Когда начнется 3 мировая война: «Третья Мировая Война Уже Началась»

«Третья Мировая Война Уже Началась»

Интервью LIGA.net с главой МИД Украины Павлом Климкиным из зоны АТО.  

 

От Киева до передовых позиций украинской армии под Широкино у Азовского моря — около 800 километров.

От Брюсселя до украинской столицы — больше 2000. Политикам в ЕС российско-украинская война кажется отдаленным и непонятным событием. Министр Климкин взялся сократить расстояние и возит европейских коллег на передовую. Главы МИД Франции и Германии уже посетили Донбасс. На этот раз приехал глава внешнеполитического ведомства Люксембурга Жан Ассельборн. На очереди — главы МИД стран Вышеградской четверки. В дороге — в машинах, самолетах, вертолетах и по возвращению в Киев — министр рассказал LIGA.net о себе и своих деньгах, об отношениях с президентом Порошенко, НАБУ и рисках потерять поддержку Запада, переговорах на случай нового полномасштабного вторжения российских войск и третьей мировой войне, которая давно разверзлась над Европой.

Хотя пока еще немногие находят в себе силы это признать.

 

 

— Переговоры в Минске стоят на месте. Россия и Украина отказываются идти на компромисс. Вы говорили, что украинцам следует привыкать, что этот процесс на годы. Возможно, стоит признать, что дипломаты и политики не справились. Возможно, решение вопроса надо отдать в руки военных?

— Представьте себе, что дипломаты или политики признали, что не могут решить проблему, и с завтрашнего утра решение отдают в руки военных. Что дальше? Я считаю, что политики не должны мыслить шагами, которые они делают, а только потом смотреть, что получится. У политиков должна быть стратегия. Я физик по образованию. Начинал с разработки программного обеспечения. На каждый случай должна быть стратегия. Достигнем ли мы военным путем успеха? Освободим ли мы Донбасс и Крым, если отдадим решение конфликта военным? Надо реально понимать и оценивать положение.

Минск не работает не потому, что он плох по содержанию. Да, он не идеален. Но он не работает потому, что Москва не хочет ничего делать, потому что сам по себе ей Донбасс абсолютно не нужен. И его жители тоже. Москве хочется захватить то, что она считает фундаментально важным для легитимизации российского политического проекта — вернуть нас в свою зону влияния. Да и своих проблем в России хватает, от которых надо внимание отвлекать — начиная от экономики и заканчивая демографией. Эта война России против Украины экзистенционально важна для режима в Москве. И если так, то решить весь этот конфликт можно только в более глобальном контексте при участии Европейского Союза и США. Поэтому важна политика и дипломатия.

— Пока дипломаты не могут найти компромиссное решение — каждый день умирают люди. Может ли Украина позволить себе ежедневные жертвы и десятки раненых? Скажите военным и их семьям, почему солдаты должны умирать в окопе, а не в наступлении?

— Я могу ответить. Хотя понимаю, что это ответственность, но не только политическая, но и во многом личная. Россия будет продолжать войну против Украины во всех проявлениях и направлениях. Могут быть периоды затишья, но они будут только тогда, когда Россия будет пытаться использовать другие методы, тогда, когда лобовое наступление РФ будет мешать параллельным сценариям агрессии против Украины. Я имею в виду внутреннюю дестабилизацию. Какое бы компромиссное решение не было принято — главная цель РФ от этого не изменится. Но если мы можем политико-дипломатическим путем добиться прекращения огня — мы должны все для этого сделать. Однако необходимо быть готовым к тому, что в отличие от Приднестровья Россия в Донбассе будет продолжать активно использовать военный компонент. 

— Но огонь не прекращается и жертв меньше не становится. Есть ли шанс додавить Москву теми методами, которые применяются сейчас?

— Однозначно, да. Для этого мы должны усилить наблюдателей, усилить ОБСЕ, привлечь вооруженный компонент, который повлияет на способность РФ вести военную агрессию. Первоочередное — прекращение огня. И только после этого мы сможем говорить обо всем остальном, что было согласовано в Минске. Но мы понимаем, что главная цель РФ — уничтожить нас любым способом. Без международных усилий Россия не пойдет на то, чтобы прекратить огонь. 

— Что с обсуждением дорожной карты: как она выглядит и звучит на сегодняшний день по пунктам?

— У нас есть общая позиция с Германией и Францией. И логика дорожной карты очень простая. Первое — это элемент неотложных действий, которые надо выполнить: прекращение огня, полная свобода действий для ОБСЕ, включая границу. Если послушать тот маразм, который представители РФ озвучили в Гааге о российском оружии, которое террористы якобы в шахтах нашли, то, очевидно, нужно теперь подумать об отдельных группах представителей ОБСЕ, которые будут за шахтами следить. Вы понимаете, конечно, что это сарказм. А если серьезно, то ОБСЕ должна получить полный и неограниченный доступ на оккупированные территории, включая круглосуточное наблюдение за захваченным отрезком украинско-российской границы.

 

— Это первые пункты дорожной карты?

— Да. И, конечно, освобождение заложников. Без этого мы дальше двигаться не можем. Потом должно быть четкое понимание, как все эти незаконные вооруженные группы на оккупированных территориях будут разоружены — под чьим контролем, что будет с оружием. И только после этого мы включаем логику переходного периода: кто будет помогать готовить выборы, кто будет контролировать безопасность. Это все надо аккуратно прописать. Будет ли это дополнительный компонент ОБСЕ или нынешняя миссия, которая будет работать с новой миссией? Это все мы обсуждаем.

— В сентябре заканчивается срок действия принятого закона об особенностях местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей. Что это означает для переговоров в Минске

— Это означает, что придет момент, когда нам надо будет смотреть, что дальше. Моя логика проста. Есть закон об особенностях местного самоуправления в Донбассе. Заработать он может лишь в случае проведения всеми признанных реальных выборов. В законе говорится о локальной милиции, возможности заключать экономические соглашения. Ну, какая может быть локальная милиция, если для этого никакого законодательства нет? То есть честные выборы, которые все признают — это один шаг. И только после этого можно будет говорить о новом законодательстве под остальные пункты. Никто эти вещи еще не обсуждал, потому что их и обсуждать-то не с кем — настоящих представителей Донбасса нет, никто никакой власти не выбирал. Но еще до этого мы должны определиться с тем, кто будет обеспечивать переходный период, кто будет готовить и организовывать выборы, кто и как будет возобновлять работу реестров избирателей, кто будет обеспечивать безопасность. Вопросов масса.

— Москва признала документы, выданные террористическими организациями «ДНР/ЛНР». Президент Порошенко в ответ призвал Запад усилить санкции. Но никто этот призыв не услышал. Разве это не переломный момент?

— На Западе ситуация всем понятна. Все понимают, что это умышленное повышение ставок Россией, которая разыгрывает несколько сценариев между признанием и непризнанием.

Запад держит паузу, чтобы не поставить под вопрос те переговорные треки, которые есть. Но я не могу раскрывать все детали текущих переговоров.

 

— Когда вы в последний раз общались с Лавровым?

— В Мюнхене во время нормандской встречи министров (вначале февраля, встреча глав МИД Германии, Франции, Украины и РФ — ред.) Я с ним уже достаточно давно не общался в двустороннем формате. Последний разговор касался освобождения политических заключенных. Было бы нечестно с моей стороны сказать, что эти разговоры дают реальный результат. Но, тем не менее, мы делаем все возможное для освобождения украинцев из заключения.

— Когда-то Лавров был неплохим дипломатом.

— С точки зрения профессионализма как такового он им остается. А что касается личных оценок, то я воздержусь. Я стараюсь не говорить того, что не поможет ситуации. То, что звучит от него на тему Украины — это полностью определяется внутриполитической логикой, которая не имеет ничего общего с реальностью.

Как правило, профессионалы понимают реальность. 

— Лавров ее понимает?

— Я скажу в целом. Если посмотреть на сегодняшнюю российскую дипломатию, то это, к сожалению, не то, что можно было бы назвать авангардом России. Сегодня это, увы, просто машина по тиражированию пропаганды. Любые возможные исключения это правило только подтверждают.

— То же самое можно сказать о Чуркине или о Захаровой. Выглядит так, что Захарова, например, озвучивает то, что никто вменяемый в МИД РФ не возьмется комментировать в таких тонах и тем более как дипломат.

— Мы следим за тем, что произносится в РФ. В случае с Чуркиным, я считаю, была перейдена грань дозволенного. Второго персонажа я вообще не комментирую.

— Вспомните и опишите самый сложный момент переговоров с Россией за годы войны. Возможно, когда приходилось просыпаться среди ночи и срочно связываться с партнерами на Западе и с Россией.

— Было очень много таких моментов. В 2014-м году военные звонили ночью и докладывали о том, что происходит. И нам всем приходилось очень много работать именно ночью. Еще, наверное, не пришло время рассказывать детали, как это происходило, потому что ничего еще не закончилось.

Я никогда не забуду, когда мы были на заседании СНБО, когда сообщили, что сбит Mh27. Было много эпизодов Минске. Я в принципе считаю себя человеком сдержанным. Но был момент, когда на переговорах министров я список заключенных через стол бросал. Наверное, как дипломат я о таких вещах должен сожалеть. Но как человек — не сожалею. 

Многие говорят о новом мировом порядке и угрозе третьей мировой войны. Я считаю, что с точки зрения гибридных угроз эта война уже идет. Многие этот тезис не разделяют. Но кто этого не видит, тот просто не в состоянии оценивать происходящее. Если бы Европа ввела санкции против РФ во время начала российско-грузинской войны, возможно, история развивалась бы иначе и того, что произошло в Украине, не было бы.

— Начавшийся процесс в Гааге против России: какова главная цель Украины и что мы планируется получить в результате этого суда? И независимо от итога этого разбирательства — сможем ли мы использовать прецедент этого суда в дальнейшем?

— Во-первых, я считаю, что мы достигнем успеха. У нас достойная юридическая позиция. Но даже сам факт того, что Москва сейчас отвечает за свои действия в международном суде ООН — это уже влияет на ее действия. Посмотрите на аргументацию. Не считая бредятины об оружии из шахт, сама логика РФ сводится к тому, что все это военные действия, а не терроризм. Это якобы должно им помочь доказать, что вопрос должен решаться не в Гааге. Но тут России очень не повезло. Несколько дней назад Суд справедливости ЕС в Люксембурге, который рассматривал абсолютно другое дело, касающееся другого региона, четко сказал: одновременно могут быть как элементы военных действий — то есть непосредственное применение регулярной армии и оружия, так и элементы осуществления террористической деятельности. То есть то, что мы обвиняем Россию именно в нарушении Конвенции о запрете терроризма — выводит дискуссию в юридическую плоскость. Оценка действий России МСООН изменяет сам характер «дискуссии» c этой страной. 

Второй момент — Россия боится этого расследования. В последнем заявлении российский представитель Колодкин уже начал давить на суд, когда сказал, что если будет принято решение, то «сколько у вас дел будет перед судом ООН?». Москва пытается провести линию, что, мол, все обязательства по конвенциям касаются внутреннего законодательства.

Это дело — поворотный момент для нас в том, что мы используем против России. Именно по этой причине мы и готовились к суду более двух лет. Меня постоянно спрашивали — а где суды, а где суды. Вот теперь мы их начали. Я считаю, что мы в шаге от того, что можно будет назвать поворотным пунктом и для международного права. Создается ситуация, когда мы сможем хотя бы частично вернуть уважение международному праву. Международное право дает нам уникальный инструмент и влияния, и давления на Россию. И происходящее, разумеется, можно будет использовать дальше.

Суд, конечно, полностью не пойдет нам навстречу по каждому пункту. Но сам факт и его результаты будут иметь фундаментальное значение. И то, что россияне сейчас пытаются сделать, то, какие силы привлекают, говорит о том, что они тоже понимают, какое влияние окажет их поражение в суде.

— О военных преступлениях. Международные группы расследователей собрали факты, которые доказывают, что за уничтожением рейса Mh27 стоит Москва. Недавно появились доказательства того, что за расстрелом гражданских под Волновахой тоже стоят россияне. Доказательств агрессии РФ — огромное количество. Есть ли шанс, что когда-нибудь руководство РФ предстанет перед судом и за эти преступления?

— Суд в Гааге — фундаментальный прецедент. Но что важно понимать: мы сейчас подали лишь первый всеобъемлющий пакет доказательств. Этот пакет направлен на то, чтобы подтвердить нашу позицию на слушаниях по так называемым срочным мерам, которые надо принять неотложно. Сейчас мы занимаемся гораздо более всеобъемлющим пакетом доказательств, который послужит нам в самом судебном процессе. По содержанию он будет тот же, но по глубине в разы детальнее и глубже. Над всем этим работает множество людей и организаций — где-то МИД, где-то ГПУ, где-то спецслужбы, где-то военные. Общую координацию проводит МИД.

— Выглядит так, что визит президента Порошенко в США откладывается. Почему?

— Нет, он не откладывается. Просто должно быть содержание и логика договоренностей. Кроме того, по ряду вопросов американская администрация находится в состоянии формирования. А происходящее сегодня заслуживает не поверхностного подхода, а очень щепетильного и глубокого рассмотрения. Поэтому эту встречу надо хорошо подготовить. Я был в США, провел встречи в Госдепе и СНБ, где еще не все назначения осуществлены. Другими словами, когда мы все будем готовы — будем работать над деталями личной встречи двух президентов. 

Мы иногда фокусируем внимание на факте формальной встречи, и напрасно. Ведь встреча — это резюме подготовки. А за всем этим — результат серьезной работы. 

Если говорить о контактах, то президент уже дважды говорил с Трампом. Первый разговор президента был одновременно поздравительным и содержательным. Но второй разговор был действительно глубоким по смыслу. Трамп был подготовлен. Он не какие-то тезисы зачитывал, которые ему подготовили помощники. Это был живой разговор, он очень много спрашивал, внимательно слушал. Это было важно. 
Кроме того, была встреча с вице-президентом США. Мы действительно на очень серьезном детальном уровне поговорили. То есть, я считаю, что вопрос не в формальной дате, а в глубине контактов. Сейчас мы все подходим к возможности провести встречу с максимально глубоким содержанием и реальной отдачей.

— Как вы оцениваете контакты Вашингтона и Москвы? Недавно президент Порошенко в очередной раз заявил, что Украина не допустит договоренностей без участия Украины. Я так понимаю, он это не просто так говорит, а это реакция на какие-то вещи, которые, возможно, не всем очевидны. Есть какие-то опасения?

— Это связано с желанием РФ согласовать с США пакетную логику отношений по всем ключевым направлениям. Речь о так называемой большой сделке — the big deal.

— То есть, это реакция на поведение Москвы?

— Не только. Даже в Украине спекулируют на теме о том, что Россия может где-то там под сукном договориться с США об Украине. Такого не будет. Во-первых, потому что интересы США и РФ фундаментально расходятся. Во-вторых, никто в мире уже не верит России. Нет даже минимального доверия. Оно абсолютно отсутствует. Отношение к российским заявлениям —всем известно. И доверие не вернется ни сегодня, ни завтра. Россия доверие утратила на годы.

Другой разговор — ситуативные вещи, координация в каких-то вопросах. Но посмотрите последние заявления США в части сокращения стратегических наступательных вооружений в адрес РФ. Желание Москвы «развести» Вашингтон и вооружиться новыми образцами — это что? Это не то, что позволит вернуть доверие, это только усугубляет положение РФ. 

— Если говорить о доверии, то ни для кого не секрет, что Украина делала ставку на Клинтон. И хотя наш посол в США пытался выстроить отношения и с командной Трампа, в целом позиция Украины читалась прозрачно: Клинтон для нас лучше Трампа. Кто несет ответственность за эту провальную ставку?

— Во-первых, такой ставки не было. Я никогда не говорил и не делал ничего, что могло бы читаться в адрес одного или другого кандидата. Победа Трампа меня не удивила. Например, когда начался процесс Brexit, в частных беседах я говорил, что это произойдет. Я работал в Лондоне. У меня есть свое восприятие Великобритании. Я говорил: голосование будет иррациональным, потому что зиждется на двух вещах: желании вернуть то, что было раньше — старую добрую Англию, и беспокойстве о мигрантах. Эти два фактора у старшего поколения победили. В случае со Штатами — похожая история. Опросы, которые были перед выборами там — я считаю, что в нынешней политической реальности опросы как таковые следует рассматривать не только с точки зрения науки, а и искусства — показывали, что шансы были приблизительно сбалансированными. Да, я видел политиков, которые в Украине ставили на победу Клинтон. Но это никогда не было линией МИД. Это не так. Это можно отследить по всем публичным месседжам и встречам. Так или иначе, никаких проблем в этом смысле у нас нет. Мы нормально работаем с командой Трампа.

— О Европейском Союзе. В Нидерландах на выборах победили еврооптимисты. Что это означает для будущего ЕС?

— Вот этот результат, на мой взгляд, как раз был очень предсказуем. И он крайне важен для будущего ЕС. Будущая коалиция, вероятнее всего, будет проводить политику единой Европы. Для Украины это хороший сигнал. После окончательной ратификации Соглашения об ассоциации я рассчитываю поехать туда. 

— Когда в вопросе ратификации будет точка?

— Через несколько недель рассмотрение вопроса в комитете, а затем, скорее всего, быстро, будет и ратификация Сенатом. Сомнений у меня нет. 

Что касается будущего ЕС. Сейчас в Евросоюзе обсуждают новые идеи о том, как будет развиваться Союз. И хоть идеи обсуждают сейчас, но решение будет принято после французских и немецких выборов. Рассматриваются разные варианты развития. Я склонен считать, что ЕС станет более дифференцированным союзом: с одной стороны — разноскоростная модель участия стран в европейских событиях, с другой — сетевая модель, когда отдельные страны будут объединяться вокруг неких общих инициатив, совместных проектов в отдельных сферах. И в таком Евросоюзе для Украины будет больше возможностей.

— Как на будущем ЕС скажутся выборы во Франции?

— От результатов выборов во Франции во многом зависит будущее европейского проекта. Но он не перестанет существовать, предположим, если президентом станет Ле Пен. Выглядеть, конечно, будет существенно иначе, с акцентом на то, что условно называется «Европа наций».

— Возможно, мы уже стремимся не в тот союз, который хотели видеть?

— Мы ориентируемся на ЕС, потому что это ценности, которые мы хотим разделять. И это пространство верховенства права. Я многим друзьям в ЕС говорю: в Магдебурге нет памятника Магдебургскому праву. А в Киеве такой памятник есть. На территории Украины в средние века более 200 городов были под этим правом. И это один из элементов, который отличает нас от тех, у кого этого не было.

Я считаю, что сейчас Европа подходит к пониманию, что надо быть готовыми к абсолютно новым вызовам. Не получится удерживать такой же уровень стабильности и благополучия без фундаментальных усилий. Так не выйдет. И многие европейские политики это начинают понимать. Вопрос в том, готовы ли они сказать это вслух. И в этом проблема. 

— Есть ли место Украине в обновленном Евросоюзе? Как нам выстраивать отношения с ЕС?

— В будущем ЕС станет более гибким. Будет пространство для маневров. Будет база из четырех свобод и общих ценностей, но глубина взаимодействия будет различаться. В перспективе в ЕС, и это мое личное мнение, могут появиться сетевые формы взаимодействия, когда отдельные страны будут взаимодействовать глубже, чем другие.

— Чем тот формат интересен Украине? 

— В нем мы будем иметь больше шансов. В странах Евросоюза усиливается позиция, согласно которой Украина являет собой «добавленную стоимость» в сфере безопасности — как понимания угроз, так и способности им противостоять. Этот дух — наш большой плюс. Вопрос безопасности чрезвычайно важен для ЕС. Но это лишь один маленький пример. Вместе мы можем сделать много. Как ни парадоксально, но именно современные вызовы многим в ЕС открыли глаза на то, что Украина может быть частью ЕС. До этого такого понимания не было, потому что все считали нас буфером, априори коррумпированным, без шансов на будущее. Сейчас многое изменилось. 

— Несмотря на некую западную поддержку, Украина фактическиостается одна в войне с Россией. Почему мы не обратимся к нашим ближайшим соседям и союзникам, например к Польше, с просьбой о прямой военной поддержке? Третий год войны, а Украина все ещеопасается спровоцировать Москву?

— Сейчас скажу то, что могу сказать. Это не означает, что я скажу что-нибудь, что не соответствует действительности. Но хочу, чтобы вы правильно поняли: в ответе на этот вопрос я могу сказать не все. 

Так вот. Во-первых, именно в тех условиях, которые сложились сейчас — я не говорю, что это не может измениться завтра или послезавтра — даже наши ближайшие союзники и соседи не будут воевать на нашей территории. Но они понимают, что мы важны для них не только как барьер — это прошло, или частично прошло. Они понимают, что партнерство с Украиной, в том числе в вопросах безопасности, жизненно необходимо для многих из них. И не только для тех, кто граничит с нами.

Во-вторых, вопрос безопасности может выглядеть по-разному. Кто-то может поставлять оружие, кто-то коммуникации, кто-то контрбатарейные системы, а кто-то может помочь усовершенствовать весь наш оборонный комплекс до стандартов НАТО — это то, о чем мы договорились с Польшей.

В-третьих, Украина неизбежно идет к формату, в котором наша страна будет выступать элементом логики восточного фланга НАТО. Какие-то вещи произойдут раньше, какие-то — позже. Но это неизбежно. Теперь уже неизбежно. 

— Тем не менее, мы все понимаем, в любой момент войска, которые Россия держит как на оккупированных территориях в Украине, так и на границе, могут пойти вперед. В таких условиях союзники помогут Украине или будут наблюдать?

— Ключевое, что я сказал: по состоянию на сегодня и в сегодняшних условиях за нас воевать не будут. А помогать – безусловно, да. 

— Ведем ли мы переговоры на случай продолжения вторжения российских войск?

— Мы ведем переговоры на случай всех возможных сценариев российских действий. Вдаваться в детали в рамках публичного интервью я умышленно не буду.
Каждый агрессивный шаг РФ — признание документов террористов, какие-то бумажки о признании границ, другие провокации — это московский сценарий, а не случайность. Мы это прекрасно пониманием. В том числе реалистично оцениваем все эти так называемые учения в РФ «Запад — 2017». Все возможные сценарии мы прорабатываем вместе с нашими партнерами на Западе.

— Будапештский формат. Есть ли перспектива в многосторонних переговорах о юридически обязывающих гарантиях безопасности для Украины?

— Кто-то всерьез считает, что Россия не нарушит юридические гарантии? Она уже нарушила все возможные принципы и международные договоренности: устав ООН, Хельсинский акт, конвенции, по которым мы сейчас судимся с ними в Гааге. Сами по себе гарантии могут иметь смысл только в логике системы безопасности вроде НАТО, либо двухсторонних, либо региональных договоренностях о прямой военной помощи. 

И что я вам могу сказать точно — Украина больше не будет никаким мостом между ЕС, НАТО и Россией. Тем более мостом, по которому хотят бегать разные большие звери.

— До безвизового режима осталось недолго. Но есть очень много мифов вокруг этого вопроса. Опишите кратко, как это будет выглядеть для украинского гражданина — что он должен будет сделать, чтобы попасть в страны Евросоюза?

— На самом деле мы должны честно говорить об этом. Потому что то, насколько эффективно будет работать безвизовый режим — зависит от каждого из нас. 

— Разве не от вас?

— Да, но и от каждого гражданина Украины. И вот почему. Механизм приостановления безвизового режима имеет четкие критерии. Представьте себе, что на первых этапах реализации безвизового режима кто-то начнет его нарушать. Например, попробует остаться в странах Шенгенской зоны больше 90 дней. Если таких случаев будет несколько — это одно дело. Если их будут тысячи — попробуйте представить, как будут относиться к украинцам.

Когда-то мы вели переговоры о малом приграничном движении. Тогда было много опасений, что украинцы поедут не на 30 км, а на 330 км, и искать их придется в Вене, Берлине и так далее. Случаи нарушения действительно были, но они были единичными. То есть, у нас уже есть определенный опыт, который вселяет оптимизм.
Но нарушения могут быть. Например, если кто-то начнет неправильно использовать безвизовый режим для подачи заявлений о получении убежища. И такое может быть. И это тоже создаст проблемы для безвизового режима. 

Сейчас к Украине вопросов со стороны ЕС уже нет. И каких-то особых опасений тоже нет, особенно после внедрения механизма приостановления. Но если мы будем использовать безвизовый режим честно — процесс проезда будет очень эффективным. 

Конечно, когда вы дадите свой биометрический паспорт, могут спросить вас о цели поездки, могут еще какие-то вопросы задать. Но если в целом граждане Украины не будут создавать проблем для Европейского Союза, то и вопросов этих будет меньше.
Если нарушений будет много не в масштабах ЕС, а в масштабах конкретных стран, то это может привести к проблемам. Поэтому мы должны, если хотите, ответственно отнестись к безвизовому режиму. Этот режим — уникальная штука с точки зрения коммуникации людей. 

— Как выглядит идеальный вариант?

— На раннем этапе безвизовый режим должен работать без проблем. Разумеется, когда вы едете в страны Шенгена, у вас, как правило, есть билет, могут спросить о цели вашей поездки. Но никаких справок, которые сейчас все вынуждены нести в посольство для получения визы, не будет. Весь этот ворох документов не понадобится. Понадобится биометрический паспорт. По старому паспорту не пройдете. 

Если посмотреть историю безвизовых отношений с другими государствами, то после определенного времени он начинает нормально функционировать. Но давайте честно скажем: мы видели проблему имплементации безвизового режима с некоторыми странами Балкан. Проблемы были. И ЕС знает, какие проблемы были. И нас будут мониторить: первые полгода-год. Если мы будем придерживаться правил — режим станет абсолютно эффективным. И если все будет хорошо, то о цели поездки будут спрашивать, допустим, одного человека из сотни, или одного из двухсот. А если все будет плохо, то могут спрашивать чаще. Это менеджмент процесса, который необходим для того, чтобы шенгенское пространство было безопасным.

— Как часто вам приходится слышать от своих западных партнеров о проблеме коррупции в Украине?

— Часто приходится, безусловно. Коррупцию вспоминают как проблему номер один. И реформирование всей системы верховенства права. Я считаю, что если мы не достигнем фундаментального прогресса в этом направлении, все наши достижения, включая экономические реформы, не дадут результата.

Мы часто с коллегами обсуждаем проблему инвесторов. Многие не приходят в Украину не потому, что у нас сложно работать. Во многих странах сложно работать. Проблема в другом — правовом статусе инвестиций. Увы, истории с тем, что инвестиции через подкупленных судей переходили из одних рук в другие — вот что самое страшное для инвестора. Не сложности в ведении самого бизнеса, а беззащитность перед коррумпированной судебной системой. Вот это то, что мы должны решить немедленно.

— Если говорить о последних событиях, которые обсуждает вся страна — это дело Насирова и процессы вокруг НАБУ в части аудита. Европейские дипломаты ходят на заседания комитетов, чтобы проконтролировать прозрачность происходящего, пишут письма депутатам, выступают с заявлениями. В ответ депутаты президентской фракции БПП упрекают дипломатов Запада в том, что те якобы вмешиваются во внутренние дела Украины. Вы тоже так считаете?

— Я так не считаю. Я считаю, что нам помогают. И лучше бы помогали еще больше. Нам нужно еще больше усилий и помощи для того, чтобы запустить антикоррупционное движение по-настоящему на полную мощь. Я всем привожу в пример Румынию, где более тысячи чиновников посадили за решетку за коррупцию. А руководитель антикоррупционного бюро Румынии [Лаура Ковеси] является настоящей народной легендой. Мы должны стремиться к такому же уровню искоренения коррупции в нашей стране. 

Я считаю, что НАБУ нам надо значительно усилить. Но одного НАБУ не хватит. Нам жизненно необходим эффективный судебный элемент — антикоррупционный суд, который будет достаточно независим, чтобы принимать решения. Иначе у нас ничего не изменится.

Судебная система — наша ключевая проблема. Нам необходимо ее перезагрузить. Но мы все прекрасно понимаем, что в реальном времени ее не перезагрузить. Во всяком случае, это не удастся сделать так быстро, как того требуют обстоятельства. Поэтому наш выход — антикоррупционный суд.

— Но что делать с депутатами коалиции, которые думают не так, как вы? Например, они считают, что та кандидатура аудитора для НАБУ от Рады, которую поддержали ЕС и США в лице Сторча — плохая, неподходящая. И БПП совместно с НФ хотят свою кандидатуру — Брауна. Выглядит так, что власть хочет взять НАБУ под контроль. Этим создается конфликт с Западом, который потратил немало сил, чтобы создать бюро. Возможно, депутатам не хватает вашего мнения?

— Я со многими это обсуждал, кстати говоря. Но, во-первых, этот первый аудит, конечно, будет важным. Но не стоит преувеличивать его значимость. Мы слишком много внимания уделяем этому. Я считаю, что надо больше внимания уделить непосредственной помощи НАБУ, усилению Бюро и всей системы.

 

— Да, Запад почти буквально требует усиления НАБУ. Штат в 150 человек — это как управление СБУ в какой-нибудь из областей. Кроме того, совсем недавно США в очередной раз призвали дать НАБУ возможность вести самостоятельную прослушку. Ведь доходит до парадоксального: НАБУ обращается в СБУ, чтобы организовать прослушку за сотрудником СБУ, а сотрудник СБУ по телефону после этого начинает говорить о том, что его слушает НАБУ — это реальная история. 

— Я не очень верю в то, что прослушка даст много. Все-таки реально люди по телефону мало что обсуждают. Тем не менее, моя позиция состоит в том, чтобы НАБУ помочь получить возможность максимально эффективно работать. Мы должны это сделать. И второе — создать судебную антикоррупционную структуру. Если у нас будет только НАБУ, то дела, переданные ими в нынешние суды, будут так и оставаться лишь бумагой, с которой нужно работать далее. 

Возвращаясь к вашему вопросу о вмешательстве, то, я считаю, что на протяжении ближайших лет нам понадобится очень много помощи США, Европейского Союза и G7. Нам без этой помощи не обойтись. И дальше нам ее понадобится еще больше, чем есть сейчас. Особенно в сфере борьбы с коррупцией и перезагрузки судебной системы. 

— Многие считают, что за процессами в парламенте вокруг аудита НАБУ стоит непосредственно президент Порошенко, который руками БПП пытается создать каналы влияния на НАБУ, и Арсений Яценюк, который руками Народного фронта ему помогает. Якобы президент не слишком заинтересован в том, чтобы у НАБУ оставалась та степень свободы, которая есть сейчас, и которая позволяет открывать дела на главу ГФС, например. Вы обсуждаете тему НАБУ с президентом? Обсуждали с ним реакцию Запада на процессы вокруг НАБУ?

— Конечно, тему поддержки антикоррупционной системы мы обсуждаем. Не единожды и в разных форматах. Но только в контексте того, как мы можем с нашими партнерами помочь антикоррупционному процессу.

Поймите правильно. Понимание происходящего абсолютно трезвое. Если мы всю систему не изменим, то изменить коррупционные правила, по которым сейчас живет общество, не получится.

— Со стороны выглядит так, что президентская фракция добавляет вам работы.

— Поверьте, в президентской фракции есть абсолютно разные люди и мнения. И не только те, о которых вы говорите. И так во всех фракциях. Я общаюсь с депутатским корпусом.

— Возможно, есть смысл пообщаться с фракциями коалиции по последним проблемам? 

— Я это постоянно делаю и по разным темам.

— А с президентом?

— Я скажу простую вещь. Если мы серьезно считаем, что хотим победить в борьбе с Россией, то единственный шанс это сделать — кардинально изменить страну, сделать Украину государством, которое победит коррупцию. За почти три года было много реформ. Но ключевая — в процессе. Наша цель — изменить правила. Без антикоррупционной системы мы останемся там, где мы есть.

— Хорошо, не будем конкретизировать имена и должности. Давайте представим, что кто-то решит саботировать антикоррупционный процесс. Допустим, возьмет под контроль НАБУ, либо добьется проведения нового конкурса на директора, который будет длиться месяцами, либо внедрит такие антикоррупционные суды, в которых в той или иной степени заложит контроль над этими судьями — что тогда будет со всем прозападным курсом Украины, отношениями с нашими союзниками, отношениями с МВФ?

— Вопрос теоретический. Но ответ простой: если мы остановим процесс борьбы с коррупцией, это приведет к фундаментальному изменению ко всем украинцам, ко всем нам. Не будет иметь значения, кто там, в какой фракции имеет какое мнение. 

— Именно это очень многих настораживает. Ведь если это произойдет — все жертвы, которые понесла Украина за эти годы, будут напрасны.

— Сейчас к нам в целом очень позитивное отношение. Да, все прекрасно понимают на Западе, что мы не идеальны. Тем не менее, мы делаем реформы — иногда сами, иногда с помощью, скажем так, стимулов. Но даже тот прогресс, который есть — он уникален. Это все признают. Но если мы сейчас остановимся, если мы решим, что мы не хотим дальше меняться, что нас вот уже все устраивает и усиливать борьбу с коррупцией не стоит — мы потеряем шанс на будущее, на государство, на победу. И это отвернет от нас всех, кто нам сегодня помогает выстоять. 

Конечно, я верю в то, что этого не случится, что разворота назад не будет, и мы продолжим путь реформ и борьбы с коррупцией. Да, многие хотят ослабить процесс, сохранить себе индульгенцию на коррупцию, многие хотят оставить себе какие-то щели. Но так не будет. Мы пойдем до конца и поменяем систему на модель устойчивой демократии. Просто кто-то все еще считает, что это игры. Но мы слишком важная страна, чтобы нас можно было бросить на полпути. Сейчас у нас есть шанс, что западный мир примет нас как своих — и я говорю не просто о каких-то отдельных политиках, реформаторах и гражданах, я говорю о стране в целом. Нас уже воспринимают как своих. Но если мы сейчас позволим этому процессу остановиться — все, до свидания, все закончится моментально, и все будет зря.

— О ваших взаимоотношениях с президентом. Принято считать, что Порошенко подменяет собой МИД. Это действительно так? Президент часто вмешивается в вашу работу?

— Главный ответственный за внешнюю политику в Украине — президент. В условиях войны это абсолютно правильно. В этих условиях должна быть команда, которая имеет одно видение и одно понимание того, как это видение реализовать. Возможно, в будущем ситуация будет другой. Но на войне работает только эта логика. 
Президент, на самом деле, не только не вмешивается, но он доверяет гораздо больше, чем многие считают. У меня контакт с президентом 24 часа в сутки семь дней в неделю. У меня есть возможность в режиме реального времени предоставить президенту свое видение и внести свои предложения, получить необходимые ответы. В нашем деле время играет роль.

— Вы способны сказать президенту: «нет, это плохое решение»?

— У нас бывает много дискуссий. По самым разным вопросам. И мнения часто не сходятся. Вот эта абстрактная мысль, которую я часто читаю, что никто не спорит с президентом — это не так. Достаточно побывать на совещании, которые бывают двух типов: структурные с повесткой дня и по пунктам, по которым надо пройтись — так работает военный кабинет; брейнсторминговые, когда мы без строгой структуры в живом обсуждении между собой пытаемся найти правильные модели решения тех или иных проблем.

— Кто сейчас входит в военный кабинет?

— Это вариант обсуждения текущих вещей. Входят военные, спецслужбы, секретарь СНБО. Это отличная форма обсуждений между заседаниями СНБО. Президент может пригласить на них тех, кто нужен — в зависимости от ключевого вопроса. Например, президент может пригласить пограничников, может пригласить отдельных министров правительства.

— Как принято решать важные вопросы внешнеполитического характера: вы собираетесь вместе с президентом в здании АП, приглашаете Елисеева, решаете все вдвоем или как этот происходит?

— Единого рецепта нет. Есть разные вопросы и это всегда зависит от того, какая тема.

— Ну вот недавно Евросоюз и США выступили с совместным заявлением касательно антикоррупционных процессов в Украине. Как в этом случае происходит — вы звоните президенту, что есть серьезная тема для обсуждения, он вам звонит и спрашивает?

— Это все обсуждается на совещаниях. Но когда мы собираемся, то, как правило, обсуждаем сразу несколько вопросов. Когда нет возможности, а вопрос требует деталей и касается чувствительных тем — есть защищенная связь. 

— Недавно из российских СМИ стало известно, что президент Порошенко вел прямые переговоры с Путиным. В АП были вынуждены эту информацию подтвердить. Хотя где-то за неделю до публикаций в россСМИ я обращался в АП и просил ответить на вопрос, было ли общение с Путиным. Вам не кажется, что это весьма странно, когда Украина узнает о переговорах своего президента из СМИ страны, с которой у нее война?

— На самом деле, было два разговора. Я знаю содержание обоих. Во-первых, обсуждать вопросы политических заключенных и прекращения огня лучше в двухстороннем формате, потому что все решения принимает руководство Кремля. Во-вторых, в рамках этих разговоров ничего другого не обсуждалось. В-третьих, лично я считаю, что если каждый факт переговоров не предавать огласке, то эти факты могут быть использованы Россией в собственных целях.

Например, Лавров на последней встрече министров нормандского формата пытался этим спекулировать. Он говорил: ну, а что такого происходит, ведь президенты-то общаются, вроде бы эти разговоры нормальные. В ответ я сказал, почему эти разговоры ведутся, почему их можно считать «нормальными» только в кавычках. Но я с вами согласен. Россия умышленно спекулирует такими фактами — главным образом, в общении с нашими западными партнерами.

— Это было решение президента — умолчать об этих переговорах? Или ему кто-то посоветовал? Ведь это решение выглядит абсурдно: как можно считать, что Москва не воспользуется таким информационным поводом.

— Не могу ничего утверждать по этому поводу, кроме того, что моя дипломатическая карьера, весь мой опыт говорит об одном: России доверять нельзя. 

— Неужели президент считает иначе?

— Не думаю, что он считает иначе. Но я могу объяснить это тем, что вопросы политических заключенных — очень щепетильная тема, которую Россия не хочет обсуждать и предавать огласке. Нам необходимо достичь результата. Возможно, логика была в том, что дав сообщение о переговорах, мы могли бы навредить освобождению украинских граждан. Я так вижу это. Но, к сожалению, потом Россия эти вещи пытается перекрутить и использовать. 

— Эти два разговора с Путиным были только о заложниках?

— Только политические заключенные, заложники и некоторые вопросы прекращения огня. Но первый вопрос – главный. 

— О ваших деньгах. Если верить вашей электронной декларации, то вы один из самых скромных министров в правительстве. Но ваша жена зарабатывает примерно в два раза больше, чем вы. Чем она занимается? И есть ли у вашей семьи какой-то бизнес?

— Во-первых, это изменилось. Министрам зарплату увеличили и мы сейчас с ней выровнялись. Она работает в Администрации президента. И поскольку она дипломат, то работать под моим руководством она не может — это, кстати, очень жаль. Если поговорите тут в министерстве — лучше не надо, конечно — то узнаете, что мы в чем-то очень необычная семья, потому что мы продолжаем обсуждение многих вопросов дома. И это, увы, реальность. Бизнеса у нас нет — ни отдельного у кого-то, ни совместного.

— Что меня удивило, так это то, что при достаточно скромных доходах семьи у вас достаточно много наличных денег — $100 тысяч, почти€100 тысяч. Откуда такие суммы и почему наличными?

— Ответ простой. Мы, как дипломаты, получали эти деньги за рубежом. Я работал за рубежом три раза, жена тоже трижды. Сейчас мы меняем систему, прорабатываем, чтобы, когда у тебя есть счет, который позволяется иметь дипломату, потом просто легально при возвращении в Украину просто перевести деньги на счет в какой-либо украинский банк. Но поскольку это было достаточно давно, то все эти деньги просто приехали в Украину. Но, конечно, на фоне того, что происходит, на фоне скепсиса в отношении банковской системы, деньги в банк мы не внесли. Но сейчас у нас уже есть такая идея. Выберем один-два банка, разделим риски и попробуем.

— Новую электронную декларацию заполнили?

— Как раз буду на следующей неделе. Правда, у меня мало что изменилось. Хотя, конечно, если вспомнить, что я, как министр, начинал с того, что получал на руки 5000-6000, то сейчас, конечно, это совсем другая сумма. Я вообще считаю, что пока что министры — это в большей степени политики. Но что касается, например, депутатов и топовых чиновников, то зарплаты должны быть значительно выше. Иначе у НАБУ всегда будут клиенты.

Ліга, Міністр закордонних справ України, Павло Клімкін

Мировая война, которой не будет? — Россия в глобальной политике

Локальные конфликты, терроризм, санкции – всё это никуда не денется. Но чтобы началась Третья мировая война, нужны совершенно особые условия. О том, что это за условия и стоит ли готовиться к большой войне, 29 ноября в интервью Science Bar Hopping online рассказал главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор Лукьянов. Беседу вела Ирина Шихман, журналист, телеведущая, видеоблогер, ведущая YouTube-канала «А поговорить?».

Почему не будет новой мировой войны?

Интервью в рамках фестиваля Science Bar Hopping online

– Сегодня мы поговорим о наших тревогах и страхах по поводу Третьей мировой войны. Обоснованы ли они или нам вообще нечего бояться в нынешнее время? Почему не будет Третьей мировой? Или она всё же возможна?

– Скорее – не будет, но стопроцентных гарантий, конечно, никто дать не может. Если мы говорим именно о мировой войне как о конфликте, который вовлекает самые могущественные страны мира, охватывает значительную часть земного шара и имеет последствия практически для всех, то шанс на такую войну, к счастью, сейчас гораздо ниже, чем сто лет назад. Потому что ядерное оружие, которым обладают державы, потенциально имеющие возможность такую войну развязать или вступить в неё, является хорошим фактором сдерживания. В первую очередь речь идёт о США, России и Китае, но в этот список можно добавить некоторые европейские страны (Великобританию и Францию), Индию, Пакистан и другие.

На самом деле, ядерное оружие ведь создавалось не как оружие применения, а как инструмент устрашения и сдерживания. Надо признать, что пока оно эту функцию успешно выполняет. И хотя сейчас много разных дискуссий ведётся по поводу того, что ядерное оружие перестаёт быть таким элементом полного ужаса, и некоторые начинают осторожно говорить о том, что точечное его применение не так уж и страшно для человечества (если это не будет масштабным конфликтом между Соединёнными Штатами и Россией), такие рассуждения тут же гасят.

Также говорят и о несправедливости. Ведь у ряда стран есть право (которое они сами себе и дали, придумав Договор о нераспространении ядерного оружия), а у остальных его нет. Поэтому идут разговоры о том, что это несправедливо и дискриминационно. Есть даже движение, в котором не участвуют главные страны, но оно очень массовое – более 50 стран, выступающих за полный запрет ядерного оружия.

Ядерное табу исчезает?

Нина Танненвальд

После десятилетий, когда крепло понимание того, что ядерное оружие неприемлемо, мир движется в противоположном направлении. Государства вновь стали ценить ядерное оружие. Ядерное табу теряет силу. Но это нельзя считать необратимым, таков выбор лидеров.

Подробнее

– Могут ли страны, официально не имеющие ядерного оружия, скрыть факт обладания ядерным потенциалом? Возможно ли такое скрыть и кто это будет проверять?

– Скрыть сейчас практически ничего невозможно. Механизмы проверки, которые разрабатывались с 1960-х годов после Карибского кризиса 1962 г., когда США и СССР оказались на грани ядерного столкновения, запустили процесс выработки правил игры в сфере ядерных отношений. Они существуют до сих пор, но их значение сильно уменьшилось из-за наличия других методов. Сейчас всё увешано спутниками, и скрыть что-либо почти невозможно. И раньше это было, но не в таких масштабах – можно вспомнить начало 1960-х годов, когда американские разведчики летали над Советским Союзом, знаменитую историю со сбитым У-2 и Гэри Пауэрсом. Но тогда ещё не было всё так прозрачно, как сейчас. И эти механизмы транспарентности скорее выступают не как инструменты, чтобы реально «видеть» или «не видеть», а как некий индикатор наличия или отсутствия доверия.

Мы переживаем эпоху демонтажа всех прежних договорённостей. Последним остался Договор о сокращении стратегических и наступательных вооружений, заключённый при администрации Обамы, но он истекает в феврале 2021 года. Администрация Трампа склонялась его не продлевать (если и продлевать, но на немыслимых условиях и ненадолго), администрация Байдена, судя по всему, всё же готова его продлить, но на 5 лет – то есть просто отсрочка. И когда всё это закончится, возникнет вопрос, а будут ли вообще правила в данной сфере? Особенно с учётом того, что, когда вырабатывалась прежняя модель, было всего два игрока (Францию, Великобританию и Китай тогда никто в расчёт не принимал). Сейчас же официальных игроков пять, и четыре неофициальных – Индия, Пакистан, Северная Корея, Израиль (с интересной позицией – «ядерного оружия у нас нет, но при необходимости мы готовы его применить»). И хотя у большинства стран несопоставимые арсеналы с российским и американским, но, например, тот же китайский арсенал, который засекречен (и никто точно не знает, сколько у них оружия), достаточно очевидно растёт.

Мы вступаем в новую эпоху, но это не означает приближение ядерной войны, – наоборот, возможно, это будет стимулом, чтобы некоторые политики взбодрились. И ядерная многополярность добавляет множество разных нюансов.

– Вот вы говорите, можно легко со спутника всё увидеть, а почему мы тогда не знаем про Китай?

– Всё, да не всё. Идёт соревнование тех, кто умеет смотреть, и тех, кто умеет прятать.

Век стратегической нестабильности

Элизабет Шервуд-Рэндалл

И Москва, и Вашингтон знали, что на любой ядерный удар последует аналогичный ответ. Такая вероятность позволяла сохранять опасное, но до последнего времени реальное равновесие. Появление новых технологий и распространение конкуренции на новые сферы сделало эту старую логику неактуальной.

Подробнее

– В 2016–2017 гг. все вдруг заговорили о Третьей мировой войне. Это как-то связано с президентством Дональда Трампа или просто раздувают медиа?

– Медиа, безусловно, раздувают, хотя не на пустом месте. Но дело совершенно не в Трампе. Его оболгали с ног до головы, назвали сумасшедшим психопатом, который в любой момент готов нажать на кнопку. Но Трамп первый и пока единственный президент США, который за годы президентства не начал ни одной войны. Все американские президенты какую-то войну да начинали. Не все заканчивали, но начинали.

Трамп лишь наносил демонстративные удары по Сирии, но это были операции, а не войны. Он оказался человеком по-своему миролюбивым. Война – не его стезя, он бизнесмен. Он понимает соперничество и конкуренцию, прежде всего, в категориях экономических мер – санкции, эмбарго, повышение тарифов – это его стихия. Он считал, что прежние администрации влезли в огромное количество совершенно ненужных войн. В непредсказуемости его также трудно упрекнуть. Просто он проводил другую линию, не такую, как до него. Но в рамках своей линии был предельно последовательным. Что он обещал во время избирательной кампании, то и старался выполнять. Мало что удалось, но точно больше, чем кажется. Хотя новая администрация и ведёт себя так, будто эти четыре года были ночным кошмаром, который нужно забыть, я думаю, что Америка уже повернула в противоположную сторону от того курса на глобальное лидерство, который проводился раньше. Риторика при Байдене, скорее всего, будет такая, как при Обаме, но так же, как было, уже не будет. Собственно, США уже тогда начали осознавать, что их ресурсы ограничены.

И, отвечая на ваш вопрос, почему такие психотические настроения, нужно сказать, что уходит та система отношений, которая казалась упорядоченной. Эта система укоренена в холодной войне, которая была беспрецедентно устойчива. Международные процессы были настолько управляемы, насколько вообще могут быть. Столь понятной ситуации в мире с точки зрения схемы отношений, как в период с 1945 по 1990-е гг., никогда ранее не существовало. Нельзя сказать, то та система была модельной и к ней надо возвращаться (что просто невозможно даже при замене Советского Союза Китаем), но она довольно неожиданно закончилась. И на смену ей пришла идея о том, что функцию гаранта теперь будет выполнять только одна держава, ведь она такая могучая, что может всё сама. В этой парадигме, которая активно продвигалась как на Западе, так и в остальном мире, все продолжали жить. Но вдруг оказалось, что это как-то не работает, и пошли сбои.

Начало XXI века знаменовало появление сомнений в способности Соединённых Штатов выполнять роль гаранта мировой стабильности. Формальным символом можно считать 11 сентября 2001 г., а дальше шаг за шагом представление об американоцентричном мире как о стабильном стало исчезать. Трамп это лишь констатировал, но поскольку он это сказал, на него все и набросились.

– Я как обычный житель страны с экрана телевизора постоянно слышу о внешнем враге, о «загнивающем Западе», о том, что мы должны их побороть и быть лучше. Как это соотносится с реальной картиной мира?

– Вы слышите разное. Это, я бы даже сказал, шизофренический нарратив. С одной стороны, враждебный Запад строит козни и пытается нас подорвать, с другой стороны – «ха-ха-ха», Запад уже сгнил, рассыпается и ничего не может. Это две линии нашей пропаганды, которые в некотором смысле друг друга исключают, но сосуществуют. Давайте не будем ориентироваться на телевизионную картинку, которая и у нас, и в США, и в Европе обслуживает текущие сиюминутные нужды.

Если посмотреть то, что происходит в мире системно, то роль Запада сокращается. На подъёме находятся другие игроки – азиатские в первую очередь, – и это продукт западной глобализации, которую Китай и некоторые другие страны Азии использовали на все двести процентов. Никто на Западе не рассчитывал, что главным выигравшим от либеральной глобализации будет Китай. И теперь западные возможности относительно сокращаются – прежде всего потому, что внутри очень много проблем. Ведь Трамп – лишь симптом проблем в американском обществе. Простые американцы в какой-то момент начали задаваться вопросами, а зачем нам это всё вообще надо, зачем нам глобальное лидерство. И настроение «давайте займёмся собой» оказалось очень распространённым, что и привело Трампа к власти.

Возвращаясь к тому, с чего мы начали. Наша телевизионная картинка чудовищно американоцентрична. Мы сконцентрированы на Соединённых Штатах. По инерции мы на всё смотрим сквозь западную призму. Но важно понимать, что мир стал другой, и воспринимать Азию сквозь западную перспективу мы не имеем права, потому что нам Азия ближе, чем им.

Для России выстраивание конструктивных и при этом равноправных отношений с Китаем гораздо важнее на следующие годы и десятилетия, чем отношения с Соединёнными Штатами. К сожалению, ментально мы на это ещё не перестроились. И речь не идёт о том, что мы должны забыть о США и Европе и броситься в объятия Китая. Как раз наоборот, должна быть достаточно сбалансированная политика. Необходимо просто перестроить логику.

– Если говорить о новой Третьей мировой, можно ли предположить, что про ядерное оружие мы забудем, но начнётся торговая война (как сейчас между США и Китаем) или, например, локальных конфликтов будет больше?

– Я всё-таки за точность и чистоту терминов. Мировая война – это масштабное взаимное уничтожение. Всё остальное – это другое. Это всё-таки методы конкуренции, которые могут обретать невероятно острый и достаточно сокрушительный характер. Отчасти это связано с тем, что политически мы уходим от ситуации полного американского доминирования в мире. Но экономически – нет. До тех пор, пока доллар является мировой резервной валютой, возможности Соединённых Штатов оказывать давление на другие страны гораздо больше, чем у других. Это постепенно будет меняться, но это долгий процесс. И это не война, а болезненная длительная перестройка всей мировой системы.

Что касается второго аспекта, о котором вы упомянули, – большое количество локальных конфликтов – это есть и сейчас. Даже во время пандемии, когда мир был если не парализован, то замедлен, конфликты никуда не делись. Случилась большая война на Южном Кавказе, большая война в Эфиопии, продолжаются конфликты в Сирии, Ливии и так далее. Но всё-таки мировая война – это другое.

Мировая война – это масштабное уничтожение масс людей в глобальном объёме с участием ведущих в военном отношении стран мира. А локальные конфликты будут всегда. Сейчас растёт важность непосредственно играющих сторон: она становится выше, чем была раньше, а внешнее влияние, наоборот, уменьшается. Во времена холодной войны почти любой региональный конфликт был завуалированным противостоянием США и СССР. Сейчас же практически везде – своя динамика, а у внешних сил возможностей, ресурсов и интереса – намного меньше. Мы раз за разом наблюдали, как ведущие крупные державы, вмешиваясь в конфликты, ничего не могли сделать. Яркими примерами являются провал США в Ираке и Афганистане. Европа, пару раз попробовав в Африке силами французов, сейчас старается просто дистанцироваться от всего. Россия – отдельный интересный вопрос. У неё скорее эффективный опыт вмешательств, но параллельно с этим начинает формироваться новая система приоритетов. Я думаю, что в ближайшие годы мы увидим изменения российской политики в том числе в отношении соседних стран. Идея, что всё вокруг нас – наша сфера интересов, которая была до недавнего времени, начинает постепенно уходить.

К разговору о безопасности никто не готов?

Фёдор Лукьянов

Америка самоопределяется, Европа отстраняется, Китай делает вид, что он тут вообще ни при чём. К разговору о стратегической стабильности сейчас никто не готов. Так что, может быть, стоит поберечь силы до того, когда настроение изменится.

Подробнее

– Что сегодня может быть предпосылкой для Третьей мировой войны?

– Думаю, мировая война может начаться только в случае, если в ведущих странах (которые могут быть инициаторами мировых войн) будут приходить к власти радикально-мыслящие, националистические, безответственные политики, не понимающие опасности войны и того, как всё устроено. Но, мне кажется, всё-таки даже при том политическом хаосе, который во всём мире сейчас царит, это маловероятно. И волна популизма, которую очень много обсуждали в середине этого десятилетия, постепенно начинает затихать. Для популистов красное словцо важнее всего остального, но ведь публика хочет результата.

Скорее можно ждать ренессанса более серьёзной классической политики. Партийные системы в разных странах тоже переживают тяжёлый кризис, так как они больше не отражают структуру общества. В Америке мы уже увидели перерождение обеих главных партий: республиканцы при Трампе резко начали смещаться вправо, а демократы едут в сторону радикальных левых. Я не думаю, что мы на грани периода приходов безумцев к власти. А без этого причин, которые вызвали бы необходимость войны при наличии ядерного оружия, я не вижу. И хотя религиозный вопрос – очень острый и опасный, это тоже не причина для мировой войны, а больше триггер локальных кризисов.

– Как вы думаете, почему страны в связи с коронавирусом не объединились, чтобы сделать быстро сделать одну общую вакцину? 

– Единственная правильная реакция на появление заразы – это неизбежная изоляция. Другого способа человеческая история не придумала. Когда начинается эпидемия, все должны максимально закрыться. И пандемия показала, что идея о необратимости глобализации – иллюзорна. Одномоментное схлопывание мира, к которому мы привыкли, хорошо это продемонстрировало. А самое главное, оказалось, что когда возникает серьёзная проблема, угрожающая жизни, здоровью и благополучию конкретных людей, они обращаются не в ООН, не в международные организации, не в «третий сектор», они обращаются к собственному государству с требованием их защитить. И государства (кто-то хуже, кто-то лучше) эту ответственность берут на себя, ведь именно они отвечают за безопасность жизни граждан своей страны – не за мировое благо, а за своих людей. Совершенно естественно, что здесь появляется эгоизм.

Хотя насчёт вакцины, конечно, говорят, что это всеобщее благо и мы должны помогать друг другу, но сначала мы обеспечим жителей своей страны, а потом мы готовы, например, дать какое-то количество африканцам.

– Не окажется ли, что в будущем, в постковидное время из-за вакцины возникнет борьба Севера с Югом? Не начнётся ли ряд террористических акций, если более развитые страны будут жить хорошо и быстро справятся с пандемией, а страны победнее – нет?

– Здесь начнётся другое. Вернее – не начнётся, а продолжится. Расслоение, которое пандемия может усугубить, даст свои плоды. Наверное, богатый Север, имея больше денег и возможностей, начнёт быстрее из этого выползать, а бедный Юг либо медленнее, либо вообще не выползет. Мировое сообщество может сделать вид, что не так важно, что там в Африке происходит, они и так там умирают. Это цинично, и на словах все будут другое говорить, но на практике возможно так и будет.

Реакцией будут не теракты, а то, что уже давно идёт, – попытки обратной колонизации.

Возвращение империй, только уже в виде тех людей, которые не видят для себя перспектив жизни в Африке, на Ближнем Востоке, в Южной Азии. И они всеми правдами и неправдами будут прорываться в тот мир, который лучше справляется. И что с этим делать – неизвестно. Правая идея о закрытии всех границ не сработает, а леволиберальная – об открытии границ – опасна. Европейцы уже «открывали ворота» в 2015 г. и до сих пор не могут оправиться от результатов. Дальше всё будет только усугубляться.

Это не война, не терроризм и даже не локальные конфликты. Это великое переселение народов в условиях, когда богатый мир уже начинает ощущать критическую неспособность это абсорбировать.

– В России важнейшей наукой является геополитика. Вы считаете это наукой?

– Геополитика – определённая сфера знаний, которая интересна и важна, но её, как и любую другую сферу знаний, нельзя абсолютизировать. Взаимоотношения стран в географическом контексте – важный элемент. Но когда из него пытаются сделать руководство к действию по любым вопросам, это просто не работает.

Мир сейчас очень сложен именно в том смысле, что из-за всех технологических прорывов, коммуникационных революций, соотношение людей и территорий изменилось. Можно быть далеко от своей территории и всё равно ей принадлежать, и наоборот. Поэтому геополитика важна, её хорошо понимать, но не нужно превращать в догму.

– Нам часто говорят, что конкуренция – двигатель прогресса. А конкуренция между странами?

– Конкуренция между странами – это двигатель исторического процесса, который может вести в разные стороны – к прогрессу или регрессу. Это форма существования государств. Они иначе как в конкуренции – не существуют.

Конкуренция имеет разные формы. Например, внутри Европейского союза тоже есть конкуренция между странами, хотя они теснейшим образом объединены. Крайний пример конкуренции – это мировая война, которой, как мы пытаемся сегодня объяснить, не будет. И здесь нет понятий «хорошо» или «плохо», это как погода – мы живём в таких условиях.

– Если не будет Третьей мировой войны, то, на Ваш взгляд, какие страны с кем будут конкурировать? Повестка поменяется?

– Повестка меняется с неизбежностью. Сейчас идут фундаментальные сдвиги, которые не вполне ясно, чем завершатся. Американо-китайские отношения, вероятно, станут самыми главными на предстоящий период. Некоторые считают, что это даже будет подобие двухполюсной холодной войны, но я думаю, что, скорее всего, всё будет гораздо сложнее. Холодная война была невероятно упорядочена, и такое уже не вернётся, даже с заменой СССР на Китай. Но, конечно, это две крупнейшие державы, от которых очень многое будет зависеть.

У России тоже начинается новый этап истории – и политической, и экономической, и истории отношений с соседями. Если совсем упросить, на протяжении 25 лет лейтмотивом российской политики было стремление преодолеть последствия распада СССР, когда Россия из одного из столпов мирового устройства откатилась непонятно куда. И на протяжении этих 25 лет – и при Ельцине, и при Путине одном, и при Путине другом, и при Путине третьем и так далее – разными методами Россия пыталась вернуть себе роль великой державы. Вернула. И дальше возникают вопросы. Во-первых, в каком мире мы оказались, будучи значимой страной. Во-вторых, что в этом мире на самом деле великой державе нужно. Ответов на эти и множество других новых вопросов в прошлом уже не найдёшь, поскольку ситуация несравнима с той, что была в прежние периоды нашей истории.

Текст подготовила Анна Портнова

«Запад уже не боится ядерной войны»

Фёдор Лукьянов

Почему мы никак не найдём общего языка с американцами, хотя давно не строим коммунизм и тоже пьём кока-колу? Наступил ли уже предсказанный сто лет назад Шпенглером закат Европы? Каким будет наш мир завтра, если мы не узнаём его уже сегодня? И куда мы, гомо сапиенсы, несёмся – к высотам прогресса или к чёрту на рога? Фёдор Лукьянов ответил на вопросы «Литературной газеты».

Подробнее

Третья мировая. Почему призрак новой глобальной войны преследует Европу

© AP Photo/Gemunu Amarasinghe

Сначала начальник Штаба обороны Великобритании Ник Картер, а затем и чешская разведка в своем ежегодном докладе заявили, что мир стоит на грани глобального катаклизма. Для британца его причиной могут стать «тревога и неопределенность», а также «региональные конфликты», дающие неверное представление о безопасности. Чехи более конкретны. Для них запалом к новой глобальной войне может стать «злоупотребление прогрессивными технологиями». Военный конфликт могут спровоцировать кибератаки или нападение с помощью гражданских беспилотных летательных аппаратов, которые злоумышленники могут легко переделать в боевые.

Fallout как предчувствие

В английском языке слово fallout имеет много значений, но самое близкое к нему наше российское — «кранты». Неологизм, просторечное выражение, означающее неудачный конец чего-либо. В данном случае это — жизнь после ядерного апокалипсиса. Эта тема очень популярна в Америке, так же как и у нас. Тот же Fallout — это серия постапокалиптических компьютерных ролевых игр. У нас — S.T.A.L.K.E.R. и «Метро». Во всех них рассказывается о выживании человека после ядерной катастрофы. В 60-х годах прошлого века для американцев и нас эта тема была настолько злободневной, что в США рекламировали строительство индивидуального бомбоубежища, а у нас со школьной скамьи учили правильно падать на землю и закрывать голову руками когда «вспышка слева — вспышка справа». Однако очевидно, что в обоих случаях выжить в условиях глобального военного противостояния не удалось бы.

Ник Картер справедливо указывает на то, что «риск заключается в том, что сейчас разворачиваются сразу несколько региональных конфликтов. Эскалация ведет к неверной оценке сложившейся ситуации — это то, от чего мы должны уберечь себя». По его словам, именно просчеты в анализе обстановки в мире «привели к двум мировым войнам в прошлом столетии».

На эту тему

«Лица, принимающие решения, порой не понимают последствия своих действий, что ведет к росту напряженности. Это означает, что все больше людей вовлекаются в военные конфликты, начинает применяться все более разнообразное вооружение. И такое течение событий уже трудно остановить, что в конечном счете приводит к полномасштабной войне», — подчеркивает Картер.

Чехи, в свою очередь, утверждают, что «мир пока находится на первом этапе подготовки. Происходит формирование мышления тех, кто будет способен и захочет в него активно вступить. Постепенно определяются технические средства, с применением которых он может вестись. Если мы не будем способны предугадать и оценить негативные последствия собственных действий, то ошибочная инструкция или приказ могут породить процессы, которые приведут к нашему взаимоуничтожению».    

Око за око

Признаки возможной беды сегодня действительно различимы. Они видны в том, с какой легкостью разрушаются соглашения об ограничении вооружений. В рамках расширения Североатлантического альянса пал Договор об обычных вооружениях в Европе. Когда-то он регулировал количество танков и прочей бронетехники в «буферной зоне»: Польше, Прибалтике и у их границ с Россией. Кануло в Лету соглашение по ПРО. И теперь вместо одного позиционного района размещения ракет, способных перехватить атакующие ядерные боеголовки на Аляске и под Москвой, у нас добавились еще два: в румынском Девеселу и польском Редзиково. После денонсации Договора о ракетах средней и меньшей дальности на пусковых установках в этих населенных пунктах могут быть размещены не только противоракеты, но и ударные средства, способные за несколько минут достигнуть любого административного или промышленного объекта в России.

Истребитель-перехватчик МиГ-31 с аэробаллистическим комплексом «Кинжал»

© Алексей Никольский/пресс-служба президента РФ/ТАСС

Москва рассматривает ответные действия. Оперативно-тактический комплекс «Искандер-М» с крылатой ракетой 9М729 может быть развернут в Калининградской области. Хотя что там, высотные перехватчики МиГ-31 с аэробаллистическим комплексом «Кинжал», а это аналог «Искандера», только в воздушном исполнении, уже стоят на вооружении Южного военного округа. Дальность полета самолетов покрывает всю Европу.

Трещит по швам и последний договор, связанный с необходимостью избежать апокалипсиса, — СНВ-3. Дональд Трамп не решился его переподписать в преддверии выборов. Наверное, боялся, что опять его обвинят в пророссийских симпатиях. Джо Байден — по сути ястреб и тоже не пойдет на этот шаг. В модернизацию американских ядерных сил уже вложено более $1,5 трлн. В течение 30 лет за эти деньги должны быть полностью заменены атомные подводные лодки типа «Огайо», на смену которым придут АПЛ «Колумбия». В ВВС поступит новый стратегический бомбардировщик B-21 «Рейдер». Кроме того, будут заменены все 400 с лишним устаревающих ракет «Минитмен-3» на новый перспективный носитель. В довершение всего на вооружение американской авиации поступит новая стратегическая крылатая ракета с ядерным зарядом.

Изображение стратегического бомбардировщика B-21 «Рейдер»

© U.S. Air Force via AP

Впрочем, и у нас, вспоминая классика, «револьверы найдутся». Гиперзвуковой ядерный блок «Авангард», тяжелая баллистическая ракета «Сармат», способная доставить в другое полушарие мегатонны ядерной взрывчатки, несмотря ни на какую НПРО, бодрости духа заморским военным и гражданам США не добавляют. Россия готова включить в новое соглашение по ограничению стратегических наступательных вооружений и то, и то. Однако у нас в арсенале есть вещи еще серьезнее: ядерная ракета неограниченной дальности полета «Буревестник» и атомный дрон «Посейдон». Вторую подлодку — носитель шести этих стратегических беспилотников — спустят на воду в первой половине 2021 года.

Малой мощностью

Еще один тревожный звоночек — это недавнее решение Финляндии. Страна, с которой Россия в последние десятилетия связана только покупкой недвижимости и исключительной рыбалкой, неожиданно решила купить у США 64 истребителя пятого поколения F-35 на сумму $12,5 млрд. Плюс к этому — 50 истребителей F/A-18E, восемь F/A-18F и 14 самолетов радиоэлектронной борьбы EA-18G на общую сумму $27,2 млрд. На мировом рынке вооружений это не просто сенсация, это словно ядерный взрыв посреди пустыни. Но дело-то не только в самом факте крупной сделки.

На эту тему

F-35 — носитель американских ядерных бомб B61-12. В Европе, по некоторым данным, их порядка 200 штук на базах в Бельгии, Италии, Нидерландах, ФРГ и Турции. Ладно бы, если они там просто лежали. Но американцы активно обучают партнеров умению управляться с этим оружием. Буквально в октябре МИД России довел до немецкого военного атташе, что учения НАТО Steadfast Noon и Resilient Guard, в ходе которых отрабатывались элементы применения американского тактического ядерного оружия, недопустимы. «Военному атташе было указано, что привлечение личного состава и авиации двойного назначения неядерных стран — членов НАТО, одной из которых является Германия, к отработке сценариев применения ядерного оружия является грубейшим нарушением Договора о нераспространении ядерного оружия. Такие действия ведут к понижению порога применения ядерного оружия, провоцируют дальнейший рост напряженности по линии соприкосновения Россия — НАТО и негативно влияют на уровень доверия в Европе», — подчеркнули в министерстве. И, возможно, финны не в курсе, что теперь все комплексы «Искандер» в Ленинградской области, скорее всего, смотрят уже не только на прибалтов, но и на них.

При этом в Госдепе США и Пентагоне заявляют, что договоренности с Финляндией не несут угрозу «основному военному балансу в регионе». И Хельсинки молчит. Возможно, чтобы не раскрывать истинные причины согласия на такую дорогостоящую сделку (которые как раз могут касаться боязни глобального конфликта), а также избавиться от ожесточенного прессинга Вашингтона и Брюсселя, требующих, чтобы Суоми вступила в Североатлантический альянс.       

Ядреный мир

Совещание по вопросам безопасности в Сочи, где российский президент, в частности, сообщил, что у нас построен «новый пункт управления стратегическими ядерными силами», запас прочности которого будет «исключительно высоким», соответствует логике ужесточающегося противостояния с Западом. Тем более в контексте того, что Владимир Путин подписал указ об утверждении Основ государственной политики в области ядерного сдерживания. В нем говорится, что Основы — документ стратегического планирования в сфере обеспечения обороны, который отражает официальные взгляды на наш подход к ядерному оружию. Россия рассматривает последнее исключительно как средство сдерживания, «применение которого является крайней и вынужденной мерой». Москва предпринимает «все необходимые усилия для уменьшения ядерной угрозы и недопущения обострения межгосударственных отношений, способного спровоцировать военные конфликты, в том числе ядерные», говорится в документе.

На эту тему

При этом Россия учитывает размещение гиперзвукового и лазерного оружия, ракет и ударных БПЛА потенциальным противником. А также считает создание и размещение в космосе средств ПРО и ударных систем опасностью, для нейтрализации которой нужно ядерное сдерживание. Появление Основ — это реакция России на слом системы международных договоров со стороны США, касающихся контроля над вооружениями и военной деятельностью, а также возвращения Вашингтона к практике запугивания и шантажа мирового сообщества возможностью возобновления ядерных испытаний.

В заключение скажу, что Ник Картер и чешская разведка правы: мы теряем глобальное понимание безопасности. Оно сегодня состоит и в борьбе с международным терроризмом, противостоянии COVID-19, нераспространении ракетных и ядерных технологий и в куда более приземленных вещах, таких как контроль над миграцией. Именно это ведет к тому, чтобы не появлялись новые «Берлинские стены» и мир по-настоящему был «без границ».

Кто развяжет третью мировую?

Владимир Путин заявляет о создании нового, обладающего практически абсолютной защитой пункта управления стратегическими ядерными силами. Он гарантирует его «живучесть» даже в случае нанесения ядерного удара. Путин прямо объявляет страны, от которых исходит угроза. Чешская разведка тоже говорит об опасности глобального ядерного конфликта. И тоже называет страны, которые могут быть за него ответственны. Почему опять зазвучало это словосочетание – «третья мировая»? Обсуждают военные эксперты Александр Гольц и Юрий Федоров (Прага) и аналитик центра Карнеги Андрей Колесников (Москва). Ведет программу «Лицом к событию» Елена Рыковцева.

^{Видеоверсия программы}

Елена Рыковцева: Снова и снова заговорили об этой страшной ядерной угрозе, «третья мировая война», снова эти сочетания прозвучали из уст Владимира Путина, который в Сочи провел совещание с высшим руководством Министерства обороны, мы также услышали это от чешской разведки, которая опубликовала свой доклад. С нами Андрей Колесников. С чем вы связываете это новое нагнетание, эту лексику, которую мы не любим, боимся ее, но она возникает и возникает? Почему сейчас?

Андрей Колесников: Если говорить не о чешской разведке, а о Российской Федерации, о том, что собрано было совещание у Путина руководителей Министерства обороны и ОПК, – это более-менее постоянный процесс мобилизации населения вокруг тех, кто это население защищает от разнообразных плохих людей в основном на Западе. Настораживает лишь то, что речь шла не просто о защите рубежей, что мы в кольце врагов, а речь шла фактически о ядерной угрозе. Считается давно, что военные победы и вообще разговоры о войне мобилизуют население. Так действительно происходило, происходило, например, после начала сирийской кампании в 2015 году. Это вызвало воодушевление такое же, как и Крым, вообще любые военные победы. Но этот эффект прекратился начиная с 2018 года. Пенсионная реформа затмила все, военные победы больше не мобилизуют население. Мы достигли паритета или даже обошли Соединенные Штаты, мы молодцы, у армии очень высокий рейтинг, все хорошо, но теперь хотелось бы поесть чего-нибудь, одежды себе купить, вообще отвлечься на внутренние проблемы. От внутренних проблем, в том числе от пандемии, нужно отвлекать. Чем отвлекать? Вероятно, угрозой мировой войны. Ошибка в том, что не мобилизуют, как я уже сказал, начиная с 2018 года резко скакнул в социологических опросах такой показатель, как страх большой войны, страх мировой войны, просто в два раза фактически он вырос. Больше 40% людей говорят о том, что они боятся мировой войны. Болезнь близких и мировая война – два главных страха россиян в течение практически трех лет. Значит, россияне войны не хотят. Донбасс какая-то квазивойна, Сирия далеко, это дело профессиональных военных, хотят, пусть воюют. В Ливии вообще какие-то наши наемники – это частное дело каждого. А вот большой войны не хочется и страшно. Напугали до такой степени и продолжают пугать, с одной стороны, продажа угроз – мы вас защитим от этих угроз, а с другой стороны, немножко передавливают уже. Это ошибка такие вещи выставлять напоказ, кричать о том, что у нас ядерная триада в готовом состоянии, у нас гиперзвуковое оружие. Кого мы пугаем? Сами себя в результате пугаем.

Елена Рыковцева: Нет, это как бы успокаиваем.

Андрей Колесников: А в результате пугаем так, что народ три года уже боится всерьез.

Елена Рыковцева: Владимир Путин успокаивает население, что у нас все хорошо, у нас новый пункт ядерным управлением, который уцелеет даже в случае ядерного удара по территории Российской Федерации.

Андрей Колесников: Все-таки нужно определиться, с кем мы воюем. Это к тому, что Байден побеждает, Байден на нас войной пойдет? Но Байден с войной не пойдет.

Елена Рыковцева: Давайте послушаем, как себе представляет Владимир Путин, кто угрожает, кто воюет.

Елена Рыковцева: Россия безосновательно заявлена как военный противник, угроза исходит абсолютно не от России. Александр, с чем вы связываете это новое обострение?

Александр Гольц: В отличие от СССР, Россия не обладает ресурсами, которыми обладал Советский Союз, ни финансовыми, ни экономическими, ни союзниками, даже население старое, из которого не сформируешь 5-миллионную армию. Что осталось? Осталось ядерное оружие. Поэтому Владимир Путин без конца постоянно напоминает нашим, как их называют, контрпартнерам, что мы обладатели ядерного оружия и мы можем сжечь планету? Вот, собственно, вся стратегия Российской Федерации. Сегодня он сказал про защищенный командный пункт – это была идея-фикс советских руководителей. Они создали так называемую систему «Периметр», где-то далеко в Уральских горах находится, говорят, что до сих пор находится защищенный командный пункт, который запустит ракеты в случае первого удара со стороны Соединенных Штатов Америки. Как объяснил нам Владимир Владимирович в 2017 году, они будут мучиться в аду в результате, а все россияне попадут в рай.

Елена Рыковцева: Еще раз успокоил и еще раз успокоил. Давайте посмотрим сюжет, что напрогнозировала чешская разведка, о чем идет речь.

Елена Рыковцева: С нами на связи из Праги Юрий Федоров. Чешская разведка нам теперь хорошо знакома по делу Ивана Сафронова. Мы знаем, что это серьезная организация, раз журналистов хватают за якобы связи с ней. Там упоминаются три страны – Россия, Китай, США, говорится о том, что напряженность между ними может привести к такому конфликту. Там есть еще ряд моментов, которые считаются серьезными для авторов доклада – это использование слишком широкое беспилотников, компьютерные взломы, хакерство и так далее. Считаете ли вы, что этот доклад действительно несет в себе зерно, на которое нужно обратить внимание, что действительно возможна такая угроза, о которой пишется в этом докладе?

Юрий Федоров: Обратить внимание, конечно, нужно. Дело в том, что если внимательно прочитать этот доклад, то там, строго говоря, слов о третьей мировой войне нет. Говорится о том, что грядет глобальный конфликт, который порождается противоречиями между Россией, США и Китаем, хотя, видимо, здесь не совсем равнобедренный треугольник, но тем не менее противоречия эти нарастают, конфликт находится «на первом этапе подготовки». Что это значит, я, честно говоря, не очень понимаю, но, тем не менее, так написано. Главный посыл этого доклада, вообще очень интересный документ, нестандартный, я бы сказал, главный посыл этого доклада заключается в том, что опасность, с которой сталкивается мир, человечество и так далее, связана скорее с манипулированием сознанием, с манипулированием общественным мнением, с формированием неверных, искаженных стереотипов и так далее. Указывается, что слишком большая зависимость от современных информационных и компьютерных технологий может приводить к совершенно неправильному целеполаганию, к выдвижению недостижимых целей, преувеличению собственных возможностей и так далее. Я бы сказал, что раздел этого документа, посвященный общестратегическим проблемам, носит скорее философский характер, общеполитический. Что касается угрозы войны, да, действительно, она возрастает. Здесь уже упоминался целый ряд высказываний политических деятелей, политологов. Действительно, возрастает за счет того, что возможна эскалация обычного конфликта, который начинается и ведется обычными вооружениями, затем переходит на стадию использования тактического ядерного оружия, затем оружия средней дальности и так далее. Надо сказать, что российские военные аналитики, даже действующие генералы нередко упоминали такой термин, как деэскалационный удар. Суть этой формулировки очень проста: если возникает конфликт где-то по периметру российских границ, то сначала он ведется обычным вооружением, затем Россия проигрывает этот конфликт, тогда российские генералы считают возможным, даже необходимым ограниченное использование сначала тактического ядерного оружия, потом оружия большей дальности и так далее. Это называется деэскалационная концепция. Крайне опасная затея, крайне опасный образ мыслей. Но в конце концов, об этом речь шла на протяжении лет 15, наверное, последних. В конечном итоге российские действия развертывания определенных вооружений ядерных и так далее напугали Запад. Запад начал это воспринимать всерьез, в том числе и прежде всего Соединенные Штаты, военно-политическое руководство Соединенных Штатов. Там начали принимать свои меры, которые призваны снять эту угрозу неконтролируемого использования тактического ядерного оружия Россией вблизи ее границ. Результатом может быть новая гонка вооружений, причем новая гонка не стратегических вооружений, о которой говорил Владимир Путин на последнем совещании с военным руководством, а, скорее, гонка вооружений средней дальности и малой дальности. Мы сталкиваемся с перспективой, причем вполне реальной перспективой повторения ракетного кризиса, который был в Европе в 70–80-х годах прошлого века. Исход этого кризиса известен, в конечном итоге Советский Союз вынужден был согласиться с требованиями Соединенных Штатов и требованиями Запада в целом уничтожить целый класс ракетных ядерных вооружений средней и меньшей дальности. По-видимому, то же самое может произойти и где-то в ближайшие годы в Европе. Видимо, мы с этой перспективой должны как-то жить.

Елена Рыковцева: Действительно совершенно правильно, что говорит Юрий, что в этом докладе нет слов «третья мировая война». Они говорят – глобальный мировой конфликт. Все сегодняшние издания, «Газета.ру», «Лента.ру», РИА «Новости», переводят как «третья мировая война». Как вы думаете, это почему? В чем вы лично видите разницу?

Андрей Колесников: Глобальный конфликт – три страны, может быть, даже две, масштаб не очень понятен, какого рода боевые действия, тоже не очень понятно. Третья мировая – это когда все в нее вовлечены. Хотя в полуметафорическом смысле это понятие используется, потому что считается, что мы уже фактически находимся в состоянии третьей мировой войны, просто она ведется иными средствами. Современная война – это информационная война, современная война – это гибридная война. Есть целые теории по поводу войн прямого действия или непрямого. Прямое действие – это боестолкновение, непрямое действие – это та война идеологическая, информационная, которую, допустим, Россия ведет сейчас с Западом, в том числе используя военные средства. Потому что Донбасс, Крым, Сирия, даже действие частных армий в Ливии – это все часть нашего противостояния с Западом. Кибервойна, вмешательство в выборы, взломы, тролли – это все война, она сейчас уже идет, она охватывает действительно страны и континенты, это достаточно широкое понятие. В представлении российского населения, российского общественного мнения это не война. Война, когда на нас пойдут стеной какие-то люди, мы встанем под знамена, будет мобилизация в армии, мы пойдем воевать или долбанем ядерным ударом так, что им мало не покажется, правда, и нас в этот момент не станет.

Елена Рыковцева: Я хочу предложить послушать, что говорят люди на улице и как они отвечают на наш вопрос в твиттере, с какой конкретно страной вы связываете угрозу возникновения третьей мировой войны.

Елена Рыковцева: Я хочу, чтобы мы посмотрели ту часть выступления Владимира Путина в Сочи перед руководством Минобороны. Я хочу обратить внимание, что они все сидят плотненько за столом без масок, будто бы это было снято до пандемии. Что он наговорил, как собирается защищаться Россия от этой ядерной гипотетической угрозы, давайте послушаем, насколько он вас успокоит сейчас.

Елена Рыковцева: Вообще-то это должно было быть закрытое, секретное, наверное, совещание. Раз оно частично открыто, значит, неслучайно оно открыто, значит, нужно нам было доложить про завершающий этап этого нового пункта. Почему, кстати говоря, он до сих пор не завершен?

Александр Гольц: Мы не знаем, что там в этом пункте управления и так далее. Опять же повторю: у него должны быть две функции на самом деле – это максимально облегченный сбор максимально полного количества информации и анализ ее для того, чтобы в критический момент кризиса представить эту информацию верховному руководителю. И второе: не исключено, что речь идет о возможностях пуска ракет после того, как по России нанесен первый ядерный удар. Бог весть, что Владимир Владимирович имеет в виду конкретно. Эти победные реляции, которые мы слышим уже не первый год, точно два последних года, с 2018 года нам рассказывают про то, как Россия опережает другие страны в гонке вооружений. При этом мы говорим, что мы в гонке вооружений не участвуем. Каким-то фантастическим образом это уживается в голове высших руководителей России. На самом деле, честно скажу, ничего плохого в модернизации российских ядерных сил нет – это правильная дорога. Потому что в том виде, в котором они существовали, условно говоря, в 90-е годы, вот это старение ядерного потенциала, они были опасны уже сами по себе. И то, что снимаются старые вооружения, на их место приходят новые, в этом ничего плохого нет. Другой вопрос в том, что Россия, имея в 10 раз меньше военный бюджет, чем Соединенные Штаты, хочет сохранить численный, количественный паритет с Соединенными Штатами в ядерной области. Это задача, которая, хоть Владимир Владимирович утверждает обратное, но не приводит аргументов почему, это задача, которая, конечно, очень серьезно истощает российские ресурсы. Как кажется некоторому количеству людей, которые анализируют эту сферу, включая и вашего покорного слугу, России вовсе не нужен количественный паритет для ядерного сдерживания Соединенных Штатов. Потому что главная проблема – это может или не может Россия причинить Америке так называемый неприемлемый ущерб в пуске после первого удара, в ответном пуске. Более или менее понятно, что сегодня этот неприемлемый ущерб исчисляется не по формулам Макнемара – три четверти населения, две трети промышленности и так далее, теперь понятно, что одна ядерная боеголовка, прорвавшаяся на территорию США, и является тем неприемлемым ущербом, который заставит любого американского президента воздержаться от ядерной атаки. Однако для России, для Путина принципиально важно мериться размерами ракет. Для него то, что мы равны Америке в ядерной сфере, является доказательством того, что Россия является сверхдержавой и она равна Америке во всем остальном. Вот поэтому до бесконечности проводятся эти совещания с военными. Поэтому, несмотря на очевидные трудности, из страны выжимаются все соки, чтобы поставить как можно больше ракет на боевое дежурство.

Елена Рыковцева: Вам не кажется, что все эти совещания ради одного слова «живучесть», чтобы люди знали, что у нас такие командные пункты, такие системы, живучесть обеспечена, в случае ядерного удара мы выживем? Не мы, конечно, техника, командный пункт.

Андрей Колесников: Это огромное счастье, что выживут те, кто сидит в командном пункте, все остальные погибнут. Больше того, те, кто в командном пункте, тоже будут жить на несколько секунд дольше, чем все остальное население страны. Этим, конечно, очень трудно успокоить, воспринимать это как некое седативное средство пропагандистское довольно сложно. Повторюсь, мне кажется, это такая ошибка все время накручивать население своей ядерной силой. Это возвращение, конечно, к мышлению времен холодной войны, когда ядерный паритет был основой основ, на этом мир держался, мир как планета и мир как мирное сосуществование без взаимного уничтожения. Этот паритет – это устаревшая конструкция, она переселяется сейчас благодаря доктрине, доктриной это сложно назвать, у нас есть, конечно, документы, описывающие состояние ядерного сдерживания, нераспространения, сыплются договоры по нераспространению ядерного вооружения, доктрины как таковой нет, есть эти слова, которые свидетельствуют о том, о чем говорил Александр, что хочется достигнуть паритета с Соединенными Штатами, который не нужен физически, действительно, одной боеголовки достаточно, чтобы друг друга уничтожить. Мы утыкаемся в ту же самую проблему, в которую уткнулись Горбачев и Рейган, когда они решили от этого всего избавляться. То есть мы вернулись на много лет, как минимум на три десятилетия назад. Это мышление даже может быть более раннее, чем 70-е годы. В фильме «Девять дней одного года» главный герой баталовский разговаривает с отцом, он говорит: «Батя, если бы мы не разрабатывали эту бомбу, мы бы с тобой сейчас уже не разговаривали». Вот идея паритета, которая киносредствами тоже внедрялась в сознание советских людей. Мы все знаем, что у нас есть, мы ощетинились ракетами, тем самым мы защищены. И они тоже защищены, поэтому не будем в силу неприемлемого ущерба наносить друг по другу удары, отлично живем.

Елена Рыковцева: А другие сильные страны тоже хвастаются командными пунктами, которые выживут в случае ядерного удара? Вы слышали аналог таких выступлений, как у Владимира Путина по поводу такого пункта?

Юрий Федоров: Насчет защищенных пунктов, честно говоря, я не слышал. Но у меня сильное подозрение, что ни во Франции, ни в Великобритании, я так предполагаю, таких задач не ставится, чтобы создать некий абсолютно неуязвимый командный пункт. Во-первых, потому что абсолютной неуязвимости нет в природе. Правильно коллега Колесников сказал, проживут они на несколько секунд или на несколько часов, может быть, дольше, чем все остальные, но утешение слабое. В Китае насчитывается примерно в 7 или 8 раз меньше ядерных боеголовок, чем у России или у Соединенных Штатов, во Франции около 200, в Великобритании чуть меньше, они считают, что этого достаточно для того, чтобы обеспечить необходимые ядерные сдерживания. В России почему-то российские генералы и политики во что бы то ни стало хотят иметь столько же боеголовок, сколько Соединенные Штаты. Во-первых, это экономически накладно. Во-вторых, с военной точки зрения достаточно бессмысленно. Действительно, достаточно одной боеголовки, которая прорвется куда-нибудь к какому-нибудь крупному городу в Соединенных Штатах, упаси боже, и вот вам ядерное сдерживание в чистом виде. Так нет, нужно огромное количество новых ракет ставить на боевое дежурство, во что бы то ни стало добиваться количественного равенства. Речь идет, к сожалению, о количественном равенстве по боеголовкам, по прочим чудовищным системам. Это свидетельствует о пещерном, если можно говорить в ядерном веке, пещерный ядерный век такой, где-то 50-е годы прошлого века, когда казалось, что только таким образом можно обеспечить безопасность. Все это и в теории давно уже устарело, да и на практике, я не думаю, что в Пекине, или в Париже, или в Лондоне меньше беспокоятся о собственной безопасности, чем в Москве или в Вашингтоне. Сама эта постановка вопроса и устарела, и бессмысленна.

Елена Рыковцева: Я поняла, что наши эксперты сходятся на том, что модернизация – это хорошо, конечно, но пещерность, когда меряются количеством, – это уже как минимум несовременно, мягко говоря.

Мы все умрём. Третья мировая война

https://ria.ru/20200118/1563563367.html

Мы все умрём. Третья мировая война

Мы все умрём. Третья мировая война — РИА Новости, 18.01.2020

Мы все умрём. Третья мировая война

На Востоке опять неспокойно: обмен ракетными ударами между Ираном и США заставил мир бояться новой войны. Если она начнётся, применит ли Иран ядерное оружие? Будут ли в эту войну втянуты другие страны? И даже если конфликт не обострится, может ли начаться новая Холодная война? Мир снова расколется на враждующие лагеря? Мы на пороге Третьей Мировой?

2020-01-18T12:00

2020-01-18T12:00

2020-01-18T12:00

мы все умрём. но это не точно

подкаст

ближний восток

иран

сша

в мире

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdn25.img.ria.ru/images/156356/33/1563563344_0:0:635:357_1920x0_80_0_0_0482f89f1ac2eee059716cddeff82ab5.png

Мы все умрём. Третья мировая война

На Востоке опять неспокойно: обмен ракетными ударами между Ираном и США заставил мир бояться новой войны. Если она начнётся, применит ли Иран ядерное оружие? Будут ли в эту войну втянуты другие страны? И даже если конфликт не обострится, может ли начаться новая Холодная война? Мир снова расколется на враждующие лагеря? Мы на пороге Третьей Мировой?

audio/mpeg

Мы все умрём. Третья мировая война

На Востоке опять неспокойно: обмен ракетными ударами между Ираном и США заставил мир бояться новой войны. Если она начнётся, применит ли Иран ядерное оружие? Будут ли в эту войну втянуты другие страны? И даже если конфликт не обострится, может ли начаться новая Холодная война? Мир снова расколется на враждующие лагеря? Мы на пороге Третьей Мировой?

audio/mpeg

Ситуация на Ближнем Востоке вызывает ассоциации с событиями, которые предшествовали началу первой и второй Мировой войн. Громкое политическое убийство; категорические разногласия крупных политических игроков; экономические и политические кризисы… Поэтому многие СМИ и эксперты всерьёз обсуждают возможное начало новой мировой войны. О том, насколько на самом деле вероятно начало нового глобального противостояния, нам рассказал Сергей Серёгичев — кандидат исторических наук, востоковед, доцент кафедры всеобщей истории РГГУ.Слушайте подкасты РИА Новости и подписывайтесь на них в мобильных приложениях: для iPhone — iTunes, для Android — Google Podcasts. С любым устройством вы можете использовать Яндекс.Музыка, Castbox и SoundStream. Скачайте выбранное приложение и наберите в строке поиска «РИА Новости» или название подкаста.Как и где бесплатно подписаться на подкасты__________Эпизод подготовили Игорь Кривицкий и Наталия ШашинаЭксперт подкаста Сергей СерёгичевМонтаж Андрея ТемноваСпрашивайте нас, предлагайте нам, спорьте с нами: [email protected]Подписывайтесь на наш канал в инстаграме @ria_podcasts

ближний восток

иран

сша

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2020

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

https://cdn23.img.ria.ru/images/156356/33/1563563344_48:0:524:357_1920x0_80_0_0_02c19e40715c9414b7a46a4ba0ca0de8.png

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

аудио, подкаст, ближний восток, иран, сша, в мире

На Востоке опять неспокойно: обмен ракетными ударами между Ираном и США заставил мир бояться новой войны. Если она начнётся, применит ли Иран ядерное оружие? Будут ли в эту войну втянуты другие страны? И даже если конфликт не обострится, может ли начаться новая Холодная война? Мир снова расколется на враждующие лагеря? Мы на пороге Третьей Мировой?

Пушилин не верит, что из-за Украины начнется третья мировая

https://ria.ru/20210503/ukraina-1730964354.html

Пушилин не верит, что из-за Украины начнется третья мировая

Пушилин не верит, что из-за Украины начнется третья мировая — РИА Новости, 03.05.2021

Пушилин не верит, что из-за Украины начнется третья мировая

Глава самопровозглашенной Донецкой народной республики Денис Пушилин не верит, что из-за Украины начнется третья мировая война. РИА Новости, 03.05.2021

2021-05-03T08:17

2021-05-03T08:17

2021-05-03T11:24

денис пушилин

нато

украина

в мире

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdn22.img.ria.ru/images/07e5/04/13/1728982363_0:186:2983:1863_1920x0_80_0_0_29adcc8664f737bc7077a9b44c54ced1.jpg

ДОНЕЦК, 3 мая — РИА Новости. Глава самопровозглашенной Донецкой народной республики Денис Пушилин не верит, что из-за Украины начнется третья мировая война.»Тупиком нельзя называть вечно нынешнюю ситуацию, она когда-то должна закончиться. Как — посмотрим. У меня очень серьезные сомнения, что из-за Украины начнется третья мировая война. У меня очень большие сомнения», — сказал Пушилин в интервью РИА Новости.По его словам, «Украина — это разменная монета, ее будут использовать, пока она используется, пока есть ресурс».»После государственного переворота это ровно так выглядит. Поэтому сейчас украинская армия стала ли другой? Конечно, стала другой. Огромные средства выделялись и Соединенными Штатами Америки, и из Чехии оружие, как показывает практика, поставлялось тоже, из Европы, хотя было наложено эмбарго. Это было все. Инструктора открыто работают, обучают, инструктора НАТО, инструктора других стран, все понимаю. И они непосредственно модернизацию прошли и по техническому оснащению, вопросов нет», — добавил собеседник агентства.Читайте полный текст интервью с Денисом Пушилиным >>

https://ria.ru/20210417/frantsuzy-1728720423.html

https://ria.ru/20210406/voyna-1604402775.html

украина

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2021

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

https://cdn25.img.ria.ru/images/07e5/04/13/1728982363_126:0:2855:2047_1920x0_80_0_0_07cf9f1fa3e8d601b8c4048b69fcf680.jpg

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

денис пушилин, нато, украина, в мире

«Мы все равно ждем Третью мировую войну» – Коммерсантъ FM – Коммерсантъ

Третья мировая война откладывается: в конфликте США и Ирана пока больше угроз, чем реальных действий. После иранского ночного ракетного удара по двум американским базам Дональд Трамп ничего не сказал о военном ответе, а лишь пообещал немедленно ввести в отношении Ирана экономические санкции. Кризис вроде бы пошел на спад. Но почему предчувствие очередного глобального конфликта сохраняется? Об этом — обозреватель “Ъ FM” Михаил Гуревич.

За неполные две недели, минувшие с начала 2020 года, мир уже успел объявить и отменить начало Третьей мировой войны. В России в забытье новогодних каникул к этой перспективе отнеслись еще относительно спокойно, а американцы, например, в предвоенном ажиотаже умудрились обвалить сайт призывной службы и заодно в очередной раз вывести хештег #WWIII (Третья мировая война) в лидеры Twitter. После выступления Дональда Трампа напряженность несколько спала, однако ожидания третьего глобального столкновения никуда не денутся. С ними мы живем последние почти 80 лет.

Еще Вторая мировая война не развернулась во всю мощь Сталинградской битвы и Курской дуги, а самые прыткие умы уже стали предрекать следующую бойню. Первое упоминание о ней встречается в публикации журнала Time аж от 3 ноября 1941 года, за месяц до нападения японцев на Перл-Харбор. С тех пор предчувствия Третьей мировой лишь нарастали. Генштабы мировых держав готовили планы сражений, политологи пытались определить географическую точку начала боевых действий, а писатели, художники и кинорежиссеры красочно описывали, по какой причине война начнется и как будет выглядеть. И надо сказать, что пока, к счастью, всегда ошибались. Возможно потому, что человеческое сознание устроено так, что мы всегда готовимся к прошлым битвам.

Этот феномен лучше всего можно наблюдать на примере фантастических фильмов XX века. Заметьте, что в большинстве кинолент люди покоряли далекие планеты и галактики, при этом компьютерные системы на борту звездолетов представляли из себя гигантские шкафы с маленькими тусклыми экранами. В реальности, как мы знаем, человечество так и не высадилось на Марсе, зато произвело не меньшую по масштабам технологическую революцию прямо у себя дома. Писатели, как полководцы минувших двух столетий, думали, что настоящая победа состоит в завоевании новых земель, в то время как к началу XXI века выяснилось, что территориальная экспансия не укрепляет, а разрушает экономику. А большинство военных разработок посвящены ракетным и беспилотным решениям точечных боевых задач.

Но мы все равно ждем Третью мировую войну, которая будет выглядеть совсем не так, как нам кажется. Когда она начнется на самом деле, не знает никто. Но последние новости о ее приближении мы получим уже 23 января, когда ученые Чикагского университета представят свежие показатели так называемых часов Судного дня. В прошлом году до ядерного коллапса оставалось всего две минуты. Со следующим прогнозом мы ознакомимся совсем скоро. Но, к счастью, и эти данные будут лишь экспертными и оттого субъективными.

5 мест, где в 2020 году может начаться Третья мировая война

Ключевой момент: Риск войны может быть низким, но он присутствует всегда.

Поскольку Соединенные Штаты вступают в год выборов, перспективы глобальной стабильности остаются неопределенными. Внешняя политика президента Трампа расходилась с политикой его предшественника и, вероятно, станет центральным пунктом противостояния на выборах. На этом этапе может возникнуть несколько кризисов, которые не только повернут выборы, но потенциально вызовут более широкий глобальный конфликт.

Вот пять наиболее вероятных горячих точек мировой войны в 2020 году (см. Мои списки третьей мировой войны за 2017, 2018 и 2019 годы).

Нет особой вероятности, но нужно загореться только одному. Пусть войны начнутся!

Иран-Израиль:

Иран и Израиль уже ведут войну низкой интенсивности на Ближнем Востоке. Иран поддерживает антиизраильских марионеток в Газе, Ливане, Сирии и других местах, в то время как Израиль чувствует себя комфортно, нанося удары по иранским силам по всему региону.Израиль предпринял шаги для незаметного создания широкой антииранской коалиции на дипломатическом уровне, в то время как Иран вложил значительные средства в развитие связей с ополченцами и другими негосударственными субъектами.

Вряд ли трудно представить сценарии, которые могли бы привести к более широкой и интенсивной войне. Если Иран решит возобновить свою ядерную программу или решит более тщательно дисциплинировать Саудовскую Аравию, Израиль может испытать искушение нанести более масштабные удары или нанести удары непосредственно по территории Ирана.Такой конфликт легко может иметь более широкие последствия, угрожая мировым запасам нефти и потенциально соблазняя США или Россию вмешаться.

Турция:

Штамм между Турцией и США только вырос за последний год. Напряженность резко возросла, когда Соединенные Штаты неожиданно дали Турции зеленый свет на очистку сирийских приграничных районов от поддерживаемых США курдов, а затем немедленно изменили положение и пригрозили Анкаре санкциями.Все это время арсенал американского ядерного оружия, судя по всему, остается на базе ВВС Инджирлик. Некоторые заявления президента Эрдогана свидетельствуют о том, что он имеет огромные устремления в отношении Турции, стремления, которые могут включать ядерные амбиции.

Состояние отношений между США и Турцией ухудшилось до такой степени, что некоторые опасаются за будущее альянса НАТО. Никто не ожидает, что Эрдоган действительно доведет до конца попытку захвата оружия, и даже если он это сделает, маловероятно, что Турция сможет нарушить гарантии по боеголовкам в любой разумный срок.Но, как известно, Эрдоган не умеет хорошо разделять проблемы, и вполне возможно, что увязка с другими проблемами может подтолкнуть Вашингтон и Анкару к самому краю. И, конечно же, Россия находится на краю проблемы,

.

Кашмир:

За последнее десятилетие разрыв в обычных мощностях между Индией и Пакистаном только увеличился, даже несмотря на то, что Пакистан пытался восполнить этот разрыв с помощью ядерного оружия. Несмотря на это (или, возможно, из-за этого), напряженность между соперниками оставалась на низком уровне до тех пор, пока премьер-министр Нарендра Моди не предпринял шагов по сокращению автономии Кашмира и изменению политики в отношении гражданства в остальной части Индии.Эти шаги вызвали некоторые волнения в Индии и высветили давнюю напряженность между Дели и Исламабадом.

Дальнейшие внутренние беспорядки в Индии могут дать Пакистану (или экстремистским группировкам в Пакистане) представление о том, что у него есть возможность или, возможно, даже ответственность, чтобы каким-то образом вмешаться. Хотя это вряд ли начнется с обычных военных действий, оно может состоять из террористических атак на международном уровне, в Кашмире или на международном уровне. Если это произойдет, Моди может почувствовать себя вынужденным ответить тем или иным образом, что приведет к лестнице эскалации, которая может поставить две страны на грань более серьезного конфликта.Учитывая надвигающееся положение Китая и растущие отношения между Дели и Вашингтоном, такого рода конфликт мог иметь чрезвычайно разрушительные международные последствия.

Корейский полуостров:

Год назад оставалась надежда, что переговоры между США и Северной Кореей могут привести к окончательному снижению напряженности на полуострове. К сожалению, основные проблемы во внутренней ситуации обеих стран, а также загадочная стратегическая головоломка помешали заключению какого-либо соглашения.Напряженность в отношениях между двумя странами сейчас так же высока, как и в любое время с 2017 года, и предстоящие выборы в США могут поставить под угрозу отношения еще больше.

Администрация Трампа по-прежнему надеется, что сделка с Северной Кореей может улучшить ее электоральные перспективы в ноябре. Но Северная Корея не заинтересована в условиях, которые предлагает Трамп, и все более настойчиво заявляет о своей незаинтересованности. Недавно Северная Корея пообещала «рождественский подарок», который, как опасались многие в Соединенных Штатах, будет заключаться в испытании ядерной или баллистической ракеты.Оказалось, что ничего подобного, но если Северная Корея решит провести межконтинентальную баллистическую ракету или (что еще хуже) ядерное испытание, администрация Трампа может почувствовать необходимость силового вмешательства. В частности, президент Трамп имеет репутацию человека, придерживающегося глубоко личностного стиля внешней политики, и может чувствовать себя преданным верховным лидером Кимом, что создает еще более неопределенную ситуацию.

Южно-Китайское море:

Отношения между США и Китаем находятся в неустойчивом положении. Торговая сделка между двумя странами, казалось бы, снимет некоторую напряженность, но реализация остается под вопросом.Экономические трудности в Китае привели к сокращению некоторых его программ военно-морского строительства, точно так же, как сокращение оборонного бюджета в Соединенных Штатах снизило амбиции судостроения. В то же время Китай усердно работал над обеспечением своих отношений с Россией, в то время как Соединенные Штаты вызвали споры как с Южной Кореей, так и с Японией, двумя своими ближайшими союзниками в регионе.

При таких обстоятельствах кажется маловероятным, что какая-либо из стран пойдет на риск конфликта. Но президент Трамп большую часть своего президентства сделал ставку на конфронтацию с Китаем и, возможно, почувствует соблазн обострить ситуацию в наступающем году.Со своей стороны, президент Си сталкивается с постоянной перспективой беспорядков у себя дома, как в самом сердце Хань, так и в Синьцзяне. Таким образом, обе стороны имеют стимулы для дипломатической и экономической эскалации, которая всегда может привести к военной конфронтации в таких районах, как Южное или Восточно-Китайское моря.

Что ждет нас в будущем на 2020 год?

Вероятность глобального пожара в 2020 году невысока. Все ждут результатов выборов в США и лучшего понимания направления политики США на следующие четыре года.Тем не менее, каждый кризис протекает по своей собственной логике, и любой из Пакистана, Индии, Китая, Израиля, Ирана, Турции или России может почувствовать себя вынужденным действовать в результате событий. Сосредоточение внимания на выборах не должно заслонять трения между странами, которые могут послужить искрой для следующей войны.

Доктор Роберт Фарли , частый сотрудник TNI, преподает в Школе дипломатии и международной торговли Паттерсона при Университете Кентукки. Он является автором Книги о линкорах, его можно найти по адресу @drfarls .Впервые это появилось в прошлом году.

Изображение: Reuters.

Мировая война 3: это уже происходит? | Дэвид Логан Хейтер

Многие мыслители, от журналистов и ученых 20-го века до ютуберов и теоретиков заговора 21-го века, размышляли о возможностях Третьей мировой войны.

Еще до окончания Второй мировой войны люди начали размышлять о возможности еще одного крупномасштабного глобального конфликта.

Как бы это выглядело? Когда это начнется? Как с этим бороться? Кто будет участвовать? За что они будут драться?

Вопросы можно продолжать и продолжать.

После всех битв и кровопролитий в первой половине 20 века Первая и Вторая мировые войны оставили неизгладимый след почти во всех уголках земного шара, в обществе и в нашей коллективной исторической памяти.

Учитывая недавнюю глобальную пандемию и международный политический климат, можно увидеть, как некоторые могут утверждать, что Третья мировая война уже надвигается. Это заставляет нас задать вопрос:

Происходит ли Третья мировая война, а мы ее не знаем ?

Чтобы ответить на этот вопрос, давайте рассмотрим события и условия, которые привели к Первой и Второй мировых войнам, и посмотрим, сможем ли мы сделать какие-либо выводы, основываясь на нынешних обстоятельствах.

Королевские ирландские винтовки в окопе в битве на Сомме во время Первой мировой войны (1916 г.). Фотография сделана типографией Royal Engineers № 1 через Good Free Photos.

В то время Первая мировая война была первым конфликтом такого рода. До начала боевых действий в Европе меняющийся баланс сил, пережитки колониализма и шаткая дипломатия между соседями создавали благоприятную среду для сражений. Другие факторы, такие как ослабление империализма, рост национализма и вакуум власти, образовавшийся после падения Османской империи, внесли свой вклад в глобальную нестабильность в этот период.

Когда Гаврило Принцип выпустил две пули, изменившие историю, положившие конец жизни эрцгерцога Австро-Венгерской империи Франца Фердинанда в июне 1914 года, Первая мировая война стала почти неизбежной.

Это событие запустило эффект домино, побуждая нацию за нацией присоединяться к конфликту из-за характера их взаимных военных союзов. То, что первоначально началось как ответная акция Австро-Венгрии против Сербии, уступило место вступлению в бой многих стран.

На протяжении всей войны Германия и османы поддерживали Австро-Венгрию. На помощь Сербии пришли Россия, Великобритания, Франция, США, Италия, Япония и Великобритания. Первые стали известны как «Центральные державы», а вторые — как «Союзные державы».

На этом примере мы можем увидеть, как небольшой националистический конфликт между государством и революционными силами может перерасти в, казалось бы, неудержимую борьбу.

То, как военные сражались на протяжении Великой войны, значительно отличалось от предыдущих войн из-за достижений в военно-морской войне и использования самолетов в конфликтах.Менее чем через 15 лет после первого полета братьев Райт в Китти-Хок, Северная Каролина, в 1903 году, военные начали использовать самолеты для разведки, воздушного боя и бомбардировки наземных целей.

Как пандемия помогает военной подготовке к Третьей мировой войне

Брифинг 14 апреля содержал предупреждение для командующего Северным командованием США: Стэмфорд, штат Коннектикут, примерно в 56 милях к северо-востоку от Нью-Йорка, вот-вот станет горячей точкой для COVID-19. Это был удивительно конкретный хедз-ап, и он появился, когда только около 1% опрошенных.S. Population была протестирована задолго до того, как технологические компании начали работать над сложностями, связанными с запуском приложений для отслеживания контактов.

Это было первое в своем роде предупреждение, созданное экспериментальной системой сбора данных, связанной с запланированными Пентагоном усилиями по боевой информации нового поколения. Хотя процесс сбора данных и прогнозирования не был доказан, генерал Терренс О’Шонесси и его командиры решили довериться ему. О’Шонесси направил дополнительно 53 медицинских работника на север, в Стэмфорд — и как раз вовремя: бегство жителей Манхэттена в пригород Коннектикута способствовало всплеску случаев коронавируса в Стэмфорде: 412 новых случаев 19 апреля; 2109 22 апреля.

Этот эпизод был ранней и важной проверкой концепции Joint All-Domain Command and Control, или концепции JADC2. Он предусматривает систему, позволяющую командирам быть в курсе сложных и динамичных полей сражений, что является центральным элементом видения Пентагона будущих войн. Успех в Стэмфорде стал плодом подсистемы, разработанной NORTHCOM и подрядчиками Apple, Google, Palantir и компанией ESRI, занимающейся геопространственной разведкой, чтобы помочь участникам реагирования на пандемию быстро сообщать информацию по цепочке команд.

«Наша команда стала лучше разбираться в прогнозном анализе, поскольку была получена более полная операционная картина», — сказал О’Шонесси репортерам 22 апреля.«JADC2 также помогает нам узнать, где мы должны искать следующие горячие точки, что имеет решающее значение для национального подхода к борьбе с COVID-19».

Можно простить вас за предположение, что американские военные уже получают данные из различных источников. , продвигая его вверх по цепочке командования, а затем распространяя приказы. И это так. Но голливудские изображения больших информационных панелей в Пентагоне, где высшее командование Америки контролирует военные операции по всему миру, не соответствуют действительности.В настоящий момент получение информации из мест, где действуют солдаты, моряки и летчики, вплоть до высшего уровня власти — это медленный, косвенный процесс.

«У нас просто не было доступных инструментов, потому что мы, по сути, использовали инструменты, созданные несколько десятилетий назад, и процессы, созданные несколько десятилетий назад, для получения информации с периферии», — сказал подполковник Мэтт Стромайер, офицер по оперативным вопросам с Группа командирских инициатив в NORTHCOM.

«У нас будет, скажем, развернутое подразделение где-нибудь, которое будет помогать с медицинской помощью, и они будут каждый день звонить по телефону и сообщать, что происходит, их количество коек интенсивной терапии, или вентиляторов, или больной персонал, а затем мы передадим его по телефону следующему эшелону управления », — сказал Штромейер.«Этот следующий эшелон команд поместит его в файл Excel, а затем они отправят его по электронной почте следующему эшелону команд, а затем они скомпилируют его в новый файл Excel, и этот процесс, по сути, 1980-х годов технология агрегации данных, которая, вероятно, произойдет где-то от пяти до 10 раз в разных командных эшелонах, где она наконец прибудет в штаб-квартиру NORTHCOM примерно через 24 часа. И там данные затем объединяются в статический слайд PowerPoint, который представляется командиру, и это означает, что данные, поступающие с периферии, очень старые и устаревшие, и, конечно, не в режиме реального времени, и это также очень людские ресурсы. -интенсивный.

Этот процесс не был серьезным препятствием, когда американские военные пытались управлять контртеррористическими операциями на Ближнем Востоке. Но они были реальным препятствием для быстрого реагирования на пандемию, захлестнувшую страну. NORTHCOM пришлось подтолкнуть к сохранению статус-кво.

Во-первых, они оснастили персонал устройствами, позволяющими им немедленно сообщать данные, которые они видели, в центральное место, в облако. В то время как облачные вычисления корпоративного уровня распространены в компаниях из списка Fortune 500, U.Командиры С. не спешили принимать это, отчасти потому, что армия не является единым монолитным организмом. Любое конкретное подразделение или офис может работать с определенным набором данных и конкретным поставщиком облачных услуг, которых больше никто не использует.

Когда NORTHCOM столкнулся с пандемией, было много игроков со своими собственными наборами данных и, в некоторых случаях, своими собственными облаками. Эти данные включали отчеты медиков на местах; геопространственные экономические, муниципальные, демографические и другие данные ESRI; FEMA и другие правительственные данные от Palantir; и больше.NORTHCOM отправился в Объединенный центр искусственного интеллекта Пентагона, чтобы разместить данные от этих различных партнеров.

Один из ключевых аспектов: усилия ESRI по созданию географической картины того, что и где происходило. Частная технологическая компания, базирующаяся в Редлендсе, Калифорния, имеет то, что вы могли бы назвать моментом в разгар кризиса COVID-19. Если вы перейдете к карте Johns Hopkins COVID-19, ESRI является ключевым компонентом. Компания предоставляет географические информационные услуги для городов, штатов и других государственных учреждений для планирования.Он содержит много данных переписи, чтобы выявить такие вещи, как доход, уровень расходов, типы работы, типы семей и т. Д. Данные либо с открытым исходным кодом, либо поступают от их широкого сообщества пользователей (с разрешения). После стихийных бедствий различные агентства могут запросить конкретное программное обеспечение или поддержку данных, чтобы лучше показать, как стихийное бедствие повлияло на них, с помощью программы реагирования на стихийные бедствия компании.

«Природа пандемии по своей природе географическая, — сказал один из представителей компании. (Чиновник отказался назвать свое имя, потому что у него не было полномочий общаться со СМИ.По его словам, пандемия вызвала больше запросов на поддержку, чем «все другие бедствия вместе взятые».

Отдельные округа и юрисдикции хотели иметь возможность самостоятельно собирать данные и составлять отчеты о кризисе. Компания внезапно столкнулась с перспективой помочь широкому кругу пользователей справиться с огромным потоком быстро меняющихся данных из множества разных источников и в созвездии различных форм.

Федеральные агентства и даже местные органы власти имели инструменты ESRI для систематизации и сопоставления данных, но «чего часто не хватало, так это инфраструктуры для отчетности о состоянии здоровья… Потому что нет федеральной, национальной системы отчетности для такого рода вещей, а это своего рода ошеломляющего.Джонс Хопкинс стал центральным авторитетным источником данных, связанных с COVID-19 », — сказал представитель компании.

Военные США объединили это с другими общедоступными данными, а также с информацией Министерства обороны о том, где находились военнослужащие, какие запасы были доступны и т. Д. Они создали интерфейс, который гораздо больше соответствует голливудскому видению цифрового управления и контроля и гораздо меньше похоже на слайд PowerPoint, но тот, который был доступен всем сразу, а не только руководящим генералам.Именно тогда стали появляться предсказания.

«Мы собрали все воедино, — сказал Стромейер из NORTHCOM, — а затем с помощью MIT, Lincoln Labs и других» это позволило нам начать предсказывать, где, по нашему мнению, вирус может находиться через две недели, и затем наложите это на то, где у нас может быть нехватка производственных мощностей в стране ».

В итоге, если вы хотите знать, какие районы страны могут сильно пострадать через две недели в будущем, военные на шаг впереди вас.

JADC2 — это еще не законченная работа; это только начало. В предстоящие годы ВВС, работая с армией, флотом, морской пехотой, береговой охраной и космическими войсками, извлекут уроки из Стэмфорда и попытаются превратить их в модель сетевой войны: огромная сеть, соединяющая все спутники, датчики , корабль, реактивный самолет, дрон и пушка на поле боя. Есть надежда, что JADC2 позволит командирам, руководствуясь искусственным интеллектом, быстро менять одно оружие или инструмент на другое в разгар войны, ставя врагов перед тем, что военные стратеги называют «множественными дилеммами».«В сущности, если каждое оружие на поле боя можно полностью контролировать одновременно, то противник не может уделять первоочередное внимание защитным мерам; они не знают, какие самолеты, орудия, корабли нацелить в первую очередь.

Ответ COVID-19 показывает, что данные могут перемещаться между ВВС, ВМФ и Армией таким образом, чтобы каждый мог знать, что происходит. Это была генеральная репетиция, в отличие от некоторых военных учений.

«Силы, которые мы развернули по всей стране для поддержки COVID, в значительной степени являются объединенными силами: армия, авиация, флот, которые развернуты вперед в каждой из этих областей, и поэтому наборы данных, с которыми мы работаем, «начало — это также совместные наборы данных», — сказал Штромейер.

Военные считают, что JADC2 имеет важное значение для сдерживания России и Китая. В последнее время в смоделированных военных играх американские военные не очень хорошо справляются с этими двумя потенциальными противниками. Стратеги Пентагона считают, что сетевая война изменит ситуацию.

«Чтобы добиться превосходства над противником, нужно принимать решения быстрее, чем он», — сказал Стромайер. «Мы принимаем решения, предоставляя наиболее точные и агрегированные данные лицам, принимающим решения, как можно быстрее, чтобы они могли понять, что происходит, а затем принять решение.«

Успех NORTHCOM в« Стэмфорде »ограничен. Есть большая разница между своевременным предупреждением о том, чтобы отправить несколько десятков врачей по стране, и использованием этой системы для управления войсками в бою против технологически продвинутого противника.

Но «меня больше воодушевляет, чем быстрее я вижу, что они переходят к более быстрому внедрению коммерческих технологий», — сказал представитель ESRI, описывая амбиции военных в отношении JADC2. «Теперь они делают гибкость приоритетом».

В дополнение к огромным расходам, экспериментам и закупкам нового программного обеспечения и другого оборудования, достижение видения сетевой войны также потребует от командиров быть более восприимчивыми к тому, что им говорят алгоритмы прогнозной аналитики.«Это то, к чему действительно стремится командующий, в конечном итоге к цифровой трансформации NORAD и NORTHCOM Combatant Command, но это цифровая трансформация, которая не просто делает технологии по-другому, а данные по-другому. Это изменение культуры, и это одна из самых больших проблем, которые мы обнаружили, — это преобразовать нашу культуру, чтобы по-другому думать об этом », — сказал Стромейер.

Заставить высших командиров переосмыслить свои предположения — свое «чутье» — и согласиться с тем, что им говорят данные, — это большая проблема.Но пандемия доказала, что многие предположения не работают в будущем.

План Китая в отношении Третьей мировой войны с использованием коронавируса для завоевания мира и управления им | Мировые новости

Пока мир стоит на коленях перед вспышкой смертельного коронавируса COVID-19, Китай фактически развязал Третью мировую войну за счет своей финансовой мощи, чтобы свергнуть мировые державы, такие как Соединенные Штаты и другие европейские страны. Эти могущественные страны изо всех сил пытаются сдержать коронавирус, и Китай в полной мере использует хаос во всем мире, реализуя свою стратегию в отношении Третьей мировой войны.

Китай давно начал подготовку к этой мировой войне. Но сегодня, после 75 лет Второй мировой войны, эта война началась без использования какого-либо оружия, ракет или атомных бомб, а через вирус. Вирус, который весит в миллионы раз меньше массы ядерной бомбы, разрушившей в 1945 году два крупных города Японии — Хиросиму и Нагасаки во время Второй мировой войны.

Китай принял тщательно выверенную стратегию для Третьей мировой войны, в которой оружием является вирус.

Первый шаг — обмануть мир; второй этап — это распространение хаоса по миру, а третий этап — угнетение и эксплуатация мира.

В мировой войне повсюду видны смерть, разрушения и горе, за которыми следует крах крупнейших экономик, сокращение поставок товаров первой необходимости, оккупация новых территорий и появление новых сил.

Вы можете заметить эти изменения, когда около 2,7 миллиона человек во всем мире были заражены коронавирусом, в то время как более 1,94 миллиона человек умерли, а самая могущественная страна — Соединенные Штаты Америки — выглядит беспомощной перед этим смертельным вирусом.В США инфицировано более 8 тысяч человек, а число погибших превысило 50 000 человек. Известные своей военной и экономической мощью, США не могут спасти жизни тысяч своих людей.

Смертельный вирус поразил и другие богатые и развитые страны, такие как Италия, Испания, Германия и Великобритания. Напротив, Китай пользуется этой возможностью и инвестирует во весь мир и покупает крупные компании по низким ценам.

Из-за огромной нехватки оборудования и лекарств во всем мире Китай в настоящее время поставляет в страны некачественное медицинское оборудование и получает огромную прибыль в разгар этой пандемии.

Китай начал с попытки повлиять на Всемирную организацию здравоохранения (ВОЗ), помимо увеличения своей деятельности в Южно-Китайском море. Когда мир борется со смертельным вирусом, Китай занят проведением своей экспансионистской политики. Китай полностью подготовился к тому, чтобы вырвать власть у Америки, хорошо зная, что он не сможет победить ее в прямой войне.

Во время Третьей мировой войны Китай разработал стратегию выполнения своего плана в три этапа. Первый шаг начался с ее экономического либерализма в 1980-х годах, когда она открыла двери своей экономики.

Китай перешел во вторую фазу, которая должна создать хаос во всем мире. Коронавирус заразил более 27 миллионов человек и убил более 1,94 миллиона человек. Хотя во всем мире наблюдается хаос, больше всего от этого выигрывает Китай. Теперь такие страны, как Америка, опасаются, что, если Китай отзовет предоставленный ему кредит, экономика США столкнется с серьезным кризисом.

Китай планировал выиграть эту войну к 2049 году любой ценой. По словам известного политолога Грэма Эллисона, первая фаза завершится в 2025 году, когда Китай станет мировой технологической сверхдержавой.К 2035 году Китай хочет стать мировым лидером в области инноваций, а к 2049 году коммунистическая нация хочет стать самой могущественной страной в мире.

Может ли это вызвать третью мировую войну?

Март 2034 года. Место действия — Южно-Китайское море. На первый взгляд незначительный инцидент с участием военного корабля ВМС США и китайского рыболовецкого судна вызывает военное возмездие со стороны Китая. В то же время американский летчик-истребитель был сброшен на землю в Иране и взят в плен.В обоих случаях изощренные кибератаки приводят к краху систем военной связи США. Грядет катастрофа.

Это предпосылка для 2034: Роман о следующей мировой войне Эллиота Акермана, A03, F03, и Джеймса Ставиридиса, F83, F84, бывшего адмирала, командующего НАТО и декана школы Флетчера. « 2034 » — это не только напряженный триллер, но и история людей, пойманных обстоятельствами: Сэнди Чоудхури, сотрудника Совета национальной безопасности; Сара Хант, командующий флотом; Линь Бао, китайский военный чиновник; и Касем Фаршад, иранский бригадный генерал и ветеран, среди других.

Роман, опубликованный 9 марта, получил большой импульс несколько месяцев назад, когда журнал Wired посвятил роману целый печатный номер, опубликовав первые четыре главы книги. Он также получил хвалебные речи от бывших министров обороны Джима Мэттиса и Роберта Гейтса.

Ставридис говорит, что, наблюдая, как США и Китай в последние годы «начинают как бы лунатизм к войне», он хотел написать поучительный роман на эту тему — частично вдохновленный книгой сэра Джона Хакетта « Третья мировая война » из 1979 г.

Ставридис, автор девяти научно-популярных книг, и Акерман, у которого есть четыре романа, знали друг друга через Школу Флетчера, но их общий редактор в Penguin Press предложил им вместе поработать над романом. Они решили попробовать, работая над первой главой в качестве теста. Вскоре у них было три главы и книжный договор.

«Я думаю, что у нас был общий интерес ко всем темам в книге и к тому, какой должна быть книга с точки зрения выхода на очень широкие геополитические темы», — говорит Акерман.«Но по своей сути это зависит от характера». Естественно, что некоторые персонажи, такие как Чоудхури, являются выпускниками школы Флетчера.

Эти двое регулярно встречались для подробных рассказов; Ставридис наметил главу, Акерман напишет первый черновик, и они будут делиться им туда и обратно, пока он не будет единым голосом.

Tufts Now недавно поговорил с Акерманом и Ставридисом о книге, о том, как писать триллеры с персонажами, ядерное оружие и неизбежность войны.

Tufts Now : Сколько из ваших личных переживаний вы внесли в книгу?

Эллиот Акерман : Я неожиданно думаю, что каждый персонаж всегда отражает что-то от автора — или авторов, в данном случае. Я служил в морской пехоте, а в книге есть персонаж, который служил в морской пехоте. Кроме того, есть менее очевидные параллели, например, такой персонаж, как Фаршад, который долгое время является членом иранских военизированных формирований Кудс.

Он своего рода классический асимметричный воин, десятилетиями сражавшийся в таких местах, как Ирак, Афганистан, Сирия. Он был тем, с кем я могла себя идентифицировать. Я могу идентифицировать себя с Чоудхури, который работает на государственной должности среднего звена и разведен. Таким образом, вы всегда ищете эти точки доступа к персонажам, какими вы их представляете.

Джеймс Ставридис : Я бы сказал, совершенно очевидно, что Сара Хант — классический офицер эсминца ВМФ. Она командует 21-й эскадрильей разрушителей, «Буйные львы», которая затонула в начале книги — это была моя эскадрилья.Она командует авианосными ударными группами. Конечно, я тоже это сделал. Так что в Саре очень много моей ДНК.

Я думаю, что другой персонаж, которому я очень сочувствовал, — это Сэнди Чоудхури. В моем случае это его работа в аппарате Совета национальной безопасности — он был сотрудником среднего звена, отчаянно пытающимся донести идеи до президента. Я был там. Наконец, Лин Бао действительно говорит со мной; опять морской офицер, морской офицер. Я думаю, что во многих смыслах он самый отзывчивый и сложный персонаж в книге.Но Эллиот справляется. Это частички нас обоих в каждом из этих персонажей, а также другие идеи и ресурсы.

Оглядываясь назад на историю, кажется, что многие войны неизбежны по мере нарастания напряженности — это, безусловно, имеет место в 2034 . Но неизбежны ли эти конфликты? Как избежать катастрофы, вернуться с пропасти?

Ставридис : Конфликты не неизбежны. Я полагаю, что из каждого конфликта, который у нас есть, есть еще то, что не произошло.На самом деле, если вы посмотрите на конфликт метрически, то на самом деле он утихал на протяжении веков. Я думаю, что мы становимся лучше в разрешении конфликтов. Сказав это, очевидно, что в мире все еще ведутся боевые действия, а также потенциальные конфликты.

Так что идея представить историю как поучительную историю, я думаю, важна. Конфликт не является неизбежным, но если вы не будете стремиться его избежать, шансы возрастут.

В книгах упоминается о тактическом ядерном нападении, в результате которого погибло 7 миллионов человек в начале книги.Вы считаете, что это потенциально может происходить в реальной жизни?

Ставридис : Да, конечно. В настоящий момент мы представляем себе, что этого никогда не случится, что ни одна нация, увидев ужасающие последствия Нагасаки и Хиросимы, никогда бы не полезла в эту сумку и вытащила тактическое ядерное оружие. Надеюсь, это правильно. Но предпосылка этой книги состоит в том, что если вы не предпримете шагов на раннем этапе, лестница эскалации почти неизбежно приведет вас к такому результату.

В этой книге вы видите, что эскалация заставляет Соединенные Штаты первыми применить тактическое ядерное оружие. Я не думаю, что это по меньшей мере нереалистичный сценарий. Если бы это произошло, я думаю, Китай ответил бы еще одним, а затем США. Тогда вы довольно быстро движетесь к апокалипсису.

Итак, к сожалению, если вы посмотрите на историю конфликтов, эскалация очень часто приводит к поистине разрушительным моментам, и Вторая мировая война, возможно, является классическим примером.

Джим, вы написали документальную литературу, а Эллиот — литературную фантастику. Это триллер. Это ново для вас обоих. Как это было?

Акерман : Я думаю, что во многих отношениях это шаг вперед. Есть короткие главы, все с отметками времени, ни одна из которых не превышает 2000 слов, и вы всегда двигаетесь, двигаетесь, перемещаетесь по книге.

Одна из вещей, к которой мы сразу пришли, заключалась в том, что мы хотели создать книгу, управляемую персонажами.Вы можете представить, как рассказываете эту историю, где у вас есть 30 человек, и она очень сфокусирована на технологиях, и есть такие книги, но мы хотели такую, которая была бы сосредоточена на персонажах.

Ставридис : Это не техно-триллер. Это не Том Клэнси. Поразмыслив, я бы сказал, что это очень литературная книга, которая быстро переворачивает страницы. Это многослойные личности, и дальше в истории есть замечательные моменты человеческого опыта. И вот что такое война, в конце концов.Это будет опыт, который затронет нашу человеческую сущность.

Назовите две или три книги, которые вы бы порекомендовали читателю, интересующемуся той темой, о которой вы пишете.

Ставридис : Грэма Эллисона «Предназначен для войны» переносит вас от Фукидида к настоящему моменту с помощью вдумчивого аналитического исследования крупных глобальных конфликтов, и это во многом поучительная история.

Еще одна книга о мореплавании, которую я бы порекомендовал, — это The Bedford Incident , которую очень немногие могли бы прочитать.Это Марк Раскович, но действие происходит в разгар холодной войны, когда американский эсминец и советская подводная лодка играют в кошки-мышки в Северной Атлантике и умудряются попасть в ситуацию, которая потенциально может привести к ядерной войне. .

Акерман : Шах из Шахов Рышарда Капусцинского — просто красивая книга об иранской революции. Мне всегда это нравилось — это было для меня пробным камнем. Игра Эндера Орсона Скотта Карда — книга, о которой я много думал в последнее время.

Я читал его, когда был моложе, а потом, когда был в армии, а во время пандемии я слушал его по аудиокниге вместе с детьми, разъезжая по местности. Это апокалиптический роман, научная фантастика, но он представляет собой конец миров. И прямо сейчас я читаю Ford Madox Ford Parade’s End , книги об обществах в разгар того, что я бы назвал поздней империей.

Ставридис : Я бы добавил третью книгу о написании художественной литературы. Это Джордж Сондерс, который написал Lincoln в Bardo .Название — Плавание в пруду под дождем . Он берет семь хороших русских рассказов и объясняет каждый из них с прицелом на вопрос: «Как вы рассказываете историю?» Для кого-то вроде меня, новичка в написании художественной литературы, это было великолепно. Мне также понравился Lincoln in the Bardo , который я считаю одним из самых интересных романов, которые я когда-либо читал.

Тейлор Макнил можно связаться по телефону [email protected] .

По данным исследования, почти половина миллениалов убеждены, что Третья мировая война произойдет при их жизни.

На фоне растущей напряженности между Ираном и США миллениалы во всем мире больше, чем когда-либо, обеспокоены тем, что мы находимся на грани Третьей мировой войны. к тревожным новым данным, опубликованным Международным Красным Крестом.

Ключевые моменты:

Миллениалы считают войны и вооруженные конфликты одними из пяти самых важных проблем, затрагивающих людей во всем мире сегодня.

Шокирующие 47% считают, что Третья мировая война вероятна еще при их жизни, а двое из пяти представителей поколения миллениума из стран, не переживающих конфликтов, считают, что в будущем они очень вероятно пострадают от войны или вооруженного конфликта, согласно данным Международного комитета. Красного Креста (МККК).

Загрузка

В рамках глобального отчета были опрошены 16 000 миллениалов в возрасте от 20 до 35 лет из 16 стран и территорий, находящихся в состоянии мира и войны по всему миру.

Данные в подавляющем большинстве показали, что миллениалы нервничали по поводу своего будущего, причем более половины полагали, что ядерное оружие, вероятно, будет применено где-нибудь в мире в течение следующего десятилетия.

Также выяснилось, что 84 процента полностью не согласны с применением ядерного оружия, но более половины из них, 54 процента, полагали, что нападение произойдет в ближайшие 10 лет.

«Наш глобальный опрос показывает, что миллениалы нервничают по поводу своего будущего и считают катастрофическую войну реальной вероятностью своей жизни», — сказал генеральный директор МККК Ив Даккорд.

«Очень беспокоит то, что почти половина всех миллениалов думает, что более вероятно, чем нет, что в их жизни будет третья мировая война», — сказал он.

Трое из четырех миллениалов считают, что войны можно избежать

В условиях такого беспорядка в мире г-на Даккорда неудивительно, что миллениалы, живущие в странах, находящихся в состоянии войны, имели надежду на светлое будущее и были готовы встать на защиту человечества , при этом 74% считают, что большинства войн можно избежать.

Почему убийство генерала Сулеймани имеет такое большое значение

Смерть иранского генерал-майора Касема Сулеймани является переломным моментом даже в долгой и кровавой истории ближневосточного конфликта.

Подробнее

«Миллениалы и молодежь — борцы в нынешних и будущих конфликтах. Будущее в их руках», — сказал г-н Даккорд.

Однако миллениалы в странах, которые в настоящее время активно участвуют в конфликтах, таких как Украина, Сирия, Палестина, Израиль, Нигерия, Колумбия и Афганистан, все согласились, что скоро разразится еще одна мировая война.

В частности, жители Израиля и Палестины считали, что они никогда не увидят прекращения конфликта в регионе, при этом колоссальные 65 процентов респондентов полагают, что насилие «никогда не закончится».

Исследователь Мухаммад Аль-Сайед, 27 лет, 16 лет жил в Ливане, граничащем с Сирией и Палестиной.

Хотя он сейчас переехал в США, он все еще не верит, что на Ближнем Востоке когда-либо будет спокойствие.

«Геополитически Ближний Восток находится в поле зрения всех сверхдержав, и эти сверхдержавы всегда будут использовать свои прокси-войны, чтобы сражаться на нашей земле», — сказал он.

Он считает, что Третья мировая война случится при его жизни, и эти опасения только усилились, когда напряженность между Ираном и США усилилась.

«Я предполагаю, что [Третья мировая война] произойдет в ближайшие 10-20 лет. Я предполагаю, что это не более 20 лет», — сказал он.

Более половины считают, что ядерная атака неизбежна.

Ошеломляющие 54% представителей поколения миллениума в отчете полагают, что ядерная атака может произойти в следующем десятилетии.

В Малайзии была самая высокая доля людей, которые считали, что ядерная атака произойдет в следующем десятилетии, в то время как в Сирии была самая высокая доля людей, которые заявили, что такая атака маловероятна.

В целом миллениалы в подавляющем большинстве выступали против использования ядерного оружия и оружия массового уничтожения при любых обстоятельствах, причем сирийцы проявляли наибольшую нетерпимость к такому оружию.

Восемьдесят четыре процента миллениалов считали, что ядерное оружие никогда не будет приемлемым в войнах и вооруженных конфликтах.

Мобин Джафар Мир, журналист Daily Times в Пакистане. (

Предоставлено: Mobeen

)

В целом по 16 обследованным странам и территориям трое из пяти представителей миллениума согласились с тем, что страны, обладающие ядерным оружием, должны ликвидировать его, а страны, у которых нет ядерного оружия, не должны его разрабатывать или приобретать.

Исследователь Мобин Джафар Мир, 26 лет, живет в Пакистане — стране, которая пережила собственные конфликты.

Недавние авиаудары США, в результате которых погиб иранский генерал Касем Сулеймани, заставили его поверить в вероятность войны между странами Персидского залива, Ираном и США.

«США не доверяли своим союзникам в Персидском заливе до того, как нанесли авиаудар по иранскому генералу. Это определенно увеличило пропасть недоверия между странами Персидского залива и США», — сказал он.

Австралийцев больше всего беспокоят войны и изменение климата

Как изменение климата повлияло на мир с вашего детства

Глобальное потепление уже меняет мир на наших глазах — давайте посмотрим, что произошло в вашей жизни.

Подробнее

Отчет показывает, что австралийцы всех возрастов считают, что наиболее важными проблемами, с которыми сталкивается мир, являются войны и изменение климата; более критично, чем безработица, здравоохранение и терроризм.

Подавляющее число опрошенных австралийцев также заявили, что необходимо ввести ограничения на способы ведения войн.

Глава отдела международного гуманитарного права Австралийского Красного Креста Иветт Зегенхаген сказала, что было приятно узнать, что более трех из пяти австралийцев считают, что законы войны, подкрепленные Женевскими конвенциями, уменьшают страдания в вооруженных конфликтах.

«Глобальные результаты показывают, что большинство миллениалов считают, что Женевские конвенции уменьшают страдания на войне. Результаты нашего опроса также подтверждают, что австралийцы демонстрируют еще большую приверженность этим ценностям, причем трое из пяти миллениалов считают, что законы войны разница и уменьшить страдания «, — сказала она.

Тем не менее, она сказала, что было тревожно обнаружить, что больше австралийцев считают приемлемым пытать вражеских солдат, чем то, что было обнаружено много лет назад.

Лорен опасается, что война может произойти из-за роста напряженности в отношениях с мировыми лидерами. (

Предоставлено: Лорен Пап

)

Лорен Пап, 28 лет, из Виктории, сказала, что верит, что Третья мировая война обязательно случится при ее жизни.

«Я думаю, что это произойдет. В настоящий момент у власти не тот тип людей, и они принимают решения, которые влияют на страну и ее людей. Напряженность между некоторыми странами уже высока, и все, что для этого нужно, — это один неверный шаг и мы будем воевать », — сказала она.

Но, как и 74 процента миллениалов во всем мире, она считала, что этих будущих конфликтов можно избежать.

«Это похоже на то, что независимо от того, какая война, текущая или будущая, в конечном итоге страдают граждане и силы обороны», — сказала она.

В целом опрошенные миллениалы из Швейцарии и Великобритании были наиболее оптимистичны — 76% и 60% соответственно, считая маловероятным, что они будут напрямую затронуты войной или вооруженным конфликтом в будущем.

Однако люди в странах / территориях, затронутых войной, были более склонны полагать, что в следующие 50 лет будет меньше или не будет войн, по сравнению с респондентами из стран, находящихся в мире.

Путешественник во времени раскрыл, когда начнется «Третья мировая война»

Самопровозглашенный путешественник во времени рассказал, когда он думает, что начнется Третья мировая война, вот объяснение:

Пользователь TikTok — кто идет за ручку путешественника во времени2582 — разместил видео вместе с серией роликов с сообщением: «Меня спрашивали, когда будет Третья мировая.Я отвечу на этот вопрос сегодня ».

Прежде чем продолжить, добавлю:« В отличие от двух предыдущих мировых войн, Третья мировая война не была «тотальной войной», а, скорее, точной войной ».

Затем путешественник во времени переходит к сделают огромное разоблачение: «Третья мировая война начнется в 2048 году, но обычно говорят, что мировая война началась в День благодарения, 2051 год».

Кредит: TikTok / timetraveler2582

Приводя более подробную информацию, они продолжили: «Причина этой войны будет быть с атакой на сеть орбитальной обороны США и последующими объявлениями войны.

«О Турции Польшей и Индией, а также об объявлении войны Японии США и Кореей». Так что у нас это.

С момента публикации 30-секундное видео было просмотрено более 470 000 раз, набрав почти 30 000 лайков и более 2300 комментариев.

Отвечая на видео, некоторые люди сказали, что собираются уехать от места своего проживания, в то время как другие сообщили, что будут строить приют.

Один спросил: «Вопрос и ответьте, будет ли Канада в порядке? Найдем ли мы способ выжить?» Другой добавил: «ПОЛЬША? Хорошо, я уезжаю.

Кто-то еще не был так убежден, прокомментировал: «Если вы из« будущего », почему вы не вернулись в наше время с технологиями, которые могут спасти мир от многих из этих так называемых« предсказаний »?

Кредит: TikTok / timetraveler2582

В биографии путешественника во времени говорится: «Да, я настоящий путешественник во времени из 2582 года.