этом он убедился во время службы во Французском легионе — войсках, где служат преимущественно иностранцы, образованных в 1831 году. 

— Мне было 28 лет, и я жил в Риге. О Французском легионе мы с одноклассником прочитали в одном «желтом» латвийском издании. Во французском консульстве нам помогли заполнить  необходимые анкеты, так как языка мы не знали, а через четыре месяца пришел ответ, по-моему, на болгарском языке, что мы можем приехать за свой счет и попробовать пройти тесты, после чего будет принято решение, примут нас или нет. Так, в конце 1992 года мы уехали во Францию.

О причинах

Когда Латвия отделилась от России, я был в море. Пришел домой, а это совсем другое государство. Первое время весь флот был на приколе, работы было мало, так что причин пойти служить в легион тогда казалось достаточно.

Опыт не решает ничего

На первом пункте приема в Меце у нас забрали все вещи и документы. Там же нас ждала первая медкомиссия (всего мы прошли порядка десяти первичных осмотров и проверок). Политика Французского легиона такова, что они сделают из тебя того, кого им нужно, поэтому вопрос психологического и физического состояния — первоочередной. В какой-то период я работал переводчиком в приемном пункте для новобранцев. Туда пару раз приходили наши офицеры, прошедшие Чечню, имеющие ранения, ордена, медали. Им отказывали, потому что тебя не возьмут в легион даже с порезом на руке.

Казалось бы, это готовые люди с военным образованием, офицеры, получившие большой военный опыт, но их не берут, а берут такого, как я, без опыта, но физически и психологически здорового.

Учебка

После месяца обследований от группы из 49 кандидатов остались семь человек.  В Доме Французского легиона в Обани мы подписали контракты, после чего нас отвезли на учебную базу в Кастельнодари, где я провел полгода. Там нам устраивали настоящие мучения. Например? Зимой нас отвозили на «ферму» в 150 километрах от Пиренейских гор, чтобы мы в одних рубашках жили в бывшем каменном неотапливаемом бараке. Мучили по-разному: обливали холодной водой, не давали спать, водили в походы… В основном это было связано с физическими и психологическими нагрузками.

Без имени в Джибути

По определенным причинам мои имя и фамилия, а также биография были изменены. На службе это называется «анонима». Так делали не со всеми рекрутами, а выборочно, после собеседования. О причинах решения нам не говорили, но так или иначе на пять лет я стал Александром Кузовым. Изменены были также фамилия и год рождения матери.

По условиям пятилетнего контракта два года нужно было отслужить где-нибудь за пределами Франции, а затем перевестись  обратно или сделать то же самое, но в другом порядке. Я решил уехать сразу, выбрав на два года и три месяца базу в Джибути. Официально рекруты должны были проходить адаптационный период, но его не было, и через три дня нас спецрейсом отправили в Ирак, откуда выводили войска после первой «Бури в пустыне». Полгода я провел в  Сомали, затем военные операции в Заире, Эфиопии…

Сомали

 

Сомалийская «мясорубка»

В Сомали я служил в разведбатальоне, а одним из основных видов деятельности было сопровождение топливных американских конвоев.  В сентябре 1993 года, когда мы въехали в столицу Сомали Могадишо,  в этот момент начался обстрел. Накануне американского бойца выдернули из машины, подвесили на крючки для мяса и протащили по центральной улице. Человек от шока скончался. Американская армия выгнала банду на наш конвой. Началась большая заваруха, перестрелка — мясорубка, одним словом. Причем все происходило в центре города рядом с местными мирными жителями.

Наказание за невыпитый виски

В легионе нужно быть готовым ко всему, но унижений не будет. Ты можешь многого не понимать, почему тебя заставляют делать те или иные вещи, но на самом деле в них есть смысл: поставить в экстремальную ситуацию, граничащую с психологическим срывом.  

Когда мы приехали в американскую часть после обстрела, в Могадишо местные военные выстроились и встречали нас аплодисментами. Во время отдыха бойцы американской армии предложили обменяться чем-нибудь на память. Я подарил им свой берет, а кто-то из них достал бутылку виски, которую я взял себе. Это заметил наш офицер.

Понятно, что на заданиях спиртного никто не пьет, хотя в наших столовых всегда стоял жбан с вином, которое можно было пить во время обеда (правда, мы этого не делали, потому что если позволишь себе лишнего, то потом на заданиях будешь «умирать»). Конечно, я не пил этот подаренный виски, но кто будет разбираться? Утром меня вывели из строя и огласили приговор: целый месяц ходить с рюкзаком, нагруженным 20-литровой канистрой с водой и двумя большими булыжниками. В совокупности моя ноша весила порядка 30 килограммов. Ходить с ней нужно было повсюду: в туалет, в душ, только во время сна я ставил ее рядом с раскладушкой. Это тяжело, но не оскорбляет тебя как человека. Кстати, помимо физической стороны наказания, была и моральная: в течение месяца были ограничения в общении.

Немножко расисты

После двух лет службы в Джибути нас привезли обратно во Францию, где сразу очень жестко упаковали в часть для прохождения медкомиссии. Люди прилетали из Африки, Французской      Гайаны, так что никто не знал, в каком состоянии прибывают военные.

Откровенно говоря, нас всех нужно было изолировать на какое-то время, чтобы дать возможность отдышаться. Даже наши манеры сильно отличалось от европейских. Когда среди белого населения мы видели чернокожих людей, то сразу начинали… проявлять свои эмоции. Признаюсь, что после военных действий в Африке становишься немного расистом. Потом это, конечно, проходит, и ты адаптируешься к мирной жизни, хотя кому-то этот процесс дается с трудом и некоторые попадают в тюрьму: то, что можно было делать в Африке, нельзя делать во Франции.

Старый советский паспорт

 В зависимости от физического состояния нам давали отпуск. Меня для восстановления определили на три месяца в небольшой реабилитационный центр Французского легиона «Мальмуск» в Марселе. Там можно было находиться в гражданской одежде, бесплатно есть и получать медицинское обслуживание, а главное – за нами никто не следил. Я приехал в «Мальмуск», положил свои вещи в комнату и начал разрабатывать план, как же мне отсюда удрать домой.

В отпуск я, конечно, хотел поехать домой, в Ригу. Но тем, кто становился анонима, было строжайше запрещено покидать территорию Франции. При себе у меня были только военные документы с измененным именем и советский заграничный паспорт. В итоге границы внутри Евросоюза я пересекал по форме, а часть – как гражданское лицо.

Военный документ

 

Проблема заключалась в том, что добраться до Латвии можно было через Польшу, которая тогда еще не входила в ЕС. На границе я отдал старый загранпаспорт, в котором не было ни одной отметки о въезде, но были вложены 100 долларов. Пограничник посмотрел на документ и поинтересовался, каким образом я оказался здесь: в паспорте нет ни одной визы! Инопланетянин, что ли? В итоге меня пропустили: пограничникам было важнее, чтобы я выехал.

Дезертировал…

Полтора месяца я пробыл дома и, когда пришло время возвращаться, просто сделал по старому паспорту туристическую визу во Францию и уехал: вернулся в «Мальмуск», открыл дверь своего номера, переоделся и продолжил отдыхать, так как у меня оставалась еще неделя в запасе.

Я дал согласие учиться на младшего офицера и ждал отправки на новое место, но внезапно получил известие из дома – мама серьезно заболела. Когда диагноз подтвердился, я понял, что нужно съездить домой, хотя бы ненадолго.

Сперва я хотел разрешить ситуацию без конфликтов – получить разрешение съездить домой, но в ответ получил достаточно жесткое «нет». В один прекрасный момент я вызвал такси, попросил водителя подъехать не к центральному входу, а объехать часть. Сослуживцы помогли мне с чемоданом перебраться через колючую проволоку с помощью матраса, и я, грубо говоря, дезертировал.

Забудь про деньги – испытай себя

Тем, кто сейчас думает о службе во Французском легионе, я бы посоветовал  четко определить для себя, зачем тебе это нужно. Сразу хочу сказать, что это не то место, где зарабатывают деньги. Финансово компенсировать службу не удастся. В 93-м году те 3 тысячи долларов, что я зарабатывал в легионе, были большой суммой, но у всего есть своя цена: за это нужно было круглые сутки носить бронежилет и спать с автоматом. Сейчас такие деньги можно делать в России.

Французский легион – это место для молодого парня 20 с небольшим лет, где он сможет испытать себя. Ведь если ты не понимаешь, зачем исполняешь тот или иной приказ, то приходится воспринимать это на чистом альтруизме, а у человека после тридцати его гораздо меньше.

У меня был сослуживец из Швеции, чей папа был руководителем одной из крупнейших мировых табачных компаний в европейском сегменте. На его фотографиях были спортивные автомобили, виллы и так далее. Когда я спросил, зачем он здесь, то в ответ услышал, в общем-то, то, что называется «стать мужчиной». Я тоже придерживаюсь этого мнения: для того чтобы им стать, в жизни нужно поесть чего-то не очень вкусного, закалить себя. Сидя в кафе, этого не сделаешь. К сожалению, сейчас мужчины и авторитеты меняются.

Как 26-летний брестчанин служил в Иностранном легионе

фотоФранцузский иностранный легион был создан 9 марта 1831 года, когда король Луи-Филипп Орлеанский издал декрет о формировании легиона, запретив использовать его на территории Франции. В Легион нанимают иностранцев, которые несут боевую службу в интересах Франции. Попробовать записаться в легион может любой. 26-летний брестчанин Денис рассказал о том, как он служил в Иностранном легионе.

— Когда и как вы попали в Иностранный легион?
— Поступить туда я решил 3 года назад, посмотрев по телевидению репортаж о Легионе. Мне захотелось военной романтики, оформил туристическую визу, поехал в Париж, нашел вербовочный пункт и «сдался». Когда пришел, мне сразу предложили сдать документы и вещи и приняли в легион. Нас отвезли в центр всех вербовочных пунктов и штаб-квартиру Легиона — город Обань, который находится на юге Центральной Франции.

— Встречали ли вы в легионе наших соотечественников?
— Около 40% легионеров — выходцы из СНГ. Если раньше у новичков выясняли только прошлое, то теперь спрашивают, чего они, собственно говоря, хотят от Легиона. Белорусы приходят сюда на 5 лет, чтобы заработать денег на машину и квартиру, а потом уехать на Родину. Люди приезжают туда, чтобы заработать, а не умереть. Деньги, карьера — иного в легионе не понимают.

— По каким критериям отбирают в Иностранный легион?
— Сколько мы ни пытались с ребятами точно определить критерии отбора, так и не смогли. Например, знание или незнание английского или французского языка никакой роли не играет. Особых требований ко внешнему виду и подготовке парней тоже нет: берут и худых, и полных. Единственное, что нужно пройти, — психологические тесты. Не принимают мужчин старше 30 лет, а также семейных и разведенных. Видимо, из опасения, что такой человек может бросить часть и уехать к семье. Чаще всего берут физически здоровых 18-летних ребят, которые еще не служили. Французам так выгодно: это сырой материал, из которого легче что-то слепить.

— Зачем нужен Легион?
— Во Франции профессиональной армии нет. Есть срочная армия, служат десять месяцев. Армию в «горячие точки» не посылают. Посылают только Легион, куда набирают парней со всего света. Ведь если ты не являешься гражданином Франции, то вроде бы тебя и не так жалко. Были люди из Австралии, Южной Америки, Канады, Африки, даже с Мадагаскара парень был. Когда заканчиваешь «учебку», имеешь право отказаться от службы. Но если остался, то после заключения контракта тебя никто не отпустит. Ты должен отработать те деньги, которые в тебя вложили. Минимальный контракт рассчитан на пять лет.

— Что собой представляет учеба в Легионе?
— Это та же армейская казарма, только бытовые условия намного лучше. В «учебке» мы жили по шесть человек в кубрике, на кроватях лежали ортопедические матрасы. Там же находилась душевая. Кормили просто на убой: фрукты, овощи, картошка-фри, если отбивная, то размером с ладонь. Стоял автомат с минералкой, кока-колой, спрайтом и фантой. Мы проходили физподготовку, обучались стрельбе, основам медицинской помощи, французскому языку, ходили в наряды, работали в столовой, занимались уборкой. Также нас заставляли учить французские песни. Это было комично. Сначала мы записывали слова песен русскими буквами, потом разучивали их и пытались петь с выражением о том, чего не понимали. Считалось, что совместное пение сплачивает коллектив.

— Имеют ли солдаты право выбирать место службы?
— После «учебки» все должны сдать экзамен. По его результатам первые десять из 30 человек имеют право выбора. Мы уже были наслышаны о «горячих точках» и знали, где опасно, а где — не очень. Например, в парашютный батальон на Корсику никто не хотел. Там большие физические нагрузки, а оплата невысокая. Больше всего хотелось попасть во второй французский батальон, который всегда ездил в «горячие точки». Каждые два года службы положен перевод в другое место. Если ты хороший солдат, то можешь выбирать место, в котором хочешь дальше служить.

— Как оплачивается служба?
— Набегало что-то около 1000 евро в месяц.

— В чем преимущества и недостатки службы в Легионе?
— Преимущества — в бытовых условиях и возможности быстро получить гражданство. Через пять лет ты имеешь право получить вид на жительство, а это значит, что уже можешь спокойно передвигаться по стране и через границу. Также к преимуществам можно отнести то, что у них служба длится всего 15 лет, тогда как у нас 25. В 35 лет ты уже можешь получать военную пенсию. Многие ребята женятся на французских женщинах, чтобы получить вид на жительство и устроиться на хорошую работу. Недостатки в том, что по французским меркам зарплата легионеров невысокая и скопить деньги почти невозможно. Реально можно только получить гражданство.

— Почему вы решили вернуться домой?
— Я прослужил четыре месяца и вернулся домой, потому что, во-первых, в Бресте меня ждала подруга, а во-вторых, заболели родители. Поначалу немного жалел о возвращении, но теперь жалеть бесполезно. Ведь если один раз покинул французский Легион, назад уже не примут.

Зарплата зависит от звания, квалификации, срока службы. В дополнение к зарплате выплачиваются премии в зависимости от выполняемого задания.

Примеры месячной зарплаты в евро:
рядовой — 1.006;
ефрейтор — 1.219;
младший сержант — 1.372;
сержант — 1.524;
сержант, с «прыжковыми» — 1.800;
прапорщик, с боевыми и заграничными — 4.345.

Зарплата выдается наличностью ежемесячно. Ее можно положить на свой счет в Легионе или переправить домой. Налоги не взимаются бухгалтерией, но их надо самому заплатить при увольнении со службы.

Сейчас в составе Легиона 7.700 легионеров из 136 стран мира. Он состоит из семи полков (в том числе знаменитого 2-го парашютно-десантного, в состав которого входит спецназ CRAP, комплектуемый только из добровольцев-офицеров и капралов), одной полубригады и одного специального отряда.

ТИПИЧНЫЙ РАСПОРЯДОК ДНЯ ЛЕГИОНЕРА:

05.00 — подъем.
05.30 — перекличка, завтрак, уборка казармы.
07.00 — уборка территории.
07.30 — общее построение, развод на занятия и работы.
09.00 — душ, второй завтрак.
09.30 — тренировки, наряды.
12.00 — обед, уборка казармы.
13.30 — уборка территории.
14.00 — общее построение, развод на занятия и работы.
17.30 — ужин, личное время.
21.30 — уборка казармы.
22.00 — перекличка.
22.30 — отбой.

Заключение. Иностранный легион

Подводя итог всему вышеописанному, надо сказать, что русских здесь попрежнему много. По данным русских легионеров, в отдельных подразделениях славян насчитывается 50 %, а выходцев из бывшего СССР до трети, из которых значительный процент приходится на русских. Как уже видно из данной книги, русский человек даже в самых экстремальных условиях не теряет своих лучших качеств и остается Человеком с большой буквы. Один из бывших русских легионеров, дезертировавший оттуда после 3-х лет службы, писал, говоря о причинах своего ухода из Легиона. Он говорил, что сложная, опасная и трудная, пусть и высокооплачиваемая работа легионера не стоит того, чтобы посвящать ей долгие годы. Он говорит о том, что для того, чтобы рисковать за что-то жизнью, должна быть реальная идея. А без идеи легионная служба приводит к деградации личности. Многие русские легионеры сравнивали здесь свою службу в наши дни с нахождением зверя в клетке, который себя туда и загнал. Многое изменилось сегодня в Легионе, хотя многое осталось на прежнем уровне. В то же время изменилось в лучшую сторону отношение самих французов к легионной службе. Это связано с улучшением оплаты труда легионера и с тем, что готовят здесь по-настоящему профессионально. Те, кто разочаровывается службой в Легионе, когда идут туда в надежде на романтические приключения, а оказываются в настоящей армии, клеймят Легион. Те же, кто адаптировался здесь, считают его своим родным домом и гордятся тем, что они здесь служили. Французский иностранный легион сегодня является одним из лучших подразделений мира. Ежегодно туда поступают не менее 60 русских. Но тем русским, которые желают стать легионерами, следует напомнить об уголовном преследовании наемников. Несмотря на то что доказать факт участия их в войне на чужой территории на Родине будет тяжело, статья УК РФ 359 предусматривает наказание за наемничество или участие в вербовке наемников до 7 и даже до 15 лет лишения свободы.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Как попадали в Легион. Иностранный легион

Как попадали в Легион

Отрывки из записок журналиста Альбера Лондра «Бириби — военная каторга» сегодня почти неизвестны. В этом отрывке автор описывает посещение им страшной каторжной тюрьмы в Марокко Дар-Бель-Хамрит в которой из 180 заключенных многие были легионерами, возможно, русскими. С сокращениями печатаются страницы 31, 38–41. «…Все эти арестанты были молодые. Редко-редко попадались между ними и старые клячи, тоже тянущие лямку. Тут были всякие: дурные люди, негодяи по природе или в силу обстоятельств «сбившиеся с дороги» и иные, единственным пороком которых был буйный нрав. Воздух на дворе тюрьмы был насыщенным 180 скрытыми мятежами. Было здесь особенно много немцев, французов и арабов… И вот один из арестантов, щелкнув каблуками, поднял к козырьку кепи изувеченную руку и, пронзая меня парой колючих глаз, произнес: — Я не Иван Васильев. У него были незначительные черты лица, аккуратно застегнутая шинель и на груди № 667. Он повторил: Я не Иван Васильев. Говорите.

— Года 3 тому назад я иду по большому бульвару в Марселе и вдруг чувствую, что меня хватают за руку. Оборачиваюсь. Передо мной человек, которого я никогда не встречал. «Иди, — говорит, — за мной, Иван Васильев». Тогда я еще не очень хорошо говорил по-французски. Я трясу руку, чтобы он меня отпустил, но он хватает меня за кисть. Он уводит меня в маленькую улицу. «Что вам, наконец, от меня нужно?» — говорю я ему. «Иди за мной», — отвечает он и тащит меня дальше. Он был в форме. Я подумал, что это полиция и что все это просто для того, чтобы меня куда-нибудь записать. Ну, я и пошел. Пришли мы к какому-то дому с толстыми стенами. Он велел мне войти и сказал другому человеку, который был с ключами: «Это Иван Васильев, дезертир из Иностранного легиона». Я говорю: «Меня зовут Константинидис Ионес!» Человек, который меня арестовал, ушел. Больше я его ни разу не видел, и я остался там, в тюрьме, которая называется фортом Святого Иоанна. Дня 2 спустя приходит другой человек и говорит мне: «Это Вы — Иван Васильев?» Я отвечаю: «Я — Константинидис Ионес. Я — ангорский грек. Я — дезертир, но греческой армии, а не Иностранного легиона, потому что я даже не знаю, что это такое». Сперва я служил на пароходах, потом Венизелос позвал на войну против Кемаля-паши. Тогда я пошел добровольцем. Меня послали во 2-й пехотный полк, 9-ю роту, 1-й взвод, в Серес, в Восточную Македонию. Там меня научили ружейным штукам. Потом мы стояли гарнизоном в Гирмурьяне. Из Гирмурьяна-то, узнав, что нас отправляют на Смирнский фронт, я и уехал. Я прерываю Константинидиса Ионеса: Так вы и сказали второму человеку в тюрьме? Так я и сказал. Ну и что же? Он сказал: «Ты — Иван Васильев, и ты в этом признаешься!»

Я говорю: «Нет, нет, я — Константинидис Ионес!» Мне наплевать, — говорит, — ты будешь служить 5 лет. Я спрашиваю: Вы жаловались? Я плохо говорил по-французски, и я не умел писать. Я только каждый день повторял свое имя. Потом, погодя, меня вместе с другими вывели из форта Святого Иоанна. Потом нас повели в порт, где стоял пароход. Вел нас не первый и не второй люди из тюрьмы, которые были сержантами, а новая фигура. Когда мы садились на пароход, я опять часто повторял свое имя, но другие, которых сажали вместе со мной, только смеялись. «Иван ты или Константинидис, — ты хорош, вот и все», — так говорили они. Потом приехали в Марокко. Тут я много шагал. Я не знал, куда меня везут. Мне говорили: «Узнаешь ты блэд или нет?» И звали меня «парный человек». Прибыли в полк, это был 2-й Иностранный, в Меридже. Там я опять говорю: «Я — Константинидис Ионес, 9-й роты, 1-го взвода, в Сересе. Я родился в Ангоре».

— Ступай одеваться! — говорят мне.

— Я — пароходный кочегар! — говорю я им. — Я не вашего полка. Я уехал из Каваллы. Работал у котлов. Потом приехал в Салоники, потом сел на пароход побольше, там подавал уголь, потом приехал в Марсель, потом шел себе по бульвару…

— Ты пойдешь одеваться? — говорит мне немец-сержант. Человек разом перескочил через эти 3 прожитых им года и, призывая меня в свидетели, крикнул: «Я не Иван Васильев!» Я снова спрашиваю его: Вас узнали во 2-м Иностранном? Никто, никто меня не узнал. Меня взяли вместо Ивана Васильева, а Ивана Васильева не существует. Это не я и никто. Тогда, — он снова перескочил на 3 года назад, — я стал драться, я стал драться, чтобы сказать — тогда я еще плохо говорил по-французски, — что я — Константинидис Ионес. Я дрался каждый день. Остальные легионеры ходили за мной следом и шептали: «Иван Васильев!» Я оборачивался и дрался. Раз это оказался сержант. И я подрался с сержантом, и, — он поднял свой обрубок, — сержант выстрелом лишил меня руки. Потом — военный суд. На военном суде вас выслушали? Да, я сказал: я не Иван Васильев! Тогда председатель суда сказал: «Но ведь это вы набросились на сержанта?» Да, я. И вот 5 лет общественных работ. Другие арестанты ждали своей очереди. Они слышали рассказ.

— Такие случаи бывают? — обратился я к ним. Один из них подошел, взял под козырек и сказал:

— Со мной — то же самое. Марсель, человек в форме, форт Святого Иоанна, пароход, потом — 1-й Иностранный. Говорят, что я — Данаилов, дезертир Иностранного легиона. Я — Степан Атаразов, болгарин. Я попросил фотографа снять их обоих. Константинидис Ионес стал на вытяжку перед аппаратом и, пока мой спутник снимал, ангорский рек произнес еще раз:

— Я не Иван Васильев. Словно фотографическая пластинка могла повторить это миру». Данный источник показывает, что предыдущие рассказы Альберу Лондру о попадании в Легион насильственным путем не преувеличение. Об этом свидетельствует приведенный им допрос одного человека в статье «Арест человека по прозванию Карл Хейле, он же — Леон Шарль, он же…» Для публикации взят отрывок из почти неизвестных сегодня очерков Альбера Лондра «Бириби — военная каторга», изданных в 1926 г. в Ленинграде. Использованы страницы 128–138. «Мы были в «медвежьей» клетке алжирской военной тюрьмы…Хотите увидеть нечто интересное?…Еще бы!

… И я последовал за главным надзирателем в его канцелярию. В канцелярии я застал жандармского майора в черном парадном мундире при всех орденах, двоих рядовых жандармов, пехотного капитана и сержанта Иностранного легиона. Вдруг стражник втолкнул в комнату человека. С бритой головой, с бритым лицом, без воротника, человек остановился. Он вздрогнул, но едва заметно. Широко открытыми глазами он обвел присутствующих. Молодой пехотный капитан глядел на него с улыбкой, пристально. Ну, что, вы меня узнаете? — спросил он его. Нет А я вас узнаю. Вы уверены? — спросил капитана майор. Вполне. Жандармский майор, запросто, сидя на столе, любезно обратился к человеку:

— Вот видите! Что вы можете сказать?

— Господин офицер, передо мной какая-то загадка. Молодой капитан продолжает:

— Этот человек поступил в Легион в декабре 1921 г. под именем Леона Шарля. Он был зачислен номером 1-м в пулеметную роту, которой я командовал. В ней он служил до июля 1922 г. Затем 4 месяца он провел в капральской школе. Отбыв там 4 месяца, он был зачислен номером 1-м в саперно-пионерскую школу. Оттуда он и дезертировал.

— Это какая-то загадка! — говорит человек. Капитан:

— Будучи пойманным, он 9 февраля 1923 г. был приговорен Оранским военным судом к 5 годам тюрьмы и отправлен в дисциплинарный лагерь Боссюэ. Ночью, 18 июня 1923 г., он бежал, убив часового. Медленным движением плеч человек выражает непомерное изумление. Тогда выступает сержант. Я Сезар Валларино, сержант 1-го Иностранного полка в Сиди-Бель-Аббесе, знаю этого человека по пулеметной школе. В апреле 1922 г. он был приятелем сержанта Морэна, и сержант Морэн мне сказал: «Это бывший германский офицер, очень ловкий, очень умный, который изучает Алжирию и Тунис». Вот оно что! — произносит жандармский майор. Я — Карл Хейле, бухгалтер колониальной торговли братьев Моралли в Алжире. Вы немец? Немец, родом из Хагена, в Вестфалии. А как вы попали в Алжир? Господин офицер… Послушайте, капитан Карл Хейле, не называйте меня «господин офицер»; мне говорят «господин майор», и вы это знаете. «Капитан» попал в цель. Карл Хейле устремил взгляд перед собой, словно чтобы ничего не видеть, но тотчас же сказал: Господин майор, раз говорят «господин майор», — он улыбнулся, — я жил в Лондоне, куда меня пригласил один приятель, обещавший мне устроить место в Индии… В Индии, — перебивает его майор, не утаивая, что это слово тоже пригодится в дальнейшем разговоре. У меня не было денег на поездку, и я поступил матросом на «Хоккинг». После Гибралтара у меня с капитаном вышла ссора, и он мне сказал: «У нас будет остановка в Филеппвиле, и там вы оставите пароход». Странное дело, эта ссора между матросом и капитаном. Действительно! Но еще страннее то, что происходит со мной здесь сейчас. И я высадился в Филеппвиле. Он умолк. Потом? Потом я познакомился с одной дамой. С этой дамой я уехал на юг, управлять ее имением. Это была немка? Француженка. И француженка приглашает незнакомого немца управлять ее имением? Я ее не поздравляю. Она находила, что я похож на ее сына, убитого на войне. Ее сын был, должно быть, один из 32 французских авиаторов, которых вы сбили? Карл Хейле сделал мучительное движение, он с трудом повел телом, словно чувствовал себя уже связанным от головы до ног. И как звали эту даму? Я отказываюсь назвать имя этой дамы. Француз должен это понять… Где именно вы были на юге? Если я назову ферму, вы установите имя этой дамы.

— Скажите, — говорит майор, — это было в Тениэт-Эль-Хаде. Это верно? Человек быстро смекнул и решил, что из-за этой подробности спорить не стоит. Да, кажется. Вот видите, мы отлично понимаем друг друга; вы были капитаном, я — майор; вы — доктор философии, я — лиценциат словесности. Ведь вы же доктор философии? Карл Хейле встретил удар улыбкой. Должно быть, это звание и помогло вам устроиться бухгалтером в колониальной торговле? Но продолжайте. Вы были управляющим фермой в Тениэт-Эль-Хаде. Я поссорился с этой дамой. Я ушел с фермы. В кармане у меня было 200 франков. Я отправился пешком на поиски нового места работы. Ничего не нашел. Я начал бродить по дорогам. Тут меня в первый раз арестовали за бродяжничество. И посадили в гражданскую тюрьму в Алжире? В Барбруссе. В Барбруссе, совершенно верно. А так как через месяц вас выпустили, то это придало вам смелости. «Если бы вы открыли, кто я, меня бы не выпустили…» Вы так думали, не правда ли? Да нет же, господин майор! Итак, покинув Барбруссу, вы очутились без всяких средств в Алжире. Как вы там жили? Скверно, как все несчастные. И вы нашли службу в фирме Моралли совсем случайно? Более или менее. И это все, что вы делали в Алжире? И это все, что я здесь делал. Хорошо. Теперь, сержант Валларино, расскажите нам, как вы разыскали и арестовали человека, который стоит перед вами. Сержант Валларино — итальянец; рассказать он не прочь, он даже очень этому рад. Сижу я это, значит, в ресторане на Баб-Эль-Уэде, с сержантом Диало, сенегальцем. Как вдруг вижу, входит, — он оборачивается в сторону Карла Хейле, — этот человек. Я его узнал, но имени вспомнить не мог. Я подошел к нему. Ну, как дела? — говорю я ему. А! Валларино! — говорит он мне. Он вам так и сказал: «А! Валларино?» Сержант, подражая на этот раз акценту Хейле, повторяет: А! Валларино! Тогда я ему говорю: Ты на свободе? Это мы потом увидим, — отвечает он мне. Тут он пригласил меня выпить стакан вина. Тогда я ему говорю: Ты «обрезал веревку»?[670] Не будем говорить об этом здесь, — отвечает он. Вы так и сказали: «Ты обрезал веревку»? Да, я ему сказал: «Так ты, значит, «обрезал веревку»?» — Я сидел в Барбрусской тюрьме, господин майор! В тюрьме многому научишься.

— Ловко, очень ловко. Продолжайте, сержант.

— Мы выпили вина и сразу вышли. Он хотел от меня улизнуть. Я пошел за ним и велел первым двум встречным полицейским арестовать его.

— Хорошо. Подождите. Карл Хейле, потому что сейчас вы — Карл Хейле, признаете ли вы изложенное сержантом правильным? Поистине, это какая-то загадка. Я никогда не встречал этого господина. Вы никогда его не встречали, и вы угощаете его стаканом вина. Как случайного соседа в кафе. А ваше восклицание: «А! Валларино?» О, этого я не мог сказать, раз я не знал этого господина.

Но выражение «обрезать веревку»? Вы, однако же, только что подтвердили, что знаете это выражение? Я подтвердил, что знаю это выражение; но я не подтверждал, что будто бы отвечал на якобы заданный мне этим господином вопрос. Очень ловко! Очень ловко. Сразу видно, что вы — доктор философии. Вас арестовывают и приводят на Баб-Эль-Уэдский пост. Там вы заявляете: «Я Карл Хейле». Вас там держат полтора суток. Тем временем оттуда звонят в 1-й Иностранный полк в Сиди-Бель-Аббес. Из 1-го Иностранного отвечают, что Карл Хейле в списках не значится. Тогда вас отпускают. Так?

— Так.

— И, разыгрывая партию до конца, потому что вы — человек мужественный, капитан Хейле, вы не стараетесь скрыться, вы хладнокровно возвращаетесь на ваше бухгалтерское место. «Дважды арестован и дважды освобожден», — думаете вы, испытание произведено, мой след потерян». Но я следил за вами давно, Карл Хейле. Послушайте, что сейчас важно. Находится ли передо мной бывший легионер Леон Шарль?

— Да нет же, господин майор!

— Сегодня утром вы подверглись осмотру. На теле у вас были обнаружены 4 шрама. У вас протокол, унтер-офицер?

— Вот.

— Шрам на правом предплечье, начинающийся в 4 с половиной сантиметрах от сгиба руки, шрам в начале плеча; шрам в 3 сантиметрах под левой грудью, шрам на мизинце правой руки. Вот что доктор обнаружил у вас на теле. Это правильно? Хорошо!

— Но при чем здесь мои шрамы?

— Я как раз собирался об этом сказать. Майор извлекает из дела бумагу.

— Знаете, что здесь написано? Здесь значится, что у легионера Леона Шарля, 1-го Иностранного полка, имелись точно такие же 4 шрама, как у вас, Карл Хейле. Если искать шрамы, которые нужно, то их всегда можно найти. Я не позволяю вам заподазривать мою добросовестность.

— Прошу извинения, я хотел сказать, что при бесчисленном количестве людей 2 тела вполне могут обладать теми же особенностями, даже если это случайные особенности.

— Вот уж действительно язык скромного служащего колониальной торговли! Понемногу проступала личность арестованного. Под французским экс-легионером просвечивал германский экс-капитан, герой 32 воздушных побед. Его ум не только не спасал его, он, напротив, его изобличал. Я посмотрел на руку, которая убивала. Эта рука была изящной. Подобно тому, как, собрав жатву, человек без имени бежал из 1-го Иностранного полка Легиона, так и в ту, другую ночь, он, чего бы то ни стоило, должен был уйти из дисциплинарного лагеря. Он был в Алжире для того, «чтобы служить». Это был действительно Леон Шарль, это был действительно Карл Хейле, а между тем это был и не Леон Шарль и не Карл Хейле. У людей его тяжелого ремесла нет имени. Подобно таким же людям его Родины, он был всего только «буквой» и номером У-33, и-18, там, в секретном отделении военного министерства в Берлине… Но что вы делали с 1919 по 1921 год, Карл Хейле? Я был журналистом, господин майор. Может быть, в Индии? Нет, не в Индии, а в «Фолькиш Цайтунг». И что вы делали в газете? Я был помощником дипломатического редактора. Человек обернулся в мою сторону. Я записывал несколько слов. Этого для него было достаточно.

— Я понимаю, — обратился он ко мне, — вы, вероятно, журналист. Могу я вас просить, как собрата, в том случае, если вам станет известно имя той дамы, о которой здесь шла речь, не печатать этого имени? Здесь у нас дело мужское.

— Вы женаты? — спросил майор. Хейле ответил «нет», но с горькой улыбкой, которая говорила: «Разве в моей профессии женятся?» Так, значит, в 1919 г. вы работали в «Фолькиш Цайтунг» и не были в Индии? Нет… Вы не были в Индии с вашим отцом, которого расстреляли англичане? Я… я, очевидно, жертва сходства! Дети тюремных сторожей играли в мяч на дворе, и их свежий смех ворвался в комнату. Дети!.. — промолвил Карл Хейле. Я вас арестую, — сказал майор. Однако… Мне очень жаль, но всякий служит своей Родине, не правда ли?»

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Как вербовали во Французский иностранный легион во время Алжирской войны и подробности об участии в ней легионеров

Как вербовали во Французский иностранный легион во время Алжирской войны и подробности об участии в ней легионеров

Статья «Легион смерти» немецкого журналиста Клауса Вайзе, непосредственно общавшегося с вербовщиками из Французского иностранного легиона, посвящена «немцам». Поскольку «немцами» записывались в легионеры десятки и сотни русских, описание легионной жизни будет очень полезно в данной книге, тем более что легионные порядки, описанные К. Вайзе, были одинаковы как для немцев, так и для выходцев из СССР, в ту пору имевших значительный процент среди легионеров. «Хорошенькая продавщица на Курт-Шумахер-плац, что в Западном Берлине, улыбаясь, протягивает мне сосиски. Я быстро уничтожаю их, во рту остается острый горчичный привкус. «Может быть, у вас найдется что-нибудь выпить?» — спрашиваю я. «Загляните в соседнюю пивную», — советует девушка. В сколоченной из досок пивной, на фасаде которой красуются огромные буквы «Вейн-Шульце», меня встретили дикие вопли, несущиеся из музыкального ящика. Беспрерывно хлопает дверь, «Вейн-Шульце» популярна у солдат французских оккупационных войск. Я заказываю кружку пива. Некий господин, лет 30, подходит к моему столику:

— Свободно? Я киваю головой. Господин удобно устраивается на стуле, многозначительно подмигивает: — Сюда надо приходить вдвоем… Мужчина с залихватской щеточкой усов на верхней губе обращается со мной, как со своим старым знакомым:

— Давайте еще по одной! Или, может быть, у вас нет денег? Минуточку, я сейчас закажу… Он очень разговорчив, мой случайный знакомый:

— Дальше берлинских колоколен вам, наверное, не приходилось заглядывать? Я бы смог подыскать вам одну приличную работенку за границей. Наконец он раскрывает карты:

— Не приходила ли вам в голову идея отправиться на прогулку в Северную Африку? Приятнейшая жизнь. Каждый день каких-то пара часов службы. Масса денег. Легкая одежда. Ну, так как же? Нам позарез нужны молодые немцы! Кому это «нам»? Тогда за столом солидный господин с залихватскими усиками предпочел промолчать. Но лучше не встречаться с ними! Они — вербовщики, охотники за живым товаром для Французского иностран

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Как агроном из-под Ляховичей стал капралом в Иностранном легионе

В трубке плакала мама. Новостей о сыне не было полтора месяца. Однажды он просто взял билет из Барановичей в Варшаву и уехал. Из пожитков — маленький рюкзак. Внутри — постельное белье, сменные носки да трусы, зубная щетка, паста, бритва и €300. Обнаружился он уже во Франции. Звонил и просил свидетельство о рождении, говорил, что устроился в Иностранный легион и вот только сейчас получил разрешение на звонок, успокаивал и умолял не плакать.

«Чтобы быть мужественным, совсем необязательно бегать по джунглям с автоматом наперевес. Нужно просто не ждать чьей-то помощи. Если надо, устраиваться на вторую работу, чтобы сделать существование близких лучше. В общем, не ныть, а что-то делать»

Анатолий родился в Ольховцах Ляховичского района. Деревня — маленькая, даже памятника Ленину нет.

— Когда-то фашисты убили около десяти односельчан. Так поставили стелу. Больше зацепиться не за что. Хотя помню большое озеро. Летом мы там купались. Зимой оно замерзало, и все доставали коньки. Под лед проваливались регулярно — раз в год стабильно. Ребенком не думал, насколько это опасно. Родители волновались большего моего. Приходил домой в тяжелой и мокрой одежде, а мать начинала ругаться.

В школе Анатолию было неинтересно. Аттестат вышел не самым симпатичным. Только одна пятерка — по трудам. С такими успехами в университет не поступишь. Да и не хотелось. Парень поехал в Ганцевичи, где поступил в училище. Потом двинул в Новогрудок. Там случились поступление в колледж и прозрение: «Хочешь что-то иметь — надо учиться».

— Мне просто стало нравиться. Ты вдалеке от родителей, получаешь повышенную стипендию. Ее хватает и на жизнь, и на «с друзьями выпить». Рядом торговый колледж. Там девушек много. Возраст боевой. Так что все получалось.

Голос у Анатолия спокойный, улыбка — сдержанная, обладание собой — предельное. Он рассказывает, как после колледжа поступил на «заочку» Гродненского государственного аграрного университета учиться на агронома. В перерывах между сессиями работал в одном из хозяйств Ляховичского района. Первые полгода — бригадиром, потом — агрономом. Два сезона носился по полям на служебном уазике с кукурузой под сиденьем, контролируя посевы, удобрения, уборку, технику и пахоту.

— Работу делать нужно, а некому. Народу нет. Денег — тоже. Пытаешься заинтересовать мужиков: то премию пообещаешь, то просто уговоришь. Лишь бы все сделать. В какой-то момент передо мной встал выбор: учеба или работа. Я выбрал учебу и начал кататься на «шабашки» в Россию. Москва, Питер, Тверь — гастроли.

Когда закончился университет, Анатолий пошел в армию. Правда, после двух недель стал задавать себе вопрос «Зачем?». Долго не мог привыкнуть.

— Один раз досталось мне. Вся рука потом была синяя. На полигоне сцепились. Ребята решили показать, какие они начальники. Я получил разок, не понял за что, получил другой, ответил. Налетела куча. Вот такая история.

— А хорошие воспоминания есть?

— Так и это не сильно плохое. У меня в армии появились выдержка, психологическая устойчивость, несколько хороших друзей. До сих пор общаемся. После дембеля месяца два привыкал к обычной жизни. Тут тебя никто не покормит в определенное время, не решит за тебя, чем заниматься. Работы на гражданке долго не было. Потом решил устроиться в органы. Полгода учился в школе милиции на базе высшего образования. А затем начал работать участковым в Барановичах. Восток города, пятый, кажется, участок, улица Энтузиастов.

— И как?

— Сложная работа. Она меняет. Очень. Начинаешь по-другому смотреть на жизнь. Участковый же постоянно работает с негативом: неблагополучные семьи, алкоголики, скандалы. Психика под давлением. Наверное, я потому и уволился. Во-первых, свободного времени нет: ни на личную жизнь, ни на что. Работаешь с 14:00 до 0:00. На выходных бумажки закрываешь. Во-вторых, на людей начинаешь смотреть как на источник негатива. Идешь по улице и воображаешь, что тебе навстречу двигаются скандалисты и алкоголики. Молодость уходила.

Анатолий расстался с милицией и возобновил свои гастроли в Россию. Занимался в основном внутренней отделкой. Зимовал на то, что заработал летом. Деньги были, но их явно недоставало.

— В итоге на четыре месяца поехал в Швейцарию. Страна удивительная. Зарплаты высокие — в районе $4000—5000. Все бы так жили. Правда, мне, не гражданину ЕС, платили только $1200. При этом работа серьезная. Я же аграрий по образованию, так что трудился на местного фермера. Он выращивал огурцы и помидоры в теплицах, салат на грядках. Я у него делал все: сажал, убирал, ящики с удобрением таскал, техникой управлял. В 9:15 — кофе. В обед — час на еду. И тебя постоянно контролируют, чтобы никакого простоя. Сложная работа. Сложнее, чем на русской стройке. Я, может, и бросил бы в первый месяц, но денег на обратный путь не было. А потом привык.

Анатолий вернулся в Беларусь. Работы не было, зато лишней рефлексии хватало. Повидал он много чего, а успех все не приходил. Вокруг знакомые покупали машины и квартиры, становились увереннее, заводили семьи. Хотелось денег и устроенности.

— Мне было практически 30. И в эти 30 лет я ни хрена не добился. Поэтому надо было что-то менять… — вспоминает мужчина.

Свободного времени был целый кузов БелАЗа. Решению рвануть во Французский иностранный легион ничего не мешало. Чтобы добраться из Барановичей в Париж, Анатолий потратил двое суток.

— Даже наполовину не был уверен, что меня возьмут. Просто хотелось попробовать. Создать точку отсчета. Не возьмут — буду искать что-то другое. Возьмут — начну новую жизнь.

На одно место претендовало десять человек. Медобследование дало хорошие показатели. Потом начались нормативы. Не зверские: все равно потом подготовят. Претенденты сдавали челночный бег. Есть две базы. Добежать до другой нужно до сигнала. Количество времени на преодоление отрезка сокращается. Сигнал начинает звучать чаще. Нервы напрягаются, дышать становится сложнее.

Потом тесты на компьютерах — три штуки. Потом бег — 2800 метров за 12 минут. Потом беседа с психологом и углубленные медицинские тесты.

— Пока принималось решение по мне, приходилось работать в части. Где-то убрать что-то, где-то перенести. Однажды поехали в дом престарелых.

В итоге белоруса приняли. В учебке он жил с русским, португальцем, испанцем и бразильцем. Пытался объяснить иностранцам, откуда он, что Беларусь — это не Россия. Те понимали меньшинством. Требовалось много учиться и мало спать. Иногда сна не происходило двое суток. Затем два-три-четыре часа в кровати — и снова работа. Раньше полуночи новобранцы не ложились. Маршировали, разучивали песни, подтягивали французский.

— Сдавали нормативы. Полоса препятствий — 800 метров, которые надо пройти за 5 минут. Потом кросс на 8 километров во всей экипировке: каска, рюкзак весом 11 килограммов, автомат, берцы — надо уложиться в 50 минут. Первое время было тяжело. Там своя специфика. Вполне нормально, когда новобранца воспринимают как ничто. Он должен беспрекословно выполнять приказы. Со временем, как в любой армии, он показывает себя и получает уважение. Правда, все равно есть куча ограничений. Прослужив пять лет, получаешь определенные вольности. Но до истечения этого срока нельзя, допустим, жениться. Можешь расписаться, но, если руководители узнают, контракт никто не продлит.

Казармы — блочной системы. Комнаты по четыре человека. Внутри умывальник. Туалет — один или два — в коридоре. В соседях — полный интернационал.

После трех лет службы Анатолия отправили учиться на капрала (сержанта по-нашему). Курсы были шестинедельными. Тесты, недосып — все как при поступлении. Затем начались миссии. Белорус побывал в Мали и Французской Гвиане. Первое время служил в кавалерии, ездил на бронированной машине, позже была пехота, еще позже — работа сапером.

— По французским меркам зарплата небольшая — $1200. Если миссия, можно получить $3200. В Гвиану поехал добровольцем. Жил как леший, полтора года провел в лесу. Мы следили за золотоискателями, которые незаконно пересекали границу и гектарами вырубали леса. Находишь еду — сжигаешь, находишь вещи — сжигаешь, находишь поселение — сжигаешь. Постоянные дожди, сырость, москиты, змеи. Инфекция палюдизма — у нее две стадии. Если первая, то просто повышается температура, если вторая — беда. Надо, чтобы человека быстрее забирал вертолет, а то может сгореть. Вертолет вызывают и при укусах летучих мышей. Спишь себе в гамаке, вытянул руку или ногу, она надкусывает и начинает кровь сосать.

Анатолий делает паузу и вспоминает, что во время боевых действий страх не ощущается. Все тело заливает адреналин. Мыслей, что тебя может настичь пуля, нет совершенно. Хотя у многих срабатывает защитная реакция. Люди истерят и боятся выйти из машины.

— В Мали было +50 в тени. На тебе каска и полная амуниция. Кто-то падает в обморок, кого-то тошнит. Героического мало. Романтика из боевиков быстро выходит вместе с потом. Как-то мы нашли заминированную машину и попали в засаду. Началась стрельба. Хорошо, что обошлись без жертв.

Многие не выдерживают легиона и дезертируют. Никто потом их не ищет. Зачем, если такой конкурс? Люди накапливают какую-то сумму денег и предпочитают продолжать жизнь без постоянных нагрузок (физических и психических) вдали от семьи. Зачастую легионеры просто уезжают в отпуск и не возвращаются.

В начале нынешнего года служба во Французском иностранном легионе стала недопустимой по нашим законам. Легионерская карьера бывшего агронома закончилась. Сейчас Анатолию 34. Он снова ищет. Правда, теперь он увереннее, так что поиск дается проще.

— Я стал спокойнее и самостоятельнее. Мне не нужно разрешения или одобрения. Я ни к чему не привязан. Заметили, что в Беларуси слишком сильные родственные связи? Хотя даже не связи, а подчинение. Все решают за тебя, с кем и как тебе жить. Еще есть обратная сторона. У нас мамы-пенсионерки помогают своим взрослым детям. И это не просто доброта душевная, а какая-то заведенка. Для той же Франции это вещь просто недопустимая. Тебе 18 — иди работай. С родителями увидишься на выходных или на праздниках. Помощь есть, но незначительная. Чтобы жить красиво, надо трудиться.

Деньги, к сожалению, просто так не достаются. Так что настоящий мужчина — это человек, готовый принять решение и сделать выбор, который не будет мешать жизни окружающих, трезво мыслить и оценивать обстановку, используя ее в своих интересах.

Это «Мужской клуб» — рубрика, в которой не обязательно будет разливаться тестостерон, но в которой будут рассказывать о мужчинах. Совершенно разных. Если вы считаете историю своей (или товарищей, друзей, братьев да прочих родственников) жизни и порядок собственных мыслей интересными, присылайте истории на адрес [email protected].

Мужские электробритвы в каталоге Onliner.by

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. [email protected]

НАБОР ФРАНЦУЗСКИХ ИНОСТРАННЫХ ЛЕГИОНОВ

НАБОР ФРАНЦУЗСКИХ ИНОСТРАННЫХ ЛЕГИОНОВ



Набор Иностранного Легиона адаптируется и развивается.

Набор в Иностранный легион адаптируется и развивается. Кандидаты могут явиться спонтанно без предварительной записи Для получения дополнительной информации перейдите в ближайший информационный пункт: здесь Чтобы облегчить ваше прибытие, желательно иметь при себе…

Читать далее