Читать В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря — Каллахэн Стивен — Страница 1
Эта книга посвящается всем,
кто знает ныне, пережил ранее
или еще познает в будущем
страдание, отчаяние и одиночество.
БЛАГОДАРНОСТИ
К созданию этой книги прямо или косвенно причастно множество людей. Во-первых, те, кто познакомил меня с парусом и обучил всему тому, что позволило мне в конце концов выйти живым из этой передряги; особую признательность я испытываю к своим родителям и воспитателям из бойскаутской организации, в частности — к Артуру Адамсу. В осуществлении своих замыслов, включая постройку яхты «Наполеон Соло», мне оказывала поддержку моя бывшая жена Фриша Хьюджессен, проявившая немалое терпение. Крис Лэтчем помог мне добиться поставленной цели, решая вместе со мной различные практические проблемы технического характера.
Я благодарен Дугалу Робертсону, автору великолепного пособия для терпящих бедствие «Выживание в море», весь тираж которого, к сожалению, ныне уже распродан. Семьи Робертсонов и Бэйли, а также все прочие путешественники, прежде меня испытавшие то же самое, были моими неразлучными спутниками, так как в плавании меня сопровождали их книги, из которых я почерпнул множество практических советов и которые в трудную минуту не раз оказывали мне моральную поддержку.
Возможно, я никогда бы не ступил больше на берег, если бы не удачная встреча в море с братьями Паке и Паулинусом Уильямсом. Эти добрые люди весьма своевременно выручили меня на финальной стадии моей одиссеи, а затем вместе с другими жителями острова Мари-Галант добросердечно заботились о том, чтобы я поправился.
Неоценимую моральную поддержку мне оказала Кэти Массимини, чьи редакторские советы имели колоссальное значение при написании этой книги. Наверное, у всякого автора есть своя Кэти, которая помогает ему преодолеть нее трудности и не бросить дело на полпути, но вряд ли на свете найдется много людей, наделенных такой верой, таким терпением и такой чуткостью.
Очень многим я обязан Гарри Фостеру, редактору издательства «Хотон Миффлин», за то, что он поверил в меня, сумел все терпеливо выслушать и направить твердой рукой в нужную сторону.
Я хотел бы также высказать свою признательность всем людям, содействовавшим проведению поисково-спасательных операций, и всем, кто, не теряя надежды, продолжал передавать информацию обо мне и «Соло», даже когда для нее закрылись официальные каналы. Кроме всего прочего, эти люди оказали моей семье огромную моральную поддержку. К числу тех, кого я хотел бы здесь поблагодарить, принадлежат радиолюбители-коротковолновики Уильям Уэнклин, Фрэнсис Картер, редакция журнала «Сэйл», компания «Худ сэйлмейкерс», Оскар Фабиан Гонзалес, семья Стеггаллов, Бэт Поллок, Хэй-ден Браун, редакция «Крузинг уорлд», покойный ныне Фил Уэлд, Маттиас Экаун, его друг Фредди, Морис Бриан; кроме этих людей было еще много других. Я должен поблагодарить также и. своих родных за те усилия, которые они приложили, чтобы меня разыскать, за их верность.
И, наконец, я хочу выразить свою благодарность морю. Оно многому научило меня в жизни, хотя и было моим самым главным врагом и главным союзником. Разумом своим я понимаю, что море безразлично к человеку, но его щедрость позволила мне выжить. Отдавая мне золотистых дорад, оно, можно сказать, жертвовало своими детьми ради моего спасения.
Всем сердцем я надеюсь, что остаток моих дней окажется достойным тех жертв, которые были принесены во имя моей жизни.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Все что здесь рассказано, происходило в действительности. С тех пор прошло уже три года. Тогда какие-то вещи казались мне важнее и сейчас уже не производят такого яркого впечатления, как прежде. Например, одной из наиболее могущественных сил, с которыми сталкивается мореплаватель, равно как и другие люди, чья деятельность непосредственно связана с окружающей средой — фермеры, водолазы, альпинисты, — является погода. На суше мы и не замечаем циклонов, хотя они приносят проливные дожди и ветер, скорость которого достигает 35 миль в час. Для нас ничего не стоит, накинув плащ, добежать до автомобиля, а из него — до дверей конторы Но в открытом море капризы погоды чреваты Серьезными последствиями. В Атлантике ветер со скоростью 35 узлов вызывает опасное волнение на мелководье или в местах, где— проходят сильные течения. Мне приходилось видеть вздымающиеся за кормой громады высотой 25 футов. Такие волны небезопасны даже для таких сравнительно крупных судов, как траулеры. Встреча с блуждающей волной-убийцей во время такого шторма означает неизбежную гибель. Малейшее усиление ветра немедленно сказывается на судне: палуба уходит из-под ног температура падает, из чашки выплескивается кофе. Не менее ощутимо наступление штиля: обвисшие паруса начинают хлопать, дергается такелаж, температура подскакивает с 10 до 35 °С. Чем меньше судно, тем острее ощущаются на нем перемены погоды. К сожалению, сейчас я уже не могу во всех подробностях припомнить капризы погоды, которые мне пришлось испытать на плоту.
Карта Атлантики
То же самое относится и к некоторым другим подробностям этого плавания. В моей памяти живо встают отдельные картины — например, запечатлевшийся однажды образ океана, — но я не всегда могу сказать, к какому именно дню относится это воспоминание. Описанные здесь события воссозданы с помощью подробных записей, которые я тщательно заносил в судовой журнал. Однако, записывая обыденные вещи, я не вдавался в частности. Я старался передать здесь общее впечатление или же суть отдельных событий, но знаю наверняка, что мои описания зачастую слишком слабы и приблизительны, чтобы вызвать у читателя живое ощущение происходящего. Приводимые в тексте сведения о ходе поисково-спасательных операций, предпринятых моей семьей и береговой охраной, заимствованы из нескольких источников. В большинстве случаев я сверялся с записями в оперативных журналах береговой охраны и официальными извещениями, а также с журналом, в котором моя семья регистрировала свои действия и все добытые ею факты. Несколько фактов опираются исключительно на семейные источники, хотя они, как правило, подтверждаются свидетельством незаинтересованных лиц.
Кое-что по-настоящему прояснилось по прошествии времени, и мое собственное восприятие событий трехлетней давности претерпело определенные изменения после возвращения к сухопутной жизни. Тем не менее в этой книге я стремился изобразить все пережитое мною не в сегодняшнем свете, а сохраняя по возможности непосредственную свежесть впечатления. В те дни события, казалось, следовали одно за другим, как звенья неразрывной цепи. А задумав писать книгу, я разделил все дневниковые записи на две категории: факты и мысли. К первой категории я отнес детали виденных мною в океане судов, описание пойманных рыб, встреченных акул и т. д., а ко второй — причислил свои ощущения в тот момент и размышления над фактами. Из этого материала я строил отдельные главы, посвященные различным этапам плавания, основываясь на своих непосредственных впечатлениях. Конечно же, я никак не могу поручиться, что мне действительно удалось отобразить те прежние ощущения, не переосмысляя их по-новому.
Одно для меня совершенно очевидно, и с этим я решил смириться, — пережитое мною не поддается точному изображению. Истинная правда, заключенная в этой истории подобна платоновской форме. Это некая совершенная модель, которая в реальной действительности представлена лишь в виде бледной копии. После моего возвращения многие люди описывали мою историю. Некоторые привязывали к ней христианские догмы, некоторые расписывали ее как романтическое приключение, а иные видели в ней откровенно голливудское трюкачество. Пускай их себе! Я не в обиде: ведь и мое собственное изложение только несовершенное отображение того, что мне довелось пережить.
Семьдесят шесть дней в плену у моря
Эта книга посвящается всем,
кто знает ныне, пережил ранее
или еще познает в будущем
страдание, отчаяние и одиночество.
БЛАГОДАРНОСТИ
К созданию этой книги прямо или косвенно причастно множество людей. Во-первых, те, кто познакомил меня с парусом и обучил всему тому, что позволило мне в конце концов выйти живым из этой передряги; особую признательность я испытываю к своим родителям и воспитателям из бойскаутской организации, в частности — к Артуру Адамсу. В осуществлении своих замыслов, включая постройку яхты «Наполеон Соло», мне оказывала поддержку моя бывшая жена Фриша Хьюджессен, проявившая немалое терпение. Крис Лэтчем помог мне добиться поставленной цели, решая вместе со мной различные практические проблемы технического характера.
Я благодарен Дугалу Робертсону, автору великолепного пособия для терпящих бедствие «Выживание в море», весь тираж которого, к сожалению, ныне уже распродан. Семьи Робертсонов и Бэйли, а также все прочие путешественники, прежде меня испытавшие то же самое, были моими неразлучными спутниками, так как в плавании меня сопровождали их книги, из которых я почерпнул множество практических советов и которые в трудную минуту не раз оказывали мне моральную поддержку.
Возможно, я никогда бы не ступил больше на берег, если бы не удачная встреча в море с братьями Паке и Паулинусом Уильямсом. Эти добрые люди весьма своевременно выручили меня на финальной стадии моей одиссеи, а затем вместе с другими жителями острова Мари-Галант добросердечно заботились о том, чтобы я поправился.
Неоценимую моральную поддержку мне оказала Кэти Массимини, чьи редакторские советы имели колоссальное значение при написании этой книги. Наверное, у всякого автора есть своя Кэти, которая помогает ему преодолеть нее трудности и не бросить дело на полпути, но вряд ли на свете найдется много людей, наделенных такой верой, таким терпением и такой чуткостью.
Очень многим я обязан Гарри Фостеру, редактору издательства «Хотон Миффлин», за то, что он поверил в меня, сумел все терпеливо выслушать и направить твердой рукой в нужную сторону.
Я хотел бы также высказать свою признательность всем людям, содействовавшим проведению поисково-спасательных операций, и всем, кто, не теряя надежды, продолжал передавать информацию обо мне и «Соло», даже когда для нее закрылись официальные каналы. Кроме всего прочего, эти люди оказали моей семье огромную моральную поддержку. К числу тех, кого я хотел бы здесь поблагодарить, принадлежат радиолюбители-коротковолновики Уильям Уэнклин, Фрэнсис Картер, редакция журнала «Сэйл», компания «Худ сэйлмейкерс», Оскар Фабиан Гонзалес, семья Стеггаллов, Бэт Поллок, Хэй-ден Браун, редакция «Крузинг уорлд», покойный ныне Фил Уэлд, Маттиас Экаун, его друг Фредди, Морис Бриан; кроме этих людей было еще много других. Я должен поблагодарить также и. своих родных за те усилия, которые они приложили, чтобы меня разыскать, за их верность.
И, наконец, я хочу выразить свою благодарность морю. Оно многому научило меня в жизни, хотя и было моим самым главным врагом и главным союзником. Разумом своим я понимаю, что море безразлично к человеку, но его щедрость позволила мне выжить. Отдавая мне золотистых дорад, оно, можно сказать, жертвовало своими детьми ради моего спасения.
Всем сердцем я надеюсь, что остаток моих дней окажется достойным тех жертв, которые были принесены во имя моей жизни.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Все что здесь рассказано, происходило в действительности. С тех пор прошло уже три года. Тогда какие-то вещи казались мне важнее и сейчас уже не производят такого яркого впечатления, как прежде. Например, одной из наиболее могущественных сил, с которыми сталкивается мореплаватель, равно как и другие люди, чья деятельность непосредственно связана с окружающей средой — фермеры, водолазы, альпинисты, — является погода. На суше мы и не замечаем циклонов, хотя они приносят проливные дожди и ветер, скорость которого достигает 35 миль в час. Для нас ничего не стоит, накинув плащ, добежать до автомобиля, а из него — до дверей конторы Но в открытом море капризы погоды чреваты Серьезными последствиями. В Атлантике ветер со скоростью 35 узлов вызывает опасное волнение на мелководье или в местах, где— проходят сильные течения. Мне приходилось видеть вздымающиеся за кормой громады высотой 25 футов. Такие волны небезопасны даже для таких сравнительно крупных судов, как траулеры. Встреча с блуждающей волной-убийцей во время такого шторма означает неизбежную гибель. Малейшее усиление ветра немедленно сказывается на судне: палуба уходит из-под ног температура падает, из чашки выплескивается кофе. Не менее ощутимо наступление штиля: обвисшие паруса начинают хлопать, дергается такелаж, температура подскакивает с 10 до 35 °С. Чем меньше судно, тем острее ощущаются на нем перемены погоды. К сожалению, сейчас я уже не могу во всех подробностях припомнить капризы погоды, которые мне пришлось испытать на плоту.
Карта Атлантики
То же самое относится и к некоторым другим подробностям этого плавания. В моей памяти живо встают отдельные картины — например, запечатлевшийся однажды образ океана, — но я не всегда могу сказать, к какому именно дню относится это воспоминание. Описанные здесь события воссозданы с помощью подробных записей, которые я тщательно заносил в судовой журнал. Однако, записывая обыденные вещи, я не вдавался в частности. Я старался передать здесь общее впечатление или же суть отдельных событий, но знаю наверняка, что мои описания зачастую слишком слабы и приблизительны, чтобы вызвать у читателя живое ощущение происходящего. Приводимые в тексте сведения о ходе поисково-спасательных операций, предпринятых моей семьей и береговой охраной, заимствованы из нескольких источников. В большинстве случаев я сверялся с записями в оперативных журналах береговой охраны и официальными извещениями, а также с журналом, в котором моя семья регистрировала свои действия и все добытые ею факты. Несколько фактов опираются исключительно на семейные источники, хотя они, как правило, подтверждаются свидетельством незаинтересованных лиц.
Кое-что по-настоящему прояснилось по прошествии времени, и мое собственное восприятие событий трехлетней давности претерпело определенные изменения после возвращения к сухопутной жизни. Тем не менее в этой книге я стремился изобразить все пережитое мною не в сегодняшнем свете, а сохраняя по возможности непосредственную свежесть впечатления. В те дни события, казалось, следовали одно за другим, как звенья неразрывной цепи. А задумав писать книгу, я разделил все дневниковые записи на две категории: факты и мысли. К первой категории я отнес детали виденных мною в океане судов, описание пойманных рыб, встреченных акул и т. д., а ко второй — причислил свои ощущения в тот момент и размышления над фактами. Из этого материала я строил отдельные главы, посвященные различным этапам плавания, основываясь на своих непосредственных впечатлениях. Конечно же, я никак не могу поручиться, что мне действительно удалось отобразить те прежние ощущения, не переосмысляя их по-новому.
Одно для меня совершенно очевидно, и с этим я решил смириться, — пережитое мною не поддается точному изображению. Истинная правда, заключенная в этой истории подобна платоновской форме. Это некая совершенная модель, которая в реальной действительности представлена лишь в виде бледной копии. После моего возвращения многие люди описывали мою историю. Некоторые привязывали к ней христианские догмы, некоторые расписывали ее как романтическое приключение, а иные видели в ней откровенно голливудское трюкачество. Пускай их себе! Я не в обиде: ведь и мое собственное изложение только несовершенное отображение того, что мне довелось пережить.
Семьдесят шесть дней в плену у моря читать онлайн
Стивен Каллахэн
В ночь на 19 января 1982 г. Стивен Каллахэн поднял паруса на своей небольшой яхте, направляясь с Канарских островов в Карибское море. Так было положено начало самому удивительному плаванию нашего столетия, ставшему одним из величайших морских приключений всех времен.
Шесть дней спустя его яхта затонула, и Каллахэн оказался посреди Атлантики на дрейфующем по воле волн и ветров надувном плоту диаметром чуть более полутора метров, имея с собой лишь около килограмма продовольствия и четырех литров пресной воды.
Эта книга — завораживающий рассказ автора, единственного в истории мореплавания человека, проведшего в одиночестве на дрейфующем по океану плоту более двух месяцев и сумевшего выжить.
Это история страха и отчаяния, героизма и надежды… История странника, познавшего мрачные бездны мироздания и человеческой души — и вернувшегося оттуда, чтобы поведать о своих необыкновенных приключениях.
Эта книга посвящается всем,
кто знает ныне, пережил ранее
или еще познает в будущем
страдание, отчаяние и одиночество.
БЛАГОДАРНОСТИ
К созданию этой книги прямо или косвенно причастно множество людей. Во-первых, те, кто познакомил меня с парусом и обучил всему тому, что позволило мне в конце концов выйти живым из этой передряги; особую признательность я испытываю к своим родителям и воспитателям из бойскаутской организации, в частности — к Артуру Адамсу. В осуществлении своих замыслов, включая постройку яхты «Наполеон Соло», мне оказывала поддержку моя бывшая жена Фриша Хьюджессен, проявившая немалое терпение. Крис Лэтчем помог мне добиться поставленной цели, решая вместе со мной различные практические проблемы технического характера.
Я благодарен Дугалу Робертсону, автору великолепного пособия для терпящих бедствие «Выживание в море», весь тираж которого, к сожалению, ныне уже распродан. Семьи Робертсонов и Бэйли, а также все прочие путешественники, прежде меня испытавшие то же самое, были моими неразлучными спутниками, так как в плавании меня сопровождали их книги, из которых я почерпнул множество практических советов и которые в трудную минуту не раз оказывали мне моральную поддержку.
Возможно, я никогда бы не ступил больше на берег, если бы не удачная встреча в море с братьями Паке и Паулинусом Уильямсом. Эти добрые люди весьма своевременно выручили меня на финальной стадии моей одиссеи, а затем вместе с другими жителями острова Мари-Галант добросердечно заботились о том, чтобы я поправился.
Неоценимую моральную поддержку мне оказала Кэти Массимини, чьи редакторские советы имели колоссальное значение при написании этой книги. Наверное, у всякого автора есть своя Кэти, которая помогает ему преодолеть нее трудности и не бросить дело на полпути, но вряд ли на свете найдется много людей, наделенных такой верой, таким терпением и такой чуткостью.
Очень многим я обязан Гарри Фостеру, редактору издательства «Хотон Миффлин», за то, что он поверил в меня, сумел все терпеливо выслушать и направить твердой рукой в нужную сторону.
Я хотел бы также высказать свою признательность всем людям, содействовавшим проведению поисково-спасательных операций, и всем, кто, не теряя надежды, продолжал передавать информацию обо мне и «Соло», даже когда для нее закрылись официальные каналы. Кроме всего прочего, эти люди оказали моей семье огромную моральную поддержку. К числу тех, кого я хотел бы здесь поблагодарить, принадлежат радиолюбители-коротковолновики Уильям Уэнклин, Фрэнсис Картер, редакция журнала «Сэйл», компания «Худ сэйлмейкерс», Оскар Фабиан Гонзалес, семья Стеггаллов, Бэт Поллок, Хэй-ден Браун, редакция «Крузинг уорлд», покойный ныне Фил Уэлд, Маттиас Экаун, его друг Фредди, Морис Бриан; кроме этих людей было еще много других. Я должен поблагодарить также и. своих родных за те усилия, которые они приложили, чтобы меня разыскать, за их верность.
И, наконец, я хочу выразить свою благодарность морю. Оно многому научило меня в жизни, хотя и было моим самым главным врагом и главным союзником. Разумом своим я понимаю, что море безразлично к человеку, но его щедрость позволила мне выжить. Отдавая мне золотистых дорад, оно, можно сказать, жертвовало своими детьми ради моего спасения.
Всем сердцем я надеюсь, что остаток моих дней окажется достойным тех жертв, которые были принесены во имя моей жизни.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Все что здесь рассказано, происходило в действительности.
. С тех пор прошло уже три года. Тогда какие-то вещи казались мне важнее и сейчас уже не производят такого яркого впечатления, как прежде. Например, одной из наиболее могущественных сил, с которыми сталкивается мореплаватель, равно как и другие люди, чья деятельность непосредственно связана с окружающей средой — фермеры, водолазы, альпинисты, — является погода. На суше мы и не замечаем циклонов, хотя они приносят проливные дожди и ветер, скорость которого достигает 35 миль в час. Для нас ничего не стоит, накинув плащ, добежать до автомобиля, а из него — до дверей конторы Но в открытом море капризы погоды чреваты Серьезными последствиями. В Атлантике ветер со скоростью 35 узлов вызывает опасное волнение на мелководье или в местах, где— проходят сильные течения. Мне приходилось видеть вздымающиеся за кормой громады высотой 25 футов. Такие волны небезопасны даже для таких сравнительно крупных судов, как траулеры. Встреча с блуждающей волной-убийцей во время такого шторма означает неизбежную гибель. Малейшее усиление ветра немедленно сказывается на судне: палуба уходит из-под ног температура падает, из чашки выплескивается кофе. Не менее ощутимо наступление штиля: обвисшие паруса начинают хлопать, дергается такелаж, температура подскакивает с 10 до 35 °С. Чем меньше судно, тем острее ощущаются на нем перемены погоды. К сожалению, сейчас я уже не могу во всех подробностях припомнить капризы погоды, которые мне пришлось испытать на плоту.Карта Атлантики
То же самое относится и к некоторым другим подробностям этого плавания. В моей памяти живо встают отдельные картины — например, запечатлевшийся однажды образ океана, — но я не всегда могу сказать, к какому именно дню относится это воспоминание. Описанные здесь события воссозданы с помощью подробных записей, которые я тщательно заносил в судовой журнал. Однако, записывая обыденные вещи, я не вдавался в частности. Я старался передать здесь общее впечатление или же суть отдельных событий, но знаю наверняка, что мои описания зачастую слишком слабы и приблизительны, чтобы вызвать у читателя живое ощущение происходящего. Приводимые в тексте сведения о ходе поисково-спасательных операций, предпринятых моей семьей и береговой охраной, заимствованы из нескольких источников. В большинстве случаев я сверялся с записями в оперативных журналах береговой охраны и официальными извещениями, а также с журналом, в котором моя семья регистрировала свои действия и все добытые ею факты …
СОТВОРЕНИЕ МИРА. «В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря»
СОТВОРЕНИЕ МИРА. «В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря» | Каллахэн СтивенВ дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря
Каллахэн Стивен
СОТВОРЕНИЕ МИРА
Книга В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря (76 days lost at sea). Стивен Каллахэн
В поисках себя. История человека, обошедшего землю пешком
В поисках себя. История человека, обошедшего землю пешком
Эта книга о том, как обычный западный человек сломал собственные стереотипы мышления: вместо того чтобы бороться с обстоятельствами, шагнул им навстречу и полностью изменил свою жизнь.
…После жизненных потрясений канадец Жан Беливо в свой 45-й день рождения, 18 августа 2000 года, отправился на «прогулку» в пешую кругосветку — под лозунгом мира, ненасилия и счастья для всех детей Земли. Почти без денег. И без всякого походного опыта.
С собой месье Беливо взял трехколесную тележку, в которую положил немного еды и одежды, аптечку, маленькую палатку и спальный мешок.
Свой 46-й день рождения Жан Беливо встретил в столице Коста-Рики, 47-й — на севере Чили, 48-й — в Южной Африке, 49-й — в Эфиопии, 50-летний юбилей — на севере Алжира. Затем он год за годом шел по Европе: Португалия, Великобритания, Германия, земли бывшей Югославии. Переправился через Босфор и продолжил путь: Турция, Иран, Индия, Непал, Южная Корея, Япония, Филиппины, Индонезия, Австралия, Новая Зеландия (Россию, к сожалению, он обошел стороной). И лишь через 11 лет и 2 месяца, стоптав 54 пары обуви, вернулся домой. За плечами остались 75 553 километра блужданий и 64 страны мира.
За время своей одиссеи путешественник перепробовал многое: носил тюрбан и длинную бороду в Судане, питался насекомыми на африканском континенте, неделями шел по безлюдным пустыням. Ему доводилось ночевать под мостами, в приютах для бродяг и даже в тюрьмах. Но чаще он находил кров у добрых людей, вдохновленных его путешествием.
Самые яркие впечатления пешехода-путешественника собраны в этой книге.
Беливо пересмотрел за это время многие свои взгляды на жизнь. Оказалось, что вокруг множество добрых людей, что счастливым можно быть без денег, что положение в социуме на самом деле не так важно. Самое сильное ощущение красоты и величия мира можно испытать только в отрыве от общества, затерявшись на дорогах планеты
Семьдесят шесть дней в плену у моря
Тонкое днище все время пульсирует и волнуется, как наполненный водою матрас, по которому скачет пара увесистых кенгуру. Повиснув на одной руке, я опускаюсь на колени и приступаю к бесконечному вычерпыванию воды кофейной банкой. Днище прогибается вокруг коленей, и в образовавшиеся лунки устремляются целые реки трюмной воды. Я подставляю под струю банку, но едва кончаю собирать воду, как новая волна встряхивает мой плот, в палатку ко мне вливается новый поток и все надо начинать сначала. Работа согревает меня, но одновременно и изматывает. Отдыха нет и не предвидится. От беспрерывного физического труда среди удушливых запахов резины, клея и талька, исходящих от нового плота, меня постоянно мутит, но я так изнурен, что не способен даже блевать.Океан методично бомбардирует нас, упорно не желая умерять свое буйство. Ради Бога, только не надо нас прокидывать, иначе я не выживу! Если меня кинуть в море, я так задрожу, что начнется землетрясение. Губы мои посинеют, кожа побелеет, хватка ослабнет. Море в последний раз раскинет надо мной свое покрывало, и я усну навеки. Потому я держу все свое снаряжение у наветренного борта, который первым встречает нескончаемые приступы стихии, и там же сижу сам, впившись в леер; так я надеюсь повысить остойчивость плота. Я сижу и слушаю. На лице застыла гримаса мучительного страха. Мне кажется, что из мрака на меня пустыми глазницами уставилась костлявая и не сводит с меня тяжелого безжалостного взгляда. Рокот моря напоминает артиллерийскую канонаду, и, когда я погружаюсь в дремоту, в отрывочных снах вижу войну.
ДВА ВИДА «РЕЗИНОВОЙ УТОЧКИ— IIIВид сбоку: я изобразил себя с воздушной помпой в руках, шланг которой вставлен в один из клапанов. У «Резиновой уточки» две надувные трубчатые камеры — верхнего и нижнего корпуса, объединенного с аркой. Ветер на этих рисунках дует слева, подталкивая «Уточку» вправо. А — трубчатая арка: поддерживает навес; В — солнечный опреснитель: крепится на месте с помощью специальной сбруи Трубка для отвода дистиллята и водосборный мешочек свисают вниз под днище; С — наружный леер: окружает весь плот по периметру; О — брызгоотбойная юбка из нагрудника поперек входного отверстия: иногда отражает волны и служит полкой для хранения подводного ружья; Е — мешок со снаряжением: спасен с «Соло», в нем находится большая часть моего снаряжения; Р — матрас толщиной два дюйма: изготовлен из поролона с закрытыми ячейками, не впитывающего воду. Он смягчает удары, которыми награждают меня из-под плота акулы и другие рыбы; О —внутренний леер: к нему я привязываю все свое снаряжение. Между его ушками развешена вяленая рыба. Стрелка указывает на флягу с водой, финку в ножнах и короткие штертики, постоянно находящиеся у меня под рукой; Н — мешок со стандартным снаряжением: прилагается к плоту при покупке. В этот комплект входит и воздушная помпа. Крепится мешок к специальным проушинам на полу; I — бельевая веревка: для хранения рыбы в «мясной лавке». Протянута от ушек внутреннего леера вверх к трубчатой арке; — входное отверстие (показано штрихпунктирной линией). Плот я держу развернутым так, чтобы оно было в его правой передней четверти; в этом положении ко мне не задувает ветер и меньше заплескивают волны; К ~ кусок парусины: спасен с «Соло», сложен и увязан. Служит буфером от рыбьих затрещин и защищает плот от повреждений острым наконечником копья при подъеме на борт Загарпуненной рыбы; Е — пластмассовый ящик: заклинивается в сбруе солнечного опреснителя и предназначен для сбора дождевой воды. Позднее он будет переставлен в верхушку тента и снабжен собственной уздечкой, а затем переместится внутрь, под смотровое окно; М — аварийный радиомаяк: излучает сигнал бедствия на двух частотах, обычно прослушиваемых экипажами коммерческих авиалиний; N — смотровое окно: течет отчаянно, так как находится на наветренной стороне, поэтому его приходится подвязывать. Со временем через это отверстие я пропущу дренажный угол водосборной накидки, вода с которой будет стекать в пластмассовый контейнер; О —буксирный конец сигнальной вешки: она волочится за кормой и служит лагом. Кроме того, она ориентирует плот по ветру и предотвращает опрокидывание. Вешка также повышает мои шансы быть замеченным. Буксирный конец представляет собой отличный насест для морских уточек, которыми кормимся я и спинороги; Р — газовый баллончик: он надул «Резиновую уточку». Его уязвимость постоянно причиняет мне беспокойство; q — балластный карман: четыре расположенных под днищем кармана, наполняясь водой, повышают остойчивость плота; Р — провисающий пол: типичное явление под любым грузом. Давление воды, напротив, стремится выгнуть пол куполом. Эти прогибы кажутся рыбам очень привлекательными мишенями — например, той дораде, которая целит на рисунке в мою левую пятку.
5 февраля,
день первый
НАКОНЕЦ ОКРУЖАЮЩИЙ МРАК СМЕНЯЕТСЯ серым рассветом. Все ярче проступают дневные краски. Лучи утреннего солнца проникают в мою темницу и приносят слабый проблеск надежды. Я пережил ночь. Наступление утра никогда еще не значило для меня так много, как сейчас, но буря продолжает неистовствовать. Мне немало доводилось штормовать в открытом море, но у меня всегда было хоть какое-то укрытие под палубой. А тут на плоту буря хозяйничает и снаружи, и внутри. Ветер нещадно сечет трепещущий тент, яростно треплет гулко хлопающий входной полог. Воздух наполнен мельчайшими брызгами. Все пропиталось водой, как губка, и скачущий плот несется со мной по разбушевавшимся волнам Атлантического океана.
Стоит ли мне сейчас включать аварийный радиомаяк? Радиус его действия 250 миль, и рассчитан он на 72 часа работы. Затем по мере угасания батарей дальность его слышимости будет постепенно уменьшаться. Мой слабый призыв о помощи может поймать какой-нибудь рейсовый авиалайнер и направить по моему радиопеленгу с базы поисковый самолет. Тогда находящиеся поблизости суда получат информацию и я буду спасен.
Кого я хочу обмануть? Я нахожусь посреди океана в 800 милях к западу от Канарских островов, в 450 милях к северу от островов Зеленого Мыса и приблизительно в 450 милях восточнее ближайшей крупной судоходной трассы. Авиалинии, по-видимому, связывают острова с Европой и Африкой. Отплыв от Канарских островов, я за все время ни разу не видел ни одного самолета, который летел бы туда или оттуда. На моей карте не обозначено ни одного крупного африканского города, который мог бы быть связан с миром межконтинентальными авиалиниями, пролегающими в радиусе 450 миль от моего нынешнего местоположения. Слышать меня здесь некому.
Тем не менее я на всякий случай щелкаю тумблером маяка. А вдруг я ошибся! Я очень надеюсь на это. Ведь вот был же недавно такой случай. Один тримаран под названием «Боутфайл» опрокинулся и затонул. Надувной плот лопнул, и экипаж остался барахтаться в открытой Атлантике в одних только гидрокостюмах и спасательных жилетах. Но благодаря радиомаяку, который они не выключали ни на минуту, помощь пришла к ним уже через несколько часов. Два человека, затерянных в безбрежном бурном море, были обнаружены и подобраны. Такое подтверждение эффективности маленького маяка немного приободряет меня, но где-то в подсознании неотступно гложет сомнение, услышит ли меня хоть кто-нибудь. А если вспомнить Робертсонов? В 1972 году их 43-футовую шхуну водоизмещением 19 тонн опрокинул и потопил кит. После этого вся семья из пяти человек плюс еще один член экипажа носились по океану целых тридцать восемь дней. Надувной плот продержался всего лишь семнадцать суток, но, к счастью, кроме плота у них был еще судовой тузик.
С семейством Бэйли история приключилась и того хуже. Как и у Робертсонов, их большая прогулочная яхта была потоплена китом в том же районе Тихого океана, и на двух надувных лодках они оказались наедине с грозной стихией. Их заметили и спасли спустя сто девятнадцать дней, а это почти четыре месяца! Это единственный случай, когда люди находились на надувном плоту более сорока дней, тем не менее он воодушевляет, если вспомнить, что оба плота с честью выдержали весь срок мучительного испытания.
А вдруг никто не услышит моего маяка? Вдруг окажется, что корабли редко ходят по здешним океанским дорогам? Даже если и не вмешаются непредвиденные обстоятельства, мне, чтобы доплыть до Карибского моря, пожалуй, понадобится суток девяносто; а если по пути я отклонюсь к северу от восемнадцатой параллели, то и ста дней будет мало. Отправляясь с Иерро, я написал своим родителям, что прибуду на Антигуа не раньше 10 марта; сегодня до этой даты остается еще тридцать четыре дня. До тех пор никто не станет меня искать, да и потом, кто знает, начнутся ли поиски. Всего один человек в истории мореплавания пережил одиночный дрейф по океану длительностью более месяца; его имя — Пун Лим. Это случилось в годы второй мировой войны. Судно, на котором он плыл, было торпедировано, и он провел в море на жестком плоту сто тридцать суток. Сто тридцать суток! Уж лучше об этом не думать. Дней двадцать… Кто-нибудь обязательно увидит меня не позже чем через двадцать дней. Как пригодилась бы мне сейчас карта воздушных маршрутов, чтобы выбрать наиболее подходящее время для включения радиомаяка! Решаю погонять его для начала тридцать часов. Это позволит услышать меня какому-нибудь самолету, совершающему ежедневные рейсы, и еще предоставить шесть часов для наводки поискового самолета.
Что помогло выжить Робертсонам, Бэйли и Пуну Лиму? Опыт, подготовка, снаряжение и — везение. Что касается первых трех пунктов, то здесь у меня все в порядке. У них было с собой больше воды и пищи, зато у меня есть хорошие рыболовные снасти. Пусть те дрейфовали в районах, где часто выпадают дожди, зато у меня есть солнечные опреснители морской воды. Дополнительное мое преимущество: с самого начала я могу воспользоваться их опытом. Особенно благодарен я Робертсонам, потому что с собой у меня книга Дугала Робертсона, в которой описано все, что они пережили. Больше всего я озабочен тем, что у меня нет ничего, кроме плота, заменить его нечем, других плавучих средств у меня нет. Огромной удачей для меня будет, если я сохраню его целым и невредимым хотя бы в течение месяца. Помнится, в юности я видел фильм «Твоя удача в твоих руках». Надо как следует постараться, постараться изо всех сил. Ни от чего не увиливать, ничего не откладывать на потом. Мне некуда отступать. В этой голубой зыбучей пустыне никуда не спрячешься. Бывало, что я закрывал на что-то глаза. Порой обманывал других. Но природу вокруг пальца не обведешь. Какую-то незначительную ошибку она, может быть, и простит, однако нельзя рассчитывать на удачу. Ведь даже если я окажусь таким же мужественным человеком и умелым моряком, какими показали себя Робертсоны и Бэйли, я все-таки могу погибнуть. Кто знает, сколько людей, превосходивших их опытностью и стойкостью, так и не вернулось домой, чтобы поведать нам свою печальную повесть?
Сейчас утрата любого предмета снаряжения может стать для меня последним гвоздем в крышке гроба. Без воды не продержаться больше десяти дней. Без воздушного насоса плот постепенно потеряет плавучесть, и жить мне останется всего несколько часов. Потеря оставшихся клочков бумаги или пластика может привести к тому, что я не смогу, когда потребуется, произвести необходимый ремонт или сделать нужное приспособление — то есть опять-таки речь идет о жизни и смерти. Поэтому я дополнительным линем креплю мешок с аварийным снаряжением к страховочному лееру. В мешок я складываю все, что имеет для меня здесь наибольшую ценность,и в первую очередь воздушную помпу. Всякий надувной плот нуждается в периодическом подкачивании. Дело в том, что воздух из него все время понемногу уходит, главным образом потому что черные резиновые камеры накаляются от солнца и образующееся при этом избыточное давление стравливается через предохранительные клапаны. Плот укомплектован маленькой ножной помпой с длинным шлангом, она очень напоминает насос для резинового матраса. Надо сказать, что это орудие мало приспособлено для резинового плота, где нельзя работать стоя, а когда качаешь помпу руками, мягкое резиновое днище не дает жесткого упора. Поэтому я держу ее на весу и сдавливаю ладонями, радуясь, что у меня сильная кисть и широкая ладонь.
Входящий в комплект плота мешок со снаряжением крепится к специальным проушинам на днище. Чтобы лучше укрыться от ветра и брызг и чтобы не выдувало понапрасну тепло, я протыкаю в тентовом пологе дырочки и с помощью коротких сезней плотно его зашнуровываю. Делать мне больше нечего, остается только сберегать энергию; надеюсь, что сигнал моего радиомаяка кто-нибудь услышал. Поэтому я переключаю свое внимание на ближайшее окружение.
Моя нынешняя обстановка разительно, фантастически отличается от того, что у меня было на хорошо оснащенном маленьком «Соло» с его сухой и чистой каютой. Может быть, все это кошмарный сон и вот-вот наступит пробуждение? Но равномерные удары волн по спине, которые я, лежа, ощущаю всем телом, завывание ветра, немолчный рык обрушивающихся вокруг волн, холодные объятия моей раскисшей постели — все это реальнейшая действительность, которую я воспринимаю с необыкновенной ясностью.
Минует еще одна ночь длиною в вечность, и на ее исходе истекает тридцатый час моей жизни на плоту. Выключаю маяк. Я с самого начала не верил, что из этого выйдет толк. Следующая возможность попытать удачу представится мне только по достижении судоходной трассы Нью-Йорк — Южная Африка. А с морскими путями часто совпадают и авиационные. Однако довольно сомнительно, что там мне наконец повезет — расстояние между Нью-Йорком и Южной Африкой слишком велико для прямого сообщения. Но тогда, когда я окажусь в тех местах, даже самый ничтожный шанс, возможно, покажется мне многообещающим. Ведь если мой зов и не долетит ни до одного самолета, то меня могут заметить с какого-нибудь проходящего судна. Как мне кажется, у меня один шанс на миллион добраться до трассы и еще один на миллион, что кто-нибудь меня обнаружит.
6 февраля,
день второй
ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ МНЕ ЧУДИТСЯ, ЧТО Я СЛЫШУ басовитое гудение, похожее на звук самолетного двигателя. Я вскакиваю и осматриваюсь по сторонам. Ничего. Только ветер шумит в ушах. Ничего. Но стоит мне снова залезть под полог, как звук становится отчетливым. Я уверен, это не игра воображения. Опять включаю на несколько часов радиомаяк и периодически гоняю его до тех пор, пока не обнаруживаю, что израсходовал 36-часовой ресурс его работоспособности. Надо поберечь что осталось. Все-таки это, как видно, был не самолет. Должно быть, это гудят от ветра резиновые камеры плота. Но этот акустический фантом лишний раз напоминает мне, как мало можно увидеть из моей тесной пещерки. Интересно, сколько же судов и самолетов пройдет мимо меня, так и не попав в мое поле зрения?
Вскрываю банку арахиса и медленно жую, смакуя каждый орешек. Сегодня 6 февраля, день моего рождения. Угощение получилось совсем не такое, какое я собирался устроить. Вот я и дожил до круглой даты: тридцать лет — это не так уж мало. Чем же я могу похвалиться за прожитые годы? Я сочиняю себе эпитафию:
СТИВЕН КАЛЛАХЭН
6 февраля 1952 г. 6 февраля 1982 г.
Мечтал
Рисовал
Строил лодки
Умер
Итог моей жизни представляется мне сплошным убожеством, и эта мысль так же неутешительна, как и зрелище пустынного горизонта.
Уже трое суток на море штормит. Солнечные блики играют в волнах, а ветер сдувает с синегрудых волн белые гребешки и по пояс укрывает их пенистыми бородами. Днем солнечные лучи слегка отогревают мой скованный холодом мирок, а по ночам ветер и волны бушуют еще злее. Даже здесь, в субтропической зоне, температура воды опускается до 20 °С, так что я вполне могу в одну прекрасную ночь скончаться от гипотермии, так и не дождавшись рассвета. Мое голое и воспаленное тело, завернутое в липкое космическое одеяло, непрерывно сотрясает озноб, от которого не спасает насквозь промокший спальник. Спать я могу только урывками из-за непрерывного грохота и тряски. Грузное падение гребней на плот или рядом с ним напоминает разрыв снаряда.
На моей коже, не просыхающей от соленой воды, вскочили сотни фурункулов. А мокрая майка и отсыревший спальный мешок способствуют их быстрому размножению. Нижняя часть спины, ягодицы и колени покрыты множеством ссадин и царапин. Вид у них скверный, но я надеюсь, что они хотя бы чистые. То и дело я просыпаюсь от жгучей боли: это морская соль разъедает гноящиеся раны. Плот слишком мал, чтобы в нем можно было вытянуться, и лежать мне приходится на боку, поджав колени. Одно утешение, что по крайней мере болячки мои остаются сухими.
Обнаруживаю две небольшие дырочки в резиновом днище плота. Вот откуда ко мне просачивается вода! Наверное, прыгая с тонущей яхты, я уселся на нож. Эта версия проливает свет также и на происхождение некоторых порезов на соответствующих участках тела. В ремнаборе плота есть клей и кусочки резины, но прилагаемая инструкция гласит, что перед наложением заплат необходимо тщательно просушить заклеиваемое место.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента
Семьдесят шесть дней в плену у моря страница 2
ВВЕДЕНИЕ
Определить, где начинается та или иная история и где она кончается, всегда непросто. Тем не менее некоторые события — какой-нибудь романтический вечер на лоне природы или путешествие — имеют сравнительно четкие границы. Все это я условно называю целостными отрезками жизни. Первые двадцать девять лет моей жизни составляют такой целостный отрезок, который к этой книге не имеет отношения. Но в те годы были посеяны семена, из которых выросла эта история. Нередко люди спрашивают меня: как случилось, что я оказался в подобной переделке? Откуда я узнал, что нужно делать? Была ли затонувшая яхта новой или уже испытанной ранее? Почему я отправился в морское плавание на таком маленьком суденышке? Ответы на все эти вопросы представляют собой неотъемлемую часть рассказанной здесь истории, являются основой всего последующего. А заложена эта основа была в 1964 году, когда я двенадцатилетним мальчишкой увлекся парусным спортом.
В парус я влюбился с первого взгляда. Я мог бы назвать миллион причин, объясняющих, чем он так сильно меня пленил — тут и непосредственное общение с природой, простая жизнь, необремененная «современными неудобствами» (по выражению кораблестроителя Дика Ньюика), и просто красота, но все эти причины можно вкратце свести к одной: я наконец нашел то, что нужно.
Пока я не занялся парусным спортом, то думал, что, родись я в XVIII веке, поселился бы где-нибудь в горах. Затем я увлекся историей парусного флота и стал бредить фрегатами, которые, пробиваясь сквозь бури, огибали мыс Горн; я упивался романтикой и приключениями минувших веков. А уже познакомившись с парусом, я спустя некоторое время прочел книгу Роберта Мэнри «Тинкербель». В июне 1965 года Мэнри на 13,5-футовой яхточке за семьдесят восемь дней пересек Атлантический океан, побив прежний рекорд подобного плавания. Невзрачное суденышко и такой успех, которого достиг Мэнри на своей скорлупке, задели какую-то струнку в моем сердце. Благодаря Мэнри я открыл для себя, что и в последней трети двадцатого столетия тоже возможна жизнь, полная приключений.
С тех пор я загорелся мечтой пересечь Атлантику на небольшой парусной яхте. Шли годы, и постепенно я приобретал необходимую сноровку. Я читал книги о великих морских путешествиях, о покорении Тихого океана Хейердалом и Уиллисом на плотах и о кругосветных путешествиях Слокама, Хискоков и Газуэлла. Накануне окончания средней школы я принимал участие в строительстве 40-футового парусника; с 1974 года я уже стал профессиональным судостроителем и перебрался жить прямо на борт яхты; в 1977 году я уже занимался проектированием судов и отваживался ходить в океан до Бермудских островов; с 1979 года проектирование яхт и преподавание этой науки стало моим главным занятием. И все это время где-то в подсознании, не покидая меня ни на минуту, жили Мэнри и его «Тинкербель», его пример вдохновлял меня, и моя жизнь обрела смысл и цельность.
В 1980 году я продал свой 28-футовый тримаран и все имевшиеся в моем распоряжении средства вложил в постройку маленькой крейсерской яхты, получившей имя «Наполеон Соло». Гигантскую помощь в этой работе мне оказали моя бывшая жена Фриша Хьюджессен, мой хороший друг Крис Лэтчем и множество других людей. Проект «Соло», хотя и не отличался особой новизной, все же был не совсем обычным. Мы вложили все наше умение в создание изящного, хорошо уравновешенного судна с вылизанными обводами, превосходно управляемого как при маловетрии, так и в штормовых условиях. «Соло» был для меня не просто яхтой. Я знал в нем каждый винт и гвоздь, каждую планку. «Соло» был для меня живым существом, моим детищем; среди моряков такое отношение к кораблю не редкость. Морское крещение «Соло» принял в 1000-мильном переходе из Аннаполиса к берегам Массачусетса, когда мы с Крисом провели его сквозь череду тяжелых осенних штормов. Весной 1981 года я уже был готов повторить то, что до меня сделал Мэнри.
В мои намерения не входило устанавливать по его примеру новый рекорд. Длина «Соло» составляет 21 фут с небольшим. Немногие суда подобных размеров пересекали Атлантику, но среди них были все же и 12-футовые. Для меня же это плавание имело скорее духовный смысл, я ощущал себя как бы пилигримом. Кроме того, оно должно было послужить мне мерилом моих возможностей и доказать, на что я способен как мореплаватель, инженер и кораблестроитель. Я загадал — уж если я сумею благополучно добраться до Англии, это будет означать, что мне удалось добиться своей цели во всем, что было задумано. Из Англии я предполагал продолжить плавание сперва на юг, а затем на запад, участвуя в трансатлантической гонке одиночек, известной под названием «Мини-Трансат». Это позволило бы оценить ходовые качества «Соло» и оказаться в конечном итоге на Антигуа; весной будущего года я рассчитывал возвратиться в Новую Англию и, таким образом, завершил бы круговое плавание по Северной Атлантике. Для того чтобы соответствовать квалификационным требованиям «Мини-Трансата», мне необходимо было пройти на «Соло» в одиночку 600 миль, и поэтому я вышел на старт Бермудской гонки, маршрут которой протянулся от Ньюпорта до Бермудских островов. От Бермудских островов в Англию мы собирались плыть вдвоем с Крисом.
Когда я покидал Соединенные Штаты, из принадлежащего мне имущества на берегу оставались только кое-какие инструменты. Большинство страховых агентов отказывалось даже говорить со мной о страховке «Соло», а те, которые соглашались, заламывали такие непомерные взносы, что дешевле обошлось бы купить материалы для постройки новой яхты. Я решил путешествовать на свой страх и риск. Своим близким я объяснил это так: в самом худшем случае я рискую погибнуть но тогда мне не нужно будет ломать голову над получением страховки. Если у меня погибнет яхта, это, конечно, тоже плохо. Однако эту беду со временем можно поправить, нужно только набраться терпения. Я знал, что многим случалось потерять судно, но все как-то выкарабкивались.
Многие мои друзья никак не могли понять, зачем мне надо было предпринимать такой вояж, почему нельзя испытать себя иначе, не пересекая Атлантики. Но океанское плавание было для меня не просто испытанием личности. Еще в самый первый раз, когда я вышел под парусом в открытое море, то ощутил волнение духа, которое не покидает меня и до сих пор. В первом своем дальнем переходе к Бермудам я стал воспринимать море как храм. Это моя душа призывала меня к странствию.
Один друг посоветовал мне записывать свои мысли, что будет только полезно для тех, кто считает меня безумцем. Поджидая на Бермудских островах Криса, я, сидя под пальмой, записал следующее: «Как жаль, что я не в силах описать чувства, владеющие мною в море. Если бы я мог выразить те терзания, тот страх и безысходность, описать красоту, сопутствующую грозным зрелищам природы, духовное единение со всеми живыми тварями, которые обитают в стихии, несущей мое судно! Ощущение жизни обретает невиданную мощь, которая раскрывается перед нами, когда мы выпускаем из своих рук бразды правления и просто реагируем, живем, боремся за свое существование. К религии я в сущности равнодушен. Моя собственная космология запутанна и не согласуется ни с какими церковными или философскими учениями. Но для меня выйти в море означает узреть лик Господен. Море напоминает мне о моем ничтожестве и о ничтожестве всего рода людского. Какое прекрасное чувство — глубокое смирение».
Бросок через Атлантику вместе с Крисом был просто опьяняющим — бури, быстрый бег яхты, киты, дельфины. Тут было все, что нужно для приключения. А когда мы подошли к берегам Англии, я понял, что кончилось все, чем я жил от рождения, и теперь для меня начнется новая эпоха.
СУДОВОЙ ЖУРНАЛ «НАПОЛЕОНА СОЛО»
«НАПОЛЕОН СОЛО»
ГЛУБОКАЯ НОЧЬ. УЖЕ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДЕРжится густой туман. «Наполеон Соло» деловито рассекает волны, направляясь к английским берегам. Курс наш пролегает в непосредственной близости от островов Силли. Необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Высокие приливы, мощные течения, интенсивное движение судов — все это создает опасность для маленькой яхты. Мы с Крисом в четыре глаза вглядываемся в окружающую мглу. Внезапно перед нами вырисовывается маяк, стоящий на каменистом островке, а высоко над водой вспыхивает его луч. Сразу же становятся видны и обрушивающиеся прибойные волны. Мы слишком близко от камней. Крис стремительно перекладывает румпель под ветер, а я выбираю шкоты, чтобы «Соло» шел параллельно скалам. По времени изменения пеленга на маяк мы рассчитали расстояние до него — меньше мили. По карте, дальность его видимости 36 миль. Нам еще повезло, потому что туман стоит сейчас не такой плотный, как нередко случается в наших американских водах у побережья штата Мэн. Не удивительно, что за один только ноябрь 1893 года целый флот 298 судов разбился вдребезги на этих скалах.
Стивен Каллахан потерял семьдесят шесть дней в море
После 76 дней в море, питаясь очень небольшим количеством воды и рыбой, которую он мог поймать, он был спасен и доставлен в больницу. Врач подошел к нему, когда он был в приемной, и спросил: «Что с тобой?» Это был единственный раз, когда я смеялся во время чтения этой книги, потому что это должно было быть очевидным, и потому что он ответил: «Я голоден».Эта настоящая история приключений / выживания была почти так же хороша, как и Кон-Тики, но она по-прежнему получает от меня 5 звезд и помещена в мою любимую книгу.
После 76 дней в море, питаясь очень небольшим количеством воды и той рыбой, которую он мог поймать, он был спасен и доставлен в больницу.Врач подошел к нему, когда он был в приемной, и спросил: «Что с тобой?» Это был единственный раз, когда я смеялся во время чтения этой книги, потому что это должно было быть очевидным, и потому что он ответил: «Я голоден».Эта настоящая история приключений / выживания была почти так же хороша, как Кон-Тики, но она все еще получает от меня 5 звезд и помещается на мою любимую книжную полку, как и Кон-Тики.
Это было не то приключение, которое он планировал, и он, вероятно, не назвал бы его таковым, потому что его единственная причина, по которой он был на плоту, заключалась в том, что его лодка попала под обломки и затонула, но перед тем, как затонуть, он открыл его плот, и он смог собрать с лодки несколько необходимых припасов.И если бы он не изучал выживание на море, он, возможно, не смог бы этого сделать. У него был способ дистиллировать воду, хотя он мог собирать лишь небольшое ее количество каждый день, и у него были средства для ловли рыбы. Я не мог себе представить, чтобы я ел сырую рыбу, а тем более каждую ее часть, даже глаза. И если бы рыба не окружала его плот за все время плавания, я не знаю, что бы он сделал. На ум приходит голод. Рыба, бьющаяся о дно плота, нервировала его, как и меня. Еще хуже было, когда мимо проплывают акулы.А потом ему приходилось постоянно устранять утечки и закачивать воздух в плот, и с каждым днем он становился все слабее. Самая большая утечка произошла, когда он пронзил рыбу и в борьбе за ее убийство его копье прорезало отверстие в нижнем слое плота, и оно сдулось, заставив плот опуститься в воду и плюхнуться. Страницы и страницы были написаны о его выживании, но мне ни разу не стало скучно.
Я думал о том, как сильно я боялся океана или любого глубокого водоема, но все же думал, что было бы захватывающе плыть вокруг света, как это делал Джек Лондон или был на Кон-Тики.Однако я ни разу не завидовал Стивену Каллахану; это не было запланированной поездкой. Я также подумал о том, как мы с моей подругой Кэти катались на парусной лодке в заливе Сан-Франциско, и как мы промокли от холодной соленой воды, которая продолжала бить нас каждый раз, когда лодка наклонялась в определенную сторону, и как ужасно это ощущалось. «Может быть, если бы парусник был больше, — подумал я, — мне бы он понравился». И, возможно, мой страх перед водой возник, когда мне было 6 или 7 лет, и мой отец вывел меня в бухту в Калифорнии, и я боялся, что осьминог собирается залезть на борт и схватить меня, или, может быть, я все это приснилось после просмотра фильма, в котором осьминог убивает людей, находившихся на борту корабля.У автора тоже были такие страхи, но они были реальными, но, конечно, он никогда не упоминал о страхе перед осьминогом.
.«Семьдесят шесть дней, потерянных в море» Стивен Каллахан Краткое изложение и учебное пособие от BookRags
Обзор «Дрейфа» Стивена КаллаханаЭта книга представляет собой драматический рассказ о выживании в море. Adrift — это научно-популярная книга, в которой много замечательных приключений. Эта книга представляет собой отчет из первых рук от единственного человека, который, как известно, выжил в море в одиночестве более месяца, борясь за свою жизнь на надувном плоту после того, как его маленькая лодка, которую он сделал своими руками, перевернулась всего за шесть дней на воде, пока он участвовал в гонке.
В этой книге он проходит через множество приключений, таких как гонки с необычными противниками,
Обзор Adrift Стивена КаллаханаЭта книга представляет собой драматический рассказ о выживании на море. Adrift — это научно-популярная книга, в которой много замечательных приключений. Эта книга представляет собой отчет из первых рук от единственного человека, который, как известно, выжил в море в одиночестве более месяца, борясь за свою жизнь на надувном плоту после того, как его маленькая лодка, которую он сделал своими руками, перевернулась всего за шесть дней на воде, пока он участвовал в гонке.
В этой книге он проходит через множество приключений, таких как гонки с необычными противниками, быстрое мышление и принятие разумных решений, большие надежды и многое другое. Но путешествие действительно начинается, когда его лодка начинает тонуть и разваливаться на части, ему удается достать немного припасов, прежде чем попрощаться со своим кораблем. На протяжении всей книги у меня возникал большой вопрос: будет ли он жить и как можно так долго находиться в море.
Я рекомендую эту книгу также множеству людей, особенно тем, кто любит книги о приключениях и выживании.Пока я читал эту книгу, она мне понравилась по многим причинам, например, как он делает копье и сражается с акулами. Я уверен, что вам понравится эта книга так же, как и мне, потому что это реальная история, которая делает ее документальной. Единственное, что мне не нравится в этой книге, — это то, что она старше и временами становится медленной, поэтому читать становится немного труднее, но если вы пройдете мимо, у вас не будет проблем с ней.
.Семьдесят шесть дней, потерянных в море Стивен Каллахан — профессиональный придурок
Действительно, по течению.Немного научно-популярной литературы о жизни или смерти на этой неделе с фильмом Стивена Каллахана «Дрейф: семьдесят шесть дней, потерянных в море». В январе 1982 года небольшая лодка моряка во что-то врезалась и тут же затонула. Застряв посреди Атлантики на небольшом надувном плоту, Каллахану оставалось только его изобретательность и смелость, чтобы выжить в море.
Книга, опубликованная в 1986 году, представляет собой его рассказ о том, как ему удалось отразить безжалостный взгляд солнца, акул, голод, обезвоживание и возможность его навсегда потерянного.Это воодушевляющее чтение, поскольку он был спасен (очевидно), и дает всем нам представление о том, как справиться с серьезными невзгодами (например, с того, что с него дважды заплатили за банку черной фасоли в местном супермаркете).
По течению
Больше всего привлекает ваша реакция: «Черт побери! Как ужасно потеряться в море на 72 дня! Как бы я справился? » Что ж, ты самовлюбленный дурак, тебе дано детальное понимание всей неприятной истории. Вам повезло — возможно, вы прочтете эту книгу в теплой ванне с пеной для получения драматического эффекта!
Так или иначе, после выхода из порта Канарских островов, путешествуя по миру, лодка молодого Каллахана наткнулась на того, что, по его мнению, было китом.Он почти сразу затонул (лодка, а не кит).
К счастью, ему удалось спастись на спасательном плоту и вернуться в свою тонущую лодку за припасами. В результате, однако, бедняга застрял в глуши. Смерть от голода казалась единственным исходом.
Люди — штуки хитрые, и Каллахан использовал свой интеллект, чтобы противостоять стихиям, когда его маленький плот бесцельно плыл по течению. Если вы видели марсианина (фильм Ридли Скотта), Каллахан продемонстрировал те же научные творческие способности, которые Мэтт Деймон использовал на Марсе (это правдивая история, верно?) Для получения пресной воды из солнечных неподвижных изображений.
Его плот тем временем превратился в экосистему на бескрайних просторах воды — рыбы (и некоторые акулы) начали болтаться под тенью лодки, что позволило Каллахану изготовить копье для ловли пищи.
Вот как это происходило, должно быть, 76 ужасных дней, включая несколько случаев, когда гигантские танкеры проносились мимо его маленького плотика. Все они его не заметили, несмотря на то, что он послал сигнал бедствия — по-видимому, все на борту были пьяны.
Как бы то ни было, что впечатляет, так это то, на что Каллахан приложил много усилий, чтобы выжить. Это то, что делает людей особенными — наши башмаки, которые позволяют нам продумывать свой путь в трудные времена.
Он был истощен и слаб, когда наконец достиг земли, но сохранил ее более или менее нетронутой и смог написать этот бестселлер. 30 лет спустя это хорошее прочтение — взвешенное, разумное и самоанализирующееся. Если вы хотите что-нибудь вдохновляющее для своей книжной полки, это хорошее место для начала.
Все потеряно
Если вам не хочется читать книгу, мы рекомендуем «Все потеряно» (2013) с Робертом Редфордом в главной роли.
Хотя нет никаких указаний на то, что он основан на опыте Каллахана, есть ряд основных сходств, которые заставляют нас думать, что он был адаптирован из Adrift (как оказалось, Каллахан использовался в качестве консультанта во время съемок фильма Энга Ли «Жизнь Пи»).
Бессмысленно это предположение или нет, мы не знаем, но фильм (в котором почти нет разговоров) превосходен, и мы можем предложить вам посмотреть его, если книги не для вас.Черт возьми, мы не такая уж большая группа снобов, мы знаем, что чтение не для всех.
Йо, йо, йо, йо! Поделись, если хочешь, дурак!
Нравится:
Нравится Загрузка …